Люси
Шрифт:
– На верфь, – нерешительно ответил он.
– Наверное, там очень интересно работать.
– Да… Я имею в виду, если вам нравятся опилки и лак, то да, – уточнил он.
– Я думаю, опилки приятно пахнут, – заметила Люси, отметив, как – от волнения? – усилился его мэнский выговор.
– Вам бы хотелось пойти со мной? – Фин нерешительно повёл плечами. – Чтобы узнать, нравится ли вам, как пахнут опилки. – Он засмеялся так застенчиво, что сердце Люси затрепетало.
Люси колебалась. Она даже вообразить себе не могла, что будет, если она запятнает свою репутацию.
– Спасибо. Мне действительно хотелось бы посмотреть верфь.
– Тогда пойдёмте, – ответил он.
Она надвинула соломенную шляпку на глаза, чтобы лицо было не так видно, и, стараясь не отставать, пошла рядом с ним: у Фина были длинные ноги, и шёл он очень быстро. Девушка опустила глаза и шла, глядя в землю, невольно улыбнувшись, увидев его морские сапоги. Восхитительно – она идёт с человеком, который оказался бы более чем неуместным в гостиной Огмонтов!
Люси влюбилась в верфь с того самого мгновения, как оказалась там. Финеас устроил ей экскурсию, начиная с эллинга, в котором работали судомонтажники. Она влюбилась в запах стружек и удары деревянных молотков, которыми в щели загоняли паклю, чтобы суда не давали течь. Верфь представляла собой небольшую Вселенную, жившую по своим законам, в которой задачи строительства превосходных быстрых судов подчинялись красоте и преданности делу, что отчасти напоминало церковные таинства.
Фин сводил её на верхний этаж, где делали паруса: там и мужчины, и женщины разрезали и сшивали длинные полосы канифаса.
Интересней всего было в чертёжной, где работали Финеас и его отец: чертили линии корпусов и парусов кораблей.
Люси подумала, что судостроение, несмотря на всю свою таинственность, – самое честное занятие в мире.
Потом он привёл её в комнатку, где стены были заняты полками с моделями всех лодок, которые когда-либо проектировались на этой верфи: от рыбацких судёнышек до пароходов, великолепных судов, которыми могли похвастаться все нью-йоркские яхт-клубы, и огромных шикарных яхт, как у Беллэми.
Она подошла к полке, на которой стояло судно глубокого красного цвета.
– А что это за дерево? – поинтересовалась она.
Фин посмотрел на модель:
– По большей части сосна. Это мягкое дерево, и с ним легко работать. Она покраснела от времени. – Он повернулся и посмотрел на Люси. – Прямо как ваши волосы.
Пронзительность его взгляда заставила Люси вздрогнуть.
– Я не настолько стара, – заметила девушка, пытаясь скрыть нервозность. – Она была вырезана в 1870 году! – Люси засмеялась. – А для чего вам нужны модели?
«Удивительно, – подумала она. – Теперь мы совершенно свободно разговариваем». Как будто что-то в атмосфере верфи помогло им стать более непринуждёнными.
Фин подошёл ближе и взял модель:
– Сначала мы делаем небольшой эскиз, пытаясь предугадать всё самое важное: например вес, плавучесть, центр тяжести. Потом я вырезаю модель. – Он поставил модель обратно на полку и похлопал по ножнам на поясе. – Не эту, конечно. Я тоже не такой старый.
– С чего же всё начинается? – спросила Люси, пробегая пальцами по соседней модели.
– С этого. – Финн похлопал себя по голове. – Как вы сказали. В прекрасном сне.
По её спине пробежали мурашки: Люси и не думала, что Финеас помнит её слова со дня их первой встречи.
– Просто сон? Это всё, что нужно? – спросила она.
– Нет. Ещё много цифр. Нужно сделать множество разных вычислений, чтобы всё правильно начертить.
– Вот это настоящее дело, не то что… теннис.
– Это просто то, что я делаю, что умею лучше всего. Так сказать, моё предназначение.
– Предназначение, – пробормотала Люси. «А в чём моё предназначение?» – В этот момент она почему-то вспомнила о пещере. – К сожалению, мне нужно идти. Мама будет волноваться. – Тревожные мысли, которые она всё это время старательно отгоняла, вдруг нахлынули на неё. Что, если мама увидит её выходящей из верфи? Какое оправдание ей придумать? Девушка задумчиво вертела ракетку.
– Приходите в любое время, мисс Сноу, – сказал Фин, его тон снова стал более формальным. – Я покажу вам всё остальное.
«Это слишком расплывчато! Скажи, когда!» – мысленно прокричала Люси. Она чувствовала себя так глупо, что всё быстрее и быстрее вращала в руках ракетку. Когда та, наконец, с грохотом упала, Люси покраснела и пробормотала:
– Я же говорила, что играю не очень…
– Я думал, вы просто стоите, а не играете.
– Вы правы, – рассмеялась она.
– И ещё. Не берите уроки гольфа, хорошо?
– Об этом можете даже не беспокоиться, – ответила Люси и сделала несколько шагов к выходу.
– Ммм… – Его голос внезапно оборвался. Девушка обернулась и увидела, что Фин стоит, глядя в пол, чертя носком ботинка полукруги. – Я могу надеяться, что увижу вас снова? – Он так и не поднял взгляд.
Люси порывисто вдохнула:
– А вы бы этого хотели?
– А-гм. Я бы не спрашивал, если бы не хотел. – Он всё ещё смотрел вниз. Полукруги сменились кругами.
– Я бы очень хотела увидеться с вами снова.
Его взгляд взметнулся от пола к её глазам, улыбка осветила лицо:
– Я буду ждать.
Когда Люси подходила к дому, её голова кружилась от счастья. Голос матери в мгновение ока разрушил это легкомысленное ощущение: он был очень высоким, что говорило о крайней степени взволнованности. Слова отчётливо слышались из открытых окон:
– О, Стивен! Летний бал у Беллэми! Знаешь, я была так расстроена после той прогулки на яхте, потому что Гас и Люси даже несколькими словами не перекинулись. Он был так поглощён фотографией. Но потом он подошёл ко мне в клубе и вручил приглашение. Для всех нас, разумеется. Званый вечер! В честь празднования – как там это называется – самого длинного дня.