Лютая мораль
Шрифт:
— Ты ведь не собираешься в меня стрелять? — Михалыч снял очки и вопросительно посмотрел на детектива.
— Пока — нет. — Танин пожал плечами.
— Вот видишь, он сказал: «пока», — недобро усмехнулся Яшка.
После недолгих препирательств сошлись на том, что на время разговора Владимир отдаст «макаров» кудрявому. Тот спрятал «ПМ» в боковом кармане пиджака и вышел на палубу. Думая, с чего бы начать, Танин поглядывал на распятие.
— Он меня, между прочим, один раз спас, — сказал Михалыч, уважительно показав пальцем на господа нашего Иисуса Христа. — Там так, значит, дело было: плыли мы как-то раз с моим другом по Волге. Ну, еще пару девушек взяли. Кто такие, где их мама родила — неизвестно.
— Бывает, — Китаец понимающе кивнул, — но я, собственно, хотел поговорить не об этом.
— Да выпей ты. — Михалыч насыпал полный стакан льда и налил туда «Мартини».
Чтобы не обижать капитана, Танин взял стакан и сделал несколько глотков.
— Вообще-то я недавно хожу под парусом, — продолжил бородач, — всего второй сезон, но воды не боюсь. Ведь как Высоцкий пел: «Океан с нами заодно». Ты можешь меня спросить, зачем мне все это? Я ведь из-за яхты жену бросил, дочь, домик здесь неподалеку купил небольшой, трехэтажный. Как только лето наступает, сюда перебираюсь с Шубой и Яшкой, чтобы научиться быть независимым от сиюминутных материальных устремлений. Яшка, кстати, — добавил он, — лучший стрелок в городе.
Бородач раскурил огромную гаванскую сигару.
— Я вообще, наверное, скоро философом стану, — выпуская ароматный дым, мечтательно произнес Михалыч. — И вот зачем. Недавно, например, «Ролекс» свой утопил, и что? Раньше бы со злости всю морду кому-нибудь разбил. А теперь рюмку текилы выпил — и забыл. Текилу будешь?
Он выудил откуда-то бутылку «Камино реал» и две рюмки.
— Что-то ты плохо пьешь, — наливая текилу, сказал он. — Однажды я в настоящее кораблекрушение попал, — усмехнулся он, — здесь, на Волге. Пей, — подвинул он одну рюмку к краю столика. — Плыли мы, значит, в прошлом году с другом… Да, еще несколько девушек с нами были из модельного агентства, не помню, из какого точно. Вдруг сильный ветер подул. Я тогда мотор вырубил, и мы все сюда, в каюту, спустились. Через час, конечно, вышли, глянули кругом и — обалдели. Повсюду из воды мачты поломанные торчат, какие-то чемоданы плавают. А наша «Аннушка» как стояла, так и стоит. Понимаешь, как ни в чем не бывало! Только потом я понял, мать честная, что нас ураганом несколько раз перевернуло, а мы и не заметили, заняты очень были. Потери тогда тоже были нешуточные: часы «Омега», зажигалка «Дюпон» цены неимоверной — я из Парижа привез, — все смыло. Но, с другой стороны, какое это имеет значение для начинающего философа?
Он одним глотком опорожнил рюмку с текилой.
— Или вот еще случай был…
Танина весьма утомили рассказы бравого капитана, но он решил больше не перебивать его. Выпив рюмку «Камино реал», он закурил и слушал вполуха, как Михалыча, когда он не вписался в пролет под мостом, едва не пришибло сломанной мачтой, которая прошла в нескольких сантиметрах от его головы.
— Ну говорил же я, что океан с нами заодно, — удовлетворенно хмыкнул капитан и налил еще текилы себе и Владимиру. — Теперь можешь спрашивать, — снисходительно-покровительственно проговорил он. — Хороший ты собеседник. Приятно с тобой.
— Недавно убили директора ресторана «Золотой рог», — произнес Китаец, пристально глядя в глаза бородача, — думаю, ты его знал.
— Ну, знал, я и не отказываюсь, — пожал плечами Михалыч. — Что с того?
— Ты ведь хотел, чтобы Монахов тебе тоже отстегивал, как отстегивает Замятин… А он не захотел, так?
— И ты думаешь, что я его за это порешил? — Пуская клубы дыма, капитан яхты уставился на детектива. — Да я его после этого, если хочешь знать, только уважать стал, хотя там можно было сорвать жирный кусок. Но это я такой, ему просто повезло. Ты ведь знаешь, свято место пусто не бывает, кто-нибудь все равно бы его прижал как следует. А я же не могу бесплатно «крышевать», сам посуди.
— Значит, ты к его смерти никакого отношения не имеешь?
— Абсолютно, вот те крест, — перекрестился бородач. — Бля буду. И вообще, я слышал, что его собственная баба грохнула.
— Кто-то заставил ее нажать на курок. — Владимир закинул ногу за ногу. — А у твоих бойцов не было красного «БМВ»?
— Нет, — покачал головой Михалыч, — мои на «меринах» катаются и на джипушниках. Сам я — на «Кадиллаке»… Крутая тачка, я тебе скажу, хоть и не новая.
— Видел, — кивнул Танин, — неплохой аппарат. А не знаешь, кто на красном «БМВ» ездил?
— На «бээмвухах» многие катаются, кое-кто и на красных. Это-то тебе зачем знать?
— Они грохнули охранника, который впустил их в дом Монахова.
— Откуда знаешь? — заинтересовался капитан.
— Сам видел.
— Значит, ты тоже долго не проживешь, — вздохнул Михалыч, — а жаль, хороший ты парень. Или они не знают, что ты их засек?
— Знали… — Китаец прикурил новую сигарету.
— А теперь что, забыли, что ли? — недоверчиво усмехнулся бородач. — А-мне-зи-я?
— Нет, — покачал головой Танин, — память у них была, наверное, хорошая. Сгорели они вместе со своей «бээмвухой», Михалыч.
— А ты, оказывается, не так прост, Танин, — уважительно глядя на него, сказал капитан.
— Да нет, — поморщился Китаец, — это не я, они сами разбились, а бак взорвался от детонации. Кстати, можешь звать меня Владимиром, — добавил он.
— Ну-ну, Владимир, — Михалыч усиленно задымил сигарой, — так чего ты от меня-то хочешь?
— Скажи, чьи пацаны на красном «БМВ» ездили, ведь ты наверняка знаешь…
— Может, не всех, — задумчиво произнес капитан, — но знаю. Только тебе я этого не скажу.
— Почему?
— Никогда Михалыч стукачом не был и не будет, понял? — наклонившись вперед, сурово произнес капитан.
— А может, ты просто навешал мне тут лапши на уши и думаешь, что я тебе поверил? — Танин тоже наклонился немного вперед, глядя бородачу в глаза. — Я ведь знаю, что Монахов тебя терпеть не мог, а ты говоришь, что уважал его. Что-то в это слабо верится.
— Хочешь сказать, я вру? — спокойно спросил капитан, но его глаза начали наливаться кровью, предвещая бурю.
— Просто я не верю в чистоту ваших воровских законов, — не менее спокойно ответил Танин. — Подставить кого-то, чтобы поживиться за его счет, — вот ваши так называемые законы. И не пытайся меня убедить, что именно ты — самый честный из воров. Все равно я останусь при своем мнении. Ты же — философ, и я — тоже. А у философов могут быть совершенно противоположные мнения.
Китаец, конечно, рисковал, выдавая такую откровенную тираду, но последняя его фраза, видно, подействовала на капитана успокаивающе. Буря затихла, так и не начавшись.
— Не знаю, сыщик, может, ты и прав, — Михалыч, гремя льдом в стакане, допил «Мартини», — только зря ты приехал, все равно я тебе ничего не скажу. Вот если бы ты привел мне какие-то веские аргументы…
— Эти люди, которые катались на красном «БМВ», — убийцы, — напомнил Владимир. — Они поджарились в своей тачке и больше не смогут убивать, но тот, кто стоял за ними и руководил их действиями, — жив. Он найдет себе новых исполнителей и будет продолжать убивать, как и раньше. Подумай об этом на досуге. Скольких они еще отправят на тот свет? И ради чего? Стоят ли человеческие жизни тех денег, ради которых убивают?