Лютица
Шрифт:
— я с вами не согласен Эмил. Всегда есть возможность, договорится, и обойти кровопролитие.
— господи Борил… Я как будто говорю с Калояном. Очнитесь вы уже! Вы же читали летописи сражений и историю разных государств! Чем эти все дегенераты занимались всё своё существование? Войной! Они ничерта больше не делали! Малая часть людей пахала в кузницах и на полях за десятерых, чтобы прокормить и снабдить имбицилов, которые воюют, ради славы и своих королей и больше ничем другим заниматься не хотят!
Слова Эмила были так болезненно точны и верны, но Борил не отступал от своих принципов. Он свято верил, что Калоян допускает ошибку и её можно исправить, а ещё его королева, которую он жаждал спасти от тирана… Это то заблуждение, которому подвластен человек, который не занимает место царя или короля. Тот, кто даёт советы, но решения обязан принимать другой человек.
— и что теперь будет? Вы прикажете меня убить, за мои слова? — спросил Борил у собеседника.
— почему это? Вы просто юны и глупы Борил. Обдумайте дома за чаркой винца о том, что я вам рассказал, и бросьте вы эту мегеру Калояна, она же старше вас! Господи Борил, вы можете заполучить любую девицу Болгарии причём добровольно, которая будет в тысячу раз краше! Вы ведь не уродец, вы умны и при деньгах, знатного рода! Любая женщина будет за вас до конца своих дней! Возьмитесь за ум и идите спать ради Бога. А хотите, у вас будет гарем? Неофициально, правда, но я могу сделать так, что у вас будет десять домов в ряд, куда вы будете приходить тогда, когда захотите с разными женщинами, чем не гарем? Я всегда в этом вопросе завидовал мусульманам! Хаха!
— я могу идти? — спросил Борил, у которого сердце едва не выскакивало от всего сказанного.
— конечно. — вставая из-за стола ответил Эмил.
— вы проведёте меня советник? Потому что я больше не желаю приходить к вам домой.
— странный вы Борил. Мы могли бы хорошо поладить и вместе со мной строить новую державу. Калоян ведь лицо признанное народом, какое бы то ни было… И он слушает нас. По большому счёту нашим государством управляем мы, а король только даёт приказы.
— спасибо за вашу похвалу, но мне действительно пора идти отдыхать. — руки Борила вспотели от нервов и переживаний. Он смотрел, как Эмил обходит стол и подходит всё ближе.
Хозяин дома открыл двери, пропуская гостя пройти. Борил захватив свой жилет, и вышел на улицу. Эмил проследовал за ним провести его до ворот. Они спустились вниз по каменным ступеням его особняка и ступили на влажную майскую траву. Дождь начинал моросить этой тёмной и коварной ночью. Два меча были воткнуты в спину Эмила так быстро и неожиданно, что беззащитный советник даже не понял, что умер. Два половецких убийцы уже сидели упёршись спинами к каменной лестнице и их не было видно. Подвыпивший Эмил не ожидал такого от племянника Калояна. Он не ожидал, что этот молодой парень настолько был влюблён в королеву Анну и убеждён в своей правоте касательно войны, что пошел на такое. Убийцы уже давно убили стражу и поджидали советника, заранее зная, что он опасный противник, если драться с ним лицом к лицу. Выскочив из тени, когда спина Эмила оказалась открытой для удара, убийцы проткнули его одновременно двумя саблями и он упал на колени, так и не сказав ни слова.
— извините меня Эмил, но вы сделали свой выбор, а я свой. — это были последние слова, которые услышал советник короля, который был верен ему до конца.
Советник захлебнулся кровью пытаясь, дотянутся к Борилу и безжизненно упал лицом на землю. Девушку Эмила тоже прирезали как свидетеля. Эмил так и не заметил, что она ушла и не вернулась. Тела были скрыты, и сейчас время работало на Борила, потому что Калоян уже провёл своё демоническое выступление с демонастрацией челепа Бонифация, после чего король выступил со свитой и частью армии в Адрианополь. Он был радостен и на подъеме после победы Котяна. Эмил был убит так нелепо и глупо, как и все события, которые случаются в нашей жизни. Весь парадокс залючён в том, что самый сильный и самый умный, может в один момент пасть от руки самого глупого и самого бездарного.
***
Дандоло, услышав новость о разгроме Бонифация, был в сильном смятении. Такое крупное и жестокое поражение говорило о двух вещах. Крестоносцы не настолько неузвимы как всем казалось, и болгары умеют воевать не хуже крестоносцев. Был и третий вариант. Болгар оказалось настолько много, что если Балдуин надумает вести войну преждевременно с ними, то он крупно об этом пожалеет. Пожилой дож ехал в портовый город Энос, чтобы написать своему сыну, которого он оставил в Венеции наследником и главой города, о том, что дела идут гораздно хуже, чем он предполагал. Он писал ему, чтобы тот слал прошение папе римскому от своего лица о том, чтобы Калоян не трогал венецианскую державу на юге Балкан, тем самым предложить болгарам, что Венеция готова к переговорам и миру. Дандоло не нужно было знать точную причину победы Калояна, он имел состоявшийся факт, и этого было достаточно, чтобы понять — Калоян очень опасный противник. С ним лучше дружить, чем воевать. И это произошло при том, что Балдуин не сообщил о предложении Калояна на союзничество старику. Если бы Дандоло об этом узнал, то сам бы поехал в Тырново просить мира, понимая настрой короля. Дож не подозревал, что Балдуин был настолько глуп и самоуверен, что в это время сооружал своё немногочисленное войско и направлялся на штурм Адрианополя. Он хотел прийти туда первым, услышав слухи о том, что Калоян движется к городу тоже, чтобы основать там гарнизон. Кто первый займёт город, тот и будет держать весь южный и центральный Родос — так думал Балдуин. Пока Дандоло строчил письма и прошения, думая о том, как задобрить Калояна, Балдуин думал, как уничтожить Калояна. Десять тысяч крестоносцев выступило в сторону указанного города, практически не имея конницы. Став лагерем в десяти километрах от города, Балдуин послал разведчика осмотреть город. Разведчик вернулся через три часа и соообщал увиденное Балдуину.
— император… Мне тяжело описать то что я видел. — солдат выглядел явно растерянным.
— что такое солдат, у вас испуганный вид! Вы что струсили преждевременно, или увидели сатану? Так может мне позвать вашу маму, чтобы вас утешила? — надменно задрав голову, спросил император.
— извините ваше величество, но Адрианополь уже занят болгарами.
— я предполагал такой исход. И чтоже вы увидели солдат? Сколько их там?
— много…
— сколько я спрашиваю? Вас что не учили считать приблизительное количество войск по секторам и занятой площади? — крикнул император
— его невозможно сосчитать государь! Их просто не счесть!
— что значит невозможно? Я сейчас велю вас казнить, если вы разучились своему делу!
— пощадите император! Я честно не смог сосчитать, там больше пятидесяти тысяч точно!
— я вам не верю! Я вас ещё раз спрашиваю!
— их невероятно много, я вам серьёзно говорю! Я стоял на холме у пригорода Адрианополя. Вся округа этого большого города укрыта лагерями солдат и огромнейшим конным лагерем нехристей.
Сердце Балдуин дрогнуло от вызова, который стоял перед ним, но эта дрожь сразу остыла. Балдуин решил, что этот солдат просто испугался и врёт, чтобы оттянуть битву. А если и нет, то не так там и много, и не с такими справлялись. Значит, придётся снова драться против большинства, значит, так тому и быть.
— вы свободны солдат. Идите, готовьтесь.
— к чему?
— к самой грандиозной битве в вашей жизни! — весело захохотал Балдуин.
Людовик де Блуа смотрел на Балдуина, и ему стало немного не посебе.
— император, может, всё же дождёмся подмоги? Наши войска уже выдвинулись с Никеи. Если мы объединимся, то наши шансы будут значительно выше.
— мы и так их победим полководец! Мы крестоносцы и с нами Бог. Мы сама сталь, которая порубит на части этих голодранцев и нехристей! Мы с Бонифацием вдвоём захватили Констатнтинополь, который сотни лет был неприступен! Разве мы не самые великие воины на земле?
— вы не берёте в расчёт их преимущество в количестве? — спросил Стефан дю Перш, округлив глаза.
— у страха глаза велики мой полководец, прям как у вас сейчас! Там не может быть пятьдесят тысяч воинов. Я никогда не видел такой армии, тем более у такого небольшого государства. Так что не стоит испытывать пессимизм преждевременно. Лучше настройтесь резать и убивать. Даже если их будет больше — это не причина падать духом!
Людовик де Блуа был не так оптимистичен, как Балдуин. Он переглянулся с дю Першем и увидел в его глазах ту же тревогу. Ему было непонятно, почему и главное, откуда у Балдуина столько заносчивости и уверенности. Можно было дождаться подмоги и провести нормальную схватку, но император не ставил в рассчёт ничего, превознося себя как божество. Он игнорировал сокрушительное поражение Бонифация и не верил разведчикам, и самое главное вёл себя так, будто все вокруг трусы и слабаки, а он один победитель мира.