Люйши чуньцю (Весны и осени господина Люя)
Шрифт:
Уже в самой картине мира, как она представлена в «Люйши чуньцю», заложены определенные предпосылки для отношения к миру человека. А поскольку отношение к миру человека выражается прежде всего в стремлении как-то организовать имеющуюся информацию о внешнем мире, т. е. упорядочить свои знания о мире и тем самым представить себе мир как упорядоченное целое, неизбежно возникновение некоторой системы ценностей. Первым постулатом такой системы ценностей следует считать, на основании вышеизложенного, постулат о преимущественной ценности единого, т. е. целостности по сравнению с утратившим целостность, двойственным, множественным. Однако, если по отношению к целому двойственное обладает одинаковой степенью, если можно так выразиться, ущербности, то внутри двойственного, т. е. в его системе, также существует определенная иерархия, некое старшинство. Так, в системе инь-ян старшим элементом считается ян, в системе небо-земля — небо и т. д. Такое распределение ценностей связано, по всей видимости, уже с оценкой человека, а поскольку в наблюдаемом им мире небо и его символ — ян расположены в пространстве выше, чем, например, земля и ее символ — инь, они и обладают соответственно высшей ценностью.
То же самое можно отметить и относительно систем, символизируемых большими, чем два, числами. Так, о троице «небо-земля-человек» можно сказать, что она обладает равной степенью ущербности по отношению к породившему ее первопредку — единому [124] . Однако внутри этой системы человек обладает меньшей ценностью, чем два других элемента, поскольку он порожден, как мы видели, небом, а среди шести его предков мы находим и землю. Человек, таким образом, обладает меньшей ценностью, чем небо и земля, поскольку последние расположены по времени раньше, чем он. Наконец, ценность может устанавливаться и по функции: сердце — старший из пяти органов, обладающих равной степенью ущербности по отношению к телу как целому, и т. п.
124
См. там же, с. 83.
Вполне понятно, что определенные объекты могут обладать высшей по отношению к другим объектам ценностью по всем трем основаниям: так, великое единое, дао, будет обладать высшей по отношению ко всему сущему ценностью и по времени, и по пространству, и по функции. Дао в этом смысле представляет собой некую сверхценность, именно поэтому, по одному из определений, его и называют «не имеющим пары» [125] . Иными словами, если бы у дао была пара, то хотя оно и могло бы быть старшим по отношению к другому элементом пары, оно должно было бы, по логике системы ценностей, вместе с этим другим элементом обладать некоей степенью ущербности по отношению к высшей целостности, что невозможно по определению. Понимание вышеописанной системы ценностей свойственно только мудрецу, а полная объективация им этой системы ценностей является для него не чем иным, как полной объективацией самого себя.
125
Померанцева Л. Е. Указ, соч., с. 46.
Собственно мудрец в «Люйши чуньцю» обозначен термином, обыкновенно переводимым словом «совершенномудрый», однако заметим, что он существует как бы в двух ипостасях: как просто мудрец и как мудрый царь, причем первый переходит на роль второго, попадая на царство, становясь «лицом к югу». При этом сущности своей он не изменяет, а потому для наших целей мы можем пока не учитывать различия между просто мудрецом и мудрецом на царстве.
Мудрецы происходят из обыкновенных людей, даже сплошь и рядом из простых, постепенно обретая атрибут мудрости. Процесс этот достаточно сложен и продолжителен, однако в основе его лежит, по-видимому, представление о том, что коль скоро, как мы видели, человек состоит в значительной степени из того же материала, что и прочие наблюдаемые объекты, а именно, из ци, то и мудрость в нем определяется главным образом особым качеством этого ци, или особой его «тонкостью».
Величие и разумность — не врожденные качества мудреца, а качества, присущие цзинци — как эссенция ци: «Такова природа цзинци — она легка и дает полет, подвижна и дает бег, прекрасна и дает красоту, растуща и дает рост, просвещена и дает разум» [126] . При этом цзинци по функции выше ци и потому в некотором смысле им управляет в человеческом теле. Но и сам цзинци управляется внешними по отношению к нему факторами: «Проточная вода не зацветает, дверную петлю не точит червь. Это от движения. Телесная ци сродни этому. Если тело неподвижно, цзин не переливается по нему; когда цзин не переливается — ци в застое. Если ци застоится в голове, — это вызовет головные боли и простуду, если в ушах — шум в ушах и глухоту, если в глазах — нагноение и слепоту, если в носу — насморк и гайморит, если в животе — газы и икоту, если в ногах — паралич и судорогу» [127] .
126
Наст, изд., с. 90.
127
Там же.
Если ци обеспечено нормальное функционирование в организме, он достигает всех уголков тела, в том числе и сердца, обители мысли [128] и души, состоящей, по всей видимости, также из ци особого качества. Ци души — это еще более тонкая фракция, чем цзинци. Познание души представляет собой не что иное, как обретение единого [129] , т. е. выполнение в полном объеме задачи, стоящей перед мудрецом, — именно душой мудрец слит с великим единым [130] . Поскольку великое единое (единое) есть, как мы видели, некое тело, то и сродное ему должно пониматься как тело, целостность. В случае с мудрецом под такой целостностью понимается собственное его тело, посему и основной, и первоочередной задачей для мудреца будет сохранение своего тела «в целости». Интересно, что тело в данном контексте называется словом «небо», этим подчеркивается связь между человеком как целостностью и его предком-небом (природой) как целостностью: о мудреце говорится, что он предпринимает определенные действия, «с тем, чтобы сохранить в полноте свое собственное существо (букв. небо. — Г. Т.)» [131] .
128
См. там же, с. 266.
129
См. там же, с. 94.
130
См. там же, с. 273.
131
Там же, с. 73.
Сохранение в полноте собственного существа ведет к гармонии души и в конечном итоге — к возвышению мудреца до его предков, неба и земли: «Когда существо в полноте, дух обретает гармонию. Зрение обостряется, слух становится чутким, обоняние — тонким, вкус отменным, все триста шестьдесят суставов — гибкими и послушными. Такой человек не говорит, но ему верят, не размышляет, но творит должное, не мудрствует, но постигает истину. Разумом проникает небо и землю, душой обнимает вселенную. Нет среди сущего, чему бы он не внял, чего бы не вместил. Он сродни небу и земле» [132] .
132
Там же, с. 73-74.
Сохранение им своего тела в целости в пространственном смысле есть сохранение всех его элементов, во временном — сохранение всех его элементов на протяжении всей жизни, которая при выполнении первого условия будет как раз нормально долгой. По этому поводу существует соответствующее разъяснение: «Когда живут долго, это не значит, что удлиняют короткую от природы жизнь. Просто проживают до конца отпущенное природой» [133] .
Главный враг долголетию — вещи, если не уметь с ними обращаться должным образом, ведь вещи — «это то, чем питают свое существо, а не то, что питают своим существом» [134] . Сами по себе вещи не плохи и не хороши, поскольку они объективны и могут быть употреблены как на пользу, так и во вред. «Мудрец познает соотношение инь и ян и отличает благотворное для тьмы существ, дабы помогать жизни. Потому ум и душа его покойны в теле, и живет он долгие годы» [135] .
133
Там же, с. 90.
134
Там же, с. 73.
135
Там же, с. 89-90.
В целом вся система мер, направленная на достижение состояния гармонии, обозначается термином «упорядочение». Упорядочение собственного тела достигается мудрецом путем подражания природе (небу-земле). Мудрец — это прежде всего человек с «упорядоченным телом». Тогда как невежда — это прежде всего человек (по комментарию Гао Ю) с «неупорядоченным телом» [136] . Неупорядоченность его тела, а следовательно, и души проистекает из неправильного отношения к вещам и явлениям внешнего по отношению к его телу мира.
136
Комментарий Гаю Ю см.: Люйши чуньцю (на кит. яз.), с. 16.