Люйши чуньцю (Весны и осени господина Люя)
Шрифт:
Григорий Александрович любил в разговорах добавлять к названию семинара формулу, столь знакомую всем, кто помнит швейные ателье советских времен: «...из материала заказчика». Так в шутливой манере Григорий Александрович выражал едва ли не суть своей концепции: он был убежденным антиуниверсалистом. Культура может быть адекватно описана (в том понимании адекватности, которое разъяснено чуть выше) только на языке, который выстроен из «материала», предоставляемого ею самой, — лишь подобный язык способен учесть фундаментальные черты изучаемой культуры, которые определяют то «особенное» в ней, что не схватывается прямо и непосредственно
Разумеется, этот антиуниверсализм вовсе не принимал форму простого отрицания языка «западной» культуры, науки и философии, — языка, которым сформировано и в пределах которого выстраивается наше научное мышление. Конечно же Григорий Александрович не хуже своих критиков понимал, что мы «обречены» говорить именно на этом языке, — и, кстати сказать, великолепно этим языком владел. Но там, где другие видели завершение и конец рассуждения, результат, он усматривал только начало, там, как он считал, и заключена подлинная проблема. Проблема в философском смысле этого слова: затруднение, производящее впечатление парадокса, но непременно и настоятельно требующее своего решения. Решение это не могло быть простым, более того, оно не могло быть найдено там, куда вели уже проторенные в науке и философии пути. Эта проблема конечно же находилась и находится на «переднем крае» научного мышления, в области, обещающей напряженные поиски и, вероятно, удачные находки. В том, что такая проблема была поставлена, — безусловная заслуга Григория Александровича.
Как научиться говорить о культуре на ее языке — при том что, если мы хотим быть понятыми в своей культуре, а также в силу нашего научного воспитания, мы не можем говорить ни на каком другом языке, кроме нашего («западного»)? — так кратко выражается суть парадокса. Антиуниверсализм Григория Александровича заключался прежде всего в том, что он принимал его всерьез как проблему. Пожалуй, магистральным направлением ее разрешения было для него то, которое сам он называл «созданием тезауруса культуры». Согласно этому подходу, культура представляет собой системное целое; адекватное описание этого целого достижимо благодаря максимально возможному использованию собственного «материала культуры». «Тезаурус культуры» в понимании Григория Александровича — это самообъясняющий и самодостаточный список ее основных категорий: внутренние перекрестные смысловые связи между этими категориями и образуют объяснение каждой из них.
Конечно же шагом к осуществлению этой цели была последняя крупная прижизненная публикация Григория Александровича — «Китайская культура: Словарь-справочник». Скромный подзаголовок не должен вводить в заблуждение: речь идет о попытке решить серьезную научную задачу. Построение тезауруса культуры, как его понимал Григорий Александрович, должно дать возможность увидеть ту внутреннюю логику, по которой культура выстраивает и воспроизводит саму себя, с удивительным постоянством повторяя существенные моменты этого процесса. Эта внутренняя логика изучаемой культуры не обязательно совпадает с той, что привычна нам и впитана «из воздуха» собственной культуры: одним из образных выражений, схватывающих такие различия, служило для Григория Александровича словосочетание «слепое пятно культуры». Культура может с завидной настойчивостью как будто «отворачиваться» от каких-то сфер деятельности, «не видеть» того, что как будто очевидно и тривиально — во всяком случае очевидно и
В этом направлении Григорий Александрович работал последнее десятилетие XX в., ставшее и последним десятилетием его жизни. Его идеи вдохновляли и его коллег, не всегда соглашавшихся с ним или оппонировавших ему, но во всяком случае признававших важность его научного поиска. Влияние Григория Александровича было очень существенным и очень плодотворным. Не могу сказать, что мы, работавшие с ним коллеги, решили поставленные вместе с ним проблемы: конечно же до этого еще далеко. Но что мы продвинулись на пути, ведущем, как мы считаем, к их решению, можно, наверное, утверждать с достаточным основанием.
Григории Александрович часто говорил: мы не в силах целенаправленно изменить культуру, потому что культура — это не материал, принимающий в руках ремесленника придаваемую ему форму. Культура «воспринимает» то, что мы хотим дать ей, «отбирает» из этого то, что «способна усвоить», и «перерабатывает» в приемлемую для себя форму в соответствии с собственными «установками», со своей «диспозицией». Мы еще слишком мало знаем о культуре, о том, как она устроена и как функционирует, для того, чтобы метафоры, употребленные в последней фразе, заменить рационально выверенными понятиями. Поэтому все, что мы можем сделать, — это «вбросить» в культуру то, что считаем правильным, необходимым и полезным, и ждать, надеясь, что это будет усвоено. Научное и интеллектуальное наследие Григория Александровича Ткаченко — не что иное, как подобный «вброс» в нашу культуру. Будем надеяться, что мы окажемся способны это наследие усвоить.
В. К. Шохин, А. В. Смирнов
ОТ СОСТАВИТЕЛЕЙ
По замыслу составителей настоящего издания, оно должно быть интересно читателю не только потому, что в нем дается первый перевод на русский язык одного из наиболее значительных памятников древнекитайской мысли, но и потому, что оно знакомит с творчеством автора перевода, Григория Александровича Ткаченко — ученого, бесспорно существенно обогатившего отечественную историко-философскую синологию. Этот замысел и определил состав данного тома «Философского наследия»: принадлежащий Григорию Александровичу перевод «Люйши чуньцю» предваряет вступительная статья, в основу которой лег текст его кандидатской диссертации, за переводом памятника следуют составленные им же примечания и словарь терминов и, наконец, — Приложение, которое включает в себя перевод Г. А. Ткаченко трактата Лао-цзы «Дао дэ цзин» и его статьи, посвященные даосизму — философии, вдохновлявшей авторов «Люйши чуньцю». Перевод «Люйши чуньцю» публикуется по рукописи. К сожалению, Григорий Александрович не успел лично подготовить его к изданию, однако составители не сочли себя вправе вмешиваться в текст и сохранили его в том виде, в каком его оставил автор.
Составители выражают признательность сотрудникам Института философии и всем, кто помог выходу в свет данного издания.