Лже-Петр - царь московитов
Шрифт:
– Вот в чем дело, господин майор, - делая упор на последнем слове, тихо молвил Книпер-Крон, когда уселись на бревно. Оба достали трубки, затягивая начало разговора, долго сосали мундштуки, раскуривая их. Дивится деяниям вашим их величество король шведский Карл, весьма дивится. Начали вы деятельность свою в Москве удачно очень, сами знаете, о коих делах я речь веду. Под Нарвой тоже отличились, затянув осаду и дав их королевскому величеству рассеять совершенно русские полки. Но потом... потом ваша деятельность приобретает какой-то непонятный для Стокгольма смысл: вы спешно собираете войско, отлично экипируете, вооружаете его, приглашаете из Европы опытных военачальников, восстанавливаете крепости и затеваете флот. Мало того, своим генералам вы беспрепятственно разрешаете действовать, как им угодно, и они с многотысячными ордами казаков, татар, калмыков разбивают наши немногочисленные отряды в Ливонии и опустошают наши земли так, что не остается ни одной деревни или небольшого городка, Ревель я не считаю, сию крепость взять трудно, - которые бы не пострадали от диких русских войск. Скажите мне: вы царь или... не царь уже? Возможно, ваше инкогнито раскрыто, и русские бояре, сие правительство, - Книпер-Крон усмехнулся, - действуют уже по своему рассуждению и усмотрению?
Уроженец Швеции, её потомственный дворянин, офицер, дававший когда-то клятву своему королю, добровольно отправившийся управлять Москвой, чтобы она оказалась покоренной, и человек, страстно желавший царской власти, желавший деяний, прославивших бы, а не опозоривших его, боролись сейчас в Лже-Петре. Конечно, он мог сказать, что русские просто вышли из-под его повиновения, раскрыли его, пользуются им как игрушкой, но признаться в этом было очень стыдно. И Шенберг ответил так:
– А если бы вы, Книпер-Крон, спросили у своего короля, что выберет он: тысячу первейших красавиц мира, несметные богатства Востока и... королевскую власть, то есть способность повелевать людьми, быть господином их тел, душ, имущества, что бы выбрал ваш король?
Рыжая борода Книпер-Кролна разлезлась в разные стороны, до того широко улыбнулся он, понимающе кивая.
– Мне, сударь, кажется, - сказал он не сразу, - что соблазн носить царское одеяние и быть правителем Руси оказался для вас сильнее чувства долга, верности присяге королю своему. Ах, глупый старый Левенрот! Он, предлагая вас на оную роль, и не догадывался, какую шутку вы можете сыграть с ним и с его королем. Несчастный Карл! Теперь ему остается лишь разгромить ваше дикое войско после того, как он разделается с Августом. Но знайте, Шенберг, наш король хоть и великодушен, но не вернет вам шпагу, которую вы положите к его ногам. Связанный, вместе с Августом Саксонским, вы, скорей всего, пойдете под улюлюканье стокгольмской черни, а потом вас возведут на эшафот, но не обезглавят, а просто повесят, как вешают коров. А возможно, вас постигнет иная участь...
Трубка Книпер-Крона вдруг выпала из его руки, рука резидента скользнула за пазуху его моряцкой куртки. Еще там, под одеждой щелкнул взводимый курок, и ствол пистолета вылетел наружу, подобно молнии. Направленный прямо в грудь ошеломленного Лже-Петра, пистолет уже был готов послать смерть в тело правителя России, но движение руки Шенберга, скорее судорожное, порывистое, чем продуманное, отвело ствол. Выстрел грянул. Зеленое сукно царского кафтана на боку было пробито насквозь и тлело, и к ним уже бежали люди, заслышавшие выстрел.
– Ваше величество, что случилось? Уж не поранились ли?
– спрашивали услужливо.
Лже-Петр же стоял неподвижно, и ненависть изображалась на его лице. Подбежавшие недоуменно остановились, не зная, что и делать: вроде царь невредим, только на земле валяется пистолет с дымящимся стволом. Книпер-Крон не знал, что с ним сейчас случится. На выстрел он решился потому, что сделать это предписывала инструкция самого Карла и его личные чувства к изменнику. Ожидал, что потащат тотчас же в застенок, хотел уж было кричать народу, что не царя он русского убить хотел, а шведского майоришку, стокгольмского агента. Но Лже-Петр его опередил. Заговорил отрывисто:
– Какой корабль из Архангельска отходит в самое время краткое?
– "Макрель", купеческое судно, чай аглицкое, с салом да медом нашим, кто-то молвил.
– Скоро ль?
– Да через час.
– Господина оного на судно тотчас проводите, определите ему каюту, что почище, почетом облеките. Пусть в Англию аль в Швецию плывет, куда захочет...
Поднял пистолет, сунул его в карман кафтана да зашагал размашисто по деревянным мосткам верфи. Казнить Книпер-Крона было б делом совсем простым, но Лже-Петру страстно одного хотелось: чтоб не оставалось сомнений у Карла, что воюет с ним, сознательно воюет не какой-то там Бориска Шереметев с калмыками своими, а он, майор Шенберг, который теперь почти сравнялся по силе, по упрямству, по жажде власти с самим честолюбивым Карлом. Он был уверен, что об этом королю доложат.
* * *
Карл Двенадцатый в начищенных до зеркального блеска ботфортах с огромными шпорами сидел в низком мягком кресле, закинув ногу на ногу и болтая ею. Поигрывание ногой совсем не соответствовало настроению, с которым он слушал рассказ Книпер-Крона, постоянно качавшего головой, будто он был в чем-то повинен. Наконец король с горячностью воскликнул:
– Ай да сукин сын этот Шенберг! А я так ему верил! На самом же деле он просто морочил мне голову, подставив под поражение армию русских под Нарвой! Ай, мерзавец! Из грязи да в князи скакнуть захотел, размечтался о самовластном правлении! А вы счастливо отделались за свой выстрел, Книпер-Крон. Я понимаю, вы были нужны Шенбергу, чтобы доставить мне столь приятное, нет, конечно, оскорбительное сообщение: теперь мы с майором, видите ли, цезари, то есть братья. Ура! Ура!
В кабинете короля, в углу, в полумраке сидел ещё один человек, и бывший резидент все чаще посматривал в его сторону, смутное беспокойство начинало овладевать им. Король же продолжал расспрашивать: его интересовало и устройство архангельских укреплений, и количество спускаемых на тамошних верфях кораблей, но когда Книпер-Крон сообщил ему, что по совершенно верным сведениям Шенберг собирается направить под Нотебург для его штурма дивизию генерала Репнина, раздался ещё более громкий, нервный скрип сапог короля.
– А вы, милейший Тейтлебен, - обратился он к сидящему в углу человеку, - ещё совсем недавно очень горячо пытались убедить меня в совершенной преданности Шенберга? Может быть, вы соратник этого предателя, и вам на руку защита мерзавца, которого я, изловив когда-нибудь, повешу за ребро на железном крюке или сварю в кипящем масле. И пусть потом Европа винит меня в жестокости: я жесток лишь по отношению к предавшим меня.
Петр-Тейтлебен на самом деле не мог взять в толк, как это самозванец, швед, может допускать победу за победой русских войск в Лифляндии. Ему и в голову не могло прийти, что шведский агент стал ярым защитником русских интересов. Сызмальства Петр был облечен властью и хотел вернуть её лишь потому, что она принадлежала ему по праву, он не понимал тех, кто безрассудно стремился к высшей власти - то есть к тяжкому бремени, к труду и постоянной опасности быть понятым превратно или осужденным своими подданными.
– Не знаю, ваше величество, что и сказать вам, - пожал плечами генерал-майор Тейтлебен, с которым Карл Двенадцатый в последнее время коротко сошелся, сделав членом интимных вечеров, а то и просто попоек с избранными придворными.
– Возможно, у вашего Шенберга от власти просто закружилась голова...
– А такую голову нужно что..?
– по-лисьи заулыбался своим тонким лицом Карл.
– Как что? Чик-чик!
Книпер-Крону хотелось что-то сказать королю, но он явно не решался сделать это в присутствии генерала Тейтлебена. Все же он начал: