Чтение онлайн

на главную

Жанры

М. Е. Салтыков-Щедрин. Жизнь и творчество
Шрифт:

Впрочем, обо всем этом речь еще впереди; здесь же закончу рассказ о попытке Салтыкова создать собственный журнал его же собственными словами. Во второй половине 1862 года он написал записку под заглавием «Замечания на проект устава о книгопечатании», сохранившуюся в его бумагах и впоследствии подробно изложенную в «Материалах» К. Арсеньева. Проект устава о книгопечатании составила в это время особая комиссия при министерстве народного просвещения; пересмотренный впоследствии другой комиссией министерства внутренних дел, проект этот послужил основанием известного закона о печати от 6 апреля 1865 года. В своих интереснейших замечаниях на первоначальный план проекта Салтыков отстаивает свободу печати, возражая против зависимости ее от администрации. Между прочим возражает он и против той статьи проекта, согласно которой от администрации зависит разрешение или неразрешение новых периодических изданий. Он указывает, что отказы в разрешении часто будут неосновательны, а между тем каждый такой отказ равносилен сопричислению просителя к разряду людей неблагонамеренных. В виде примера Салтыков приводит свою собственную попытку издавать

журнал; этими его словами мы и закончим наше знакомство с историей неосуществившейся «Русской Правды».

«Пишущий эти строки, — говорит Салтыков — на себе испытал неудобство такого порядка вещей. В апреле настоящего года он просил, через Московский цензурный комитет, разрешения на издание в Москве двухнедельного журнала, но г. министр народного просвещения не счел нужным дать просимое разрешение на том основании, что так как рассматриваются новые законоположения о книгопечатании, то и принЯ-то за правило до окончания этого дела не разрешать новых журналов. Законоположения эти до сих пор не рассмотрены, а между тем с тех пор разрешено не малотаки новых журналов. Что означает этот факт? Не то ли, что простонапросто хотели отказать в издании журнала именно Салтыкову; но почему же Салтыкову, который четырнадцать лет служил по министерству внутренних дет, и из них четыре года был вице-губернатором? Салтыков мог, на общем законном основании, принести жалобу Сенату; почему же он не воспользовался этим правом? А потому просто, что в то время, когда вышел отказ, он думал, что и в самом деле существует какоето правило о временном неразрешении журналов; когда же он впоследствии убедился, что такого правила нет, или что оно нарушается, то срок на подачу жалобы прошел».

II

Каково же должно было быть направление журнала «Русская Правда»? Смешно говорить о направлении несостоявшегося журнала, но представляет значительный интерес для характеристики взглядов Салтыкова того времени — выяснение тех основных положений и взглядов, с которыми собирался выступить он в качестве редактора журнала. Здесь предстоит поставить и решить, в сущности говоря, только один основной вопрос: действительно ли журнал «Русская Правдам, часть редакции которого принадлежала к „тверским либералам“, судя по программе своей собирался быть органом земского либерализма? А если это так, то насколько сам Салтыков, всегда боровшийся с либерализмом, на этот раз выступал в качестве его идеолога?

За решением этого вопроса напрасно было бы обращаться к сохранившимся воспоминаниям самих „тверских либералов“, как например Унковского. К слову сказать, знакомство Салтыкова с Унковским началось еще в лицее (Унковский поступил в лицей, когда Салтыков находился уже в последнем классе) и возобновилось в начале 1857 года в Петербурге, когда оба они, по свидетельству Унковского, „сошлись весьма близко“. Позднее они часто виделись и в Твери, и в Москве, и в Витеневе. Ошибаясь на один год, Унковский вспоминает: „В конце 1862 г. было у нас с ним намерение издавать вместе ежемесячный журнал под названием „Русская Правда“. Мы подавали об этом прошение, но разрешения не получили“ [179] . Вот и все, что сохранилось в памяти Унковского через тридцать лет после описываемого события; по крайней мере в воспоминаниях его нет больше ни слова о журнале „Русская Правда“.

179

«М. Е. Салтыков в посмертных воспоминаниях друга», записки А. М. Унковского («Русские Ведомости» 1894 г., № 115).

Ответа на поставленные вопросы надо искать в двух сохранившихся программах журнала (краткой и подробной) и в случайно уцелевших письмах Салтыкова об этом журнале к Н. Г. Чернышевскому и Б. И. Утину. Особенный интерес представляют, конечно, обе программы, заслуживающие самого серьезного внимания, — особенно вторая из них. Впрочем и в первой программе, составленной специально для цензуры, есть ряд мест, ясно намечающих то, что более подробно высказано во второй программе, предназначенной для широких кругов читающей публики. Уже в программе, представленной в цензуру, заявлялось, что журнал будет изучать жизненные явлении, „устраняясь, насколько это возможно, от области отвлеченных теорий“, и „будет иметь направление более практическое, нежели теоретическое“. Салтыков заявлял в этой программе, „что существующие теории общественного устройства, выведенные из явлений, чуждых нашей жизни, совершенно неприложимы к разрешению насущных вопросов, возникающих в среде русского народа, которого быт еще не определился окончательно и представляет много новых элементов, непредвиденных господствующими политическими теориями“.

О чем здесь идет речь, о каких „существующих теориях“ и господствующих политических партиях? Эти стрелы могли быть направлены только в два лагеря, каждый из которых имел в то время свои теории общественного устройства: с одной стороны — лагерь катковского „Русского Вестника“, в то время стоявшего еще на позициях либерализма и преклонения перед английскими государственными и общественными формами, а с другой стороны — лагерь социалистического и революционного „Современника“, главным идеологом которого был в то время Чернышевский. Но к последнему совершенно не подходит тот выпад программы „Русской Правды“, острие которого направлено против теорий, выведенных из явлений, чуждых нашей жизни и „совершенно неприемлемых к разрешению насущных вопросов, возникающих в среде русского народа“: теория и практика Чернышевского, его борьба с либерализмом за общину — выводились как раз из явлений русской народной жизни, под которые подводился глубокий теоретический фундамент научного социализма. Салтыков не стал бы приглашать Чернышевского к

участию в „Русской Правде“, если бы направлял свои стрелы против существующих теорий общественного устройства» на теоретические и практические твердыни, с таким блеском защищавшихся Чернышевским. С последним Салтыков расходился лишь в частностях и, как увидим, достаточно ясно выразил это расхождение во второй, более подробной программе своего предполагавшегося журнала.

Итак, повидимому, стрелы Салтыкова были направлены против Каткова, его «Русского Вестника» и либерального англоманства «московских доктринеров», с которым сражался в те же годы (1858–1862 гг.) и Герцен в своем «Колоколе». Это подтверждается и уже известной нам борьбой Салтыкова с «Русским Вестником» Каткова в известном нам глуповском цикле, и приведенным выше письмом Плещеева к Достоевскому о «Русской Правде». Говоря о редакции этого журнала, Плещеев сообщал: «кружок сгруппировался очень хороших людей — и совершенно враждебных московскому доктринерству». Это решает вопрос о той позиции, которую должна была занять «Русская Правда» относительно «отвлеченных теорий», не связанных с русской жизнью: главным врагом в этом случае был «Русский Вестник» с его англоманствующим либерализмом.

Этот фронт против Каткова определяется и во второй, подробной программе журнала, хотя и без упоминаний каких бы то ни было имен собственных. Но, исходя из сказанного выше, мы можем с уверенностью заключить, что именно против Каткова и «Русского Вестника» был направлен ряд мест этой программы, в которых говорилось об отвлеченных теориях, идеалах общественного устройства и общественных форм. Салтыков подчеркивал что журнал его не навязывает народной жизни «никаких иных форм, кроме тех, которые для нее самой в данную минуту желательны», и что «принять какоелибо другое основание для общественной деятельности, значило бы, по нашему крайнему разумению, принять основание призрачное, значило бы преднамеренно вводить народ в заблуждение относительно его интересов». В этих словах мы видим объявленный поход нового журнала против «московских доктринеров» с их требованиями дворянского самоуправления, двухпалатной системы и пересадки на русскую почву английских образцов; впрочем, очень скоро — именно с мая 1862 года и петербургских пожаров, а еще более после начала польского восстания 1863 года — эти либеральные доктринеры скатились в низины самой темной реакции, представителями которой с этих пор и были «Русский Вестник» и «Московские Ведомости» Каткова. Борьбу с этими представителями уже не либерализма, а дворянской реакции, Салтыков продолжал до конца своей литературной деятельности. Место Каткова скоро заняли представители уже не дворянского, а буржуазного либерализма семидесятых годов — и мы еще увидим, как непримиримо относился Салтыков и к этим новым глашатаям либерализма, получившим бессмертие в салтыковской сатире под именем «пенкоснимателей».

Выше было отмечено, что, направляя главные удары против Каткова и «московских доктринеров», Салтыков в своей подробной программе журнала подчеркивал и частные свои расхождения с Чернышевским; они относились, главным образом, к непримиримости последнего в его борьбе с идейными противниками, Салтыков думал — и думал ошибочно, — что «великая партия прогресса» может объединять людей самых разнообразных оттенков мыслей. «Положим, — говорил он, — что А. материалист, но разве это может мешать ему уважать идеалиста Б., в смысле полезного политического деятеля, разве он дает ему право не признавать в идеализме силы, которая с несомненным успехом может бороться против общего врага. Другой пример. А. социалист, а Б. экономист — расстояние между ними, конечно, огромное, но разве это мешает им подать друг другу руку в бесчисленных пунктах ближайшей практической деятельности. Нет, и тысячу раз нет». Здесь мы видим слишком явный намек на деятельность социалиста и материалиста Чернышевского в его борьбе с такими идеалистами, как Юркевич, и с такими экономистами, как профессор Вернадский. Борьба эта касалась не частных вопросов, но доходила до самых основ мировоззрения и до основных проблем построения новых форм народной жизни в России эпохи реформ. Салтыков напрасно думал, что могут подать друг другу руки сторонник поземельной общины на социалистической основе Чернышевский и глашатай прав частной земельной собственности Вернадский. В этом случае Салтыков задавался целью примирить непримиримое; но характерно уже и то, что в сотрудники своего журнала он приглашал именно Чернышевского, a не Вернадского. В письме к Чернышевскому от 14 апреля 1862 г. он высказывал надежду, что «хотя по отношениям своим к „Современнику“ вы и не можете принять деятельного участия в нашем журнале, но не откажете нам в сотрудничестве, которое для нас особенно важно, как доказательство вашей симпатии к задуманному нами делу» [180] . Салтыков не мог бы приглашать Чернышевского сотрудником и ожидать его симпатий к новому журналу, если бы выпады программы против доктринерства и сектантства направлялись на «Современник», а не на «Русский Вестник'.

180

«Былое» 1506 г., N 2, стр. 250

Здесь надо подчеркнуть, что в выпадах этих Салтыков только повторял те мысли, которые были высказаны им в это же самое время в очерке „Каплуны“, не увидевшем света по желанию и совету именно Чернышевского, как мы это уже знаем из предыдущей главы. Там мы видели, что под „каплунами будущего“ Салтыков имел в виду именно самоуслаждающихся и самоудовлетворенных либералов, против которых он направлял мысль, „что следует из тесных рамок сектаторства выйти на почву практической деятельности“. Мы знаем, что Чернышевский спорил с этой мыслью и убедил Салтыкова не печатать очерк „Каплуны“. Происходило это как раз в то самое время, когда те же самые мысли Салтыков выражал и в подробной программе „Русской Правды“.

Поделиться:
Популярные книги

Сердце Дракона. Предпоследний том. Часть 1

Клеванский Кирилл Сергеевич
Сердце дракона
Фантастика:
фэнтези
5.00
рейтинг книги
Сердце Дракона. Предпоследний том. Часть 1

Возвышение Меркурия. Книга 12

Кронос Александр
12. Меркурий
Фантастика:
героическая фантастика
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Возвышение Меркурия. Книга 12

Тринадцатый III

NikL
3. Видящий смерть
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Тринадцатый III

Para bellum

Ланцов Михаил Алексеевич
4. Фрунзе
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
6.60
рейтинг книги
Para bellum

Ваше Сиятельство 5

Моури Эрли
5. Ваше Сиятельство
Фантастика:
городское фэнтези
аниме
5.00
рейтинг книги
Ваше Сиятельство 5

Кровавая весна

Михайлов Дем Алексеевич
6. Изгой
Фантастика:
фэнтези
9.36
рейтинг книги
Кровавая весна

На границе империй. Том 6

INDIGO
6. Фортуна дама переменчивая
Фантастика:
боевая фантастика
космическая фантастика
попаданцы
5.31
рейтинг книги
На границе империй. Том 6

Убивать чтобы жить 2

Бор Жорж
2. УЧЖ
Фантастика:
героическая фантастика
боевая фантастика
рпг
5.00
рейтинг книги
Убивать чтобы жить 2

Инцел на службе демоницы 1 и 2: Секса будет много

Блум М.
Инцел на службе демоницы
Фантастика:
фэнтези
5.25
рейтинг книги
Инцел на службе демоницы 1 и 2: Секса будет много

Идеальный мир для Социопата 3

Сапфир Олег
3. Социопат
Фантастика:
боевая фантастика
6.17
рейтинг книги
Идеальный мир для Социопата 3

Последний Паладин. Том 3

Саваровский Роман
3. Путь Паладина
Фантастика:
юмористическое фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Последний Паладин. Том 3

Идеальный мир для Лекаря 16

Сапфир Олег
16. Лекарь
Фантастика:
боевая фантастика
юмористическая фантастика
аниме
5.00
рейтинг книги
Идеальный мир для Лекаря 16

Рота Его Величества

Дроздов Анатолий Федорович
Новые герои
Фантастика:
боевая фантастика
8.55
рейтинг книги
Рота Его Величества

Сумеречный Стрелок 3

Карелин Сергей Витальевич
3. Сумеречный стрелок
Фантастика:
городское фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Сумеречный Стрелок 3