М. Ю. Лермонтов в воспоминаниях современников

Сборник

чественных записках»; у него не было чрезмерного

авторского самолюбия; он не доверял себе, слушал охот­

но критические замечания тех, в чьей дружбе был уверен

и на чей вкус надеялся, притом не побуждался меркан­

тильными расчетами, почему и делал строгий выбор

произведениям, которые назначал к печати. Не могу

опять с истинною сердечною горестию не пожалеть, что

по смерти Лермонтова его сочинения издаются не с та­

кою же разборчивостью.

Ужель (как

сказал он сам) ребяческие чувства,

Нестройный, безотчетный бред,

Достойны строгого искусства?

Их осмеет, забудет свет 44.

45

Весной 1838 года приехала в Петербург с мужем

Варвара Александровна проездом за границу. Лермон­

тов был в Царском, я послал к нему нарочного, а сам

поскакал к ней. Боже мой, как болезненно сжалось мое

сердце при ее виде! Бледная, худая, и тени не было

прежней Вареньки, только глаза сохранили свой блеск

и были такие же ласковые, как и прежде. «Ну, как вы

здесь живете?» — «Почему же это вы?» — «Потому, что

я спрашиваю про двоих». — «Живем, как бог послал,

а думаем и чувствуем, как в старину. Впрочем, другой от­

вет будет из Царского через два часа». Это была наша

последняя встреча; ни ему, ни мне не суждено было ее

больше видеть. Она пережила его, томилась дол­

го и скончалась, говорят, покойно, лет десять тому

назад.

В. А. Жуковский хотел видеть Лермонтова, которого

ему и представили. Маститый поэт принял молодого

дружески и внимательно и подарил ему экземпляр своей

«Ундины» с собственноручною надписью. Один из чле­

нов царской фамилии пожелал прочесть «Демона», хо­

дившего в то время по рукам, в списках более или менее

искаженных 45. Лермонтов принялся за эту поэму в чет­

вертый раз, обделал ее окончательно, отдал переписать

каллиграфически и, по одобрении к печати цензурой,

препроводил по назначению. Через несколько дней он

получил ее обратно, и это единственный экземпляр пол­

ный и после которого «Демон» не переделывался.

Экземпляр этот должен находиться у г. Алопеуса,

к которому перешел от меня через Обухова, това­

рища моего по Артиллерийскому училищу. Есть еще

один экземпляр «Демона», писанный весь рукой Лер­

монтова и переданный мною Дмитрию Аркадьевичу

Столыпину.

Мы часто в последнее время говорили с Лермонто­

вым о «Демоне». Бесспорно, в нем есть прекрасные

стихи и картины, хотя я тогда, помня Кавказ, как сквозь

сон, не мог, как теперь, судить о поразительной верности

этих картин. Без сомнения, явясь в печати, он должен

был

иметь успех, но мог возбудить и очень строгую ре­

цензию. Мне всегда казалось, что «Демон» похож на

оперу с очаровательнейшею музыкой и пустейшим либ­

ретто. В опере это извиняется, но в поэме не так. Дель­

ный критик может и должен спросить поэта, в особен­

ности такого, как Лермонтов: «Какая цель твоей поэмы,

какая в ней идея?» В «Демоне» видна одна цель — на-

46

писать несколько прекрасных стихов и нарисовать не­

сколько прелестных картин дивной кавказской природы,

это хорошо, но мало. Идея же, смешно сказать, вышла

такая, о какой сам автор и не думал. В самом деле,

вспомните строфу:

И входит он, любить готовый,

С душой открытой для добра... и проч.

Не правда ли, что тут князю де Талейрану пришлось

бы повторить небесной полиции свое слово: surtout pas

trop de z`ele, Messieurs! * Посланник рая очень некстати

явился защищать Тамару от опасности, которой не су­

ществовало; этою неловкостью он помешал возрождению

Демона и тем приготовил себе и своим в будущем про­

пасть хлопот, от которых они навек бы избавились, если

бы посланник этот был догадливее. Безнравственной

идеи этой Лермонтов не мог иметь; хотя он и не отличал­

ся особенно усердным выполнением религиозных обря­

дов, но не был ни атеистом, ни богохульником. Прочтите

его пьесы «Я, матерь божия, ныне с молитвою», «В мину­

ту жизни трудную», «Когда волнуется желтеющая нива»,

«Ветка Палестины» и скажите, мог ли человек без теп­

лого чувства в сердце написать эти стихи? Мною пред­

ложен был другой план: отнять у Демона всякую идею

о раскаянии и возрождении, пусть он действует прямо

с целью погубить душу святой отшельницы, чтобы

борьба Ангела с Демоном происходила в присутствии

Тамары, но не спящей; пусть Тамара, как высшее оли­

цетворение нежной женской натуры, готовой жертво­

вать собой, переходит с полным сознанием на сторону

несчастного, но, по ее мнению, кающегося страдальца,

в надежде спасти его; остальное все оставить как есть,

и стих:

Она страдала и любила,

И рай открылся для любви... —

спасает эпилог. «План т в о й , — отвечал Л е р м о н т о в , —

недурен, только сильно смахивает на Элоу «Soeur des an-