М.Л.Д. или Записки из 2039 года
Шрифт:
А при желаньи… вышеупомянутая Меланья может нажать пару клавиш на душке и мгновенно добавить в профиль возможность сканирования ее персонального «ай-ди», он же идентификационный номер, он же номер ее коммуникатора. И тогда, со временем, быть может, интригующее «всё сложно» сменится на «замужем».
Носят такие очки не все, даже среди молодежи, у которой свои постоянно меняющиеся понятия и предпочтения. Кое-кто носит обычные очёчки в тончайшей оправе-невидимке явно без электронной начинки. Демонстрируя этим презрительное отношение к заглядыванию в чужой профиль.
Но сами нелюбопытные дамы и господа при этом доступны для
И не надо про ущемление прав личности, как вопили некогда некоторые штатские. Если личность не делает ничего предосудительного, то чихать на нее хотели все ведомства, а тем более граждане. Живешь в этой стране – будь добр, соответствуй!
Поэтому, у тебя коммуникатор на кармане (вариант – кулончиком на шее, браслетом на конечности и так далее), да еще и чип-наклейка на кожу. Клеишь сам в три несложных этапа. Куда душе угодно. Хоть на лоб, хоть на гениталии – метка маленькая и гибкая. И снять её ты сможешь только при помощи спецсредств в одном известном госучреждении. А за отсутствие оной – кирдык! Оставаться неопознанными запрещено даже трупам. Удобно для всяких там забывчивых. А то раньше, когда был выбор (коммуникатор или наклейка), таковых хватало. И штрафы не пугали. Теперь не так… Да… Без комментариев.
Говорят, поначалу были случаи, когда в тех же супермаркетах или транспорте, рамками, напылёнными на дверные проёмы, выявлялись неидентифицируемые лица. Не столько панкратисты, сколько желающие попробовать вынести товары без списания с личного счета. Короче, мелкий криминал. Который, говорят, в итоге за эти злодеяния пострадал гораздо меньше, чем умельцы, навострившиеся отклеивать заинтересованным лицам персональные чипы и перепрошивать коммуникаторы. Страна большая, и на Северах тоже кто-то должен… назидательно трудиться на свежем воздухе. Некоторые до конца своих дней.
Во всяком случае, я уже давно не слышал о хищениях в магазинах или кафе. Да и прогресс движется мало-мало. Раньше на продуктах или вещах крепились метки в виде полусантиметрового оранжевого кружка. Данные с которого считывались на выходе и, прямо из корзины или пакета, списывались с твоего персонального счета в Союзбанке. Уменьшая его на соответствующую сумму или, как это частенько случалось у меня, увеличивая отрицательный остаток. Каковой, увы, тоже имеет пределы.
И однажды в кафешке, мне, забыв о гордости, пришлось просить рассчитаться очередную подругу. В долг! Подругу! Которая сделала совсем уж неправильные выводы. Но такое бывает. Заработок не причём. Денег не хватает тому, кто ими распоряжается, а не копит. Если ты периодически рискуешь жизнью, а у тебя «ни ребёнка, ни котёнка», то на кого их еще тратить? На себя любимого. И своих любимых. Разве не так? Не так? Ну, вы и зануды!
Так вот, уже года два, пожалуй, назад эти назойливые оранжевые метки исчезли. Но их функцию что-то по-прежнему выполняет: деньги со счетов списываются добросовестно. Я спрашивал наших умников из техотдела, но они только лишь непонятно отшутились. Точнее не захотели объяснить по-человечески. Я не стал тогда настаивать — у них была причина для неприязни: их тогдашняя начальница, после нашего пламенного разрыва, обозначила подчиненным границы общения с моей влюбчивой персоной.
Мы с ней потом ещё пару раз сходились, но как-то по затухающей. Я не сторонник матриархата и плохо переношу тех, кто способен подчиняться только лишь в горизонтальной плоскости. Время от времени — ещё ладно, можно потерпеть. Даже забавно. Но на всю жизнь? Увольте!
В общем, если вернуться к современной технике, то судя по всему, многое из моего арсенала на текущей операции может не пригодиться. Академия защищена от внешнего вмешательства и досужего интереса чуть ли не серьёзнее, чем разбросанные по стране ЗАТО[4]шки. А это значит – почти что двадцатый век.
Несколько уровней безопасности – кольцами по периметру и локально на некоторых объектах. Многоуровневая пропускная система. Наблюдение сверху (аэростаты да спутники, скорее всего) и на воде (там водоемы и довольно обширные). Глушилки. Внутренняя сеть и мобильная связь со служебных коммуникаторов. Никаких записей – мульты, диктофоны, видеокамеры — всё это запрещено. Никто, конечно, не пасёт в наглую каждого сотрудника в круглосуточном режиме – для этого существуют технические средства контроля и обнаружения. Ну и несколько групп быстрого реагирования. Всё как у нас на некоторых производствах «Осинцево», но в чем-то позатейливее.
Обнадежило лишь то, что меня обеспечат набором смены идентификационных меток. Для специальных случаев. Это означало, что при необходимости я смогу предъявить чужие отпечатки пальцев (наклеенные поверх собственных), хитрые контактные линзы вместо собственной радужки, и внимание! Чужую слюну! Из специального контейнера, который (до момента идентификации) следовало заранее спрятать за щекой. Это многое означает. Прежде всего, то, что задача стоит, мягко скажем, особого рода.
Плюсом был и тот факт, что моя физиономия не засвечена в многочисленных базах Центрально-Европейского округа, куда отнесена и Москва с пригородами. Местным товарищам действительно пришлось бы труднее.
С одной стороны, это дурдом – вести расследование в собственной стране с таким количеством заморочек, а с другой… Выстроенная за последнее десятилетие система сдержек и противовесов, этот затейливый клубок властных полномочий, возможностей и обязанностей надёжно защищает права граждан и организаций. И делает это, пожалуй, эффективнее, чем где бы то ни было[5].
Вот пусть всё так и остается. Казалось, ещё недавно спецслужбы могли позволить себе всё и вся. И что? Где та страна и где те всемогущие? Так что лучше включить голову и решать задачи в рамках. Так даже интереснее.
ГЛАВА 4. ОТ МАКАРА ДО МАКАРОВОЙ ИЛИ НЕПРИЯТНЫЙ СПЕКТАКЛЬ.
Теория «шести» рукопожатий говорит о том, что каждый опосредованно знаком с любым другим жителем планеты через цепочку общих знакомых, в среднем состоящую из пяти человек. Скажем, от меня, Макара Даколова, до нашей «МаМы» — Марии Макаровой таких рукопожатий теперь всего три. Я могу пожать руку Бритнеру, тот своему шефу, главе ПФГ «Осинцево» Валентине Сосновской, а та — уже Главе Союза. То есть Маме. А ещё позавчера рукопожатий требовалось четыре: первое — через Савельева.