Маара и Данн
Шрифт:
— Махонди, стало быть, народ честнейший? — криво усмехнулся старик.
— Я этого ни в коем случае не утверждаю, однако за моими людьми следят мои шпионы, а за моими шпионами тоже следят другие мои шпионы. Обнаружен туннель в один крупный склад, длинный и отлично замаскированный. И разобранная крыша в другом крупном складе. — Тут Юба выложил козырь. — Мне донесли, Карам, что твой племянник Мезон продает крупные партии мака и конопли.
Долгое молчание.
— Кому продает?
— Этого я пока не знаю, — соврал Юба. Он знал это и
Карам вздохнул.
— Лучше будет занизить цифру потерь.
— Совершенно верно.
— Обойдемся без казни. С племянником я разберусь. Строго предупрежу.
Проблему можно было считать исчерпанной, следующий вопрос Юба задал лишь, чтобы не слишком резко завершить аудиенцию.
— Уверен ли ты, господин мой, что предупреждения будет достаточно?
Чего он не говорил, и что оба они прекрасно знали: Мезон — глава бунтарей «младохадронов».
— Моего предупреждения будет достаточно.
Мерикс сказал Мааре, что после этого Юба и Карам долго смотрели в глаза друг другу.
— Много они один другому сказали, не произнеся ни единого слова. Они друг друга уважают, Карам и мой отец. Отец говорит, что, если бы Карам был дураком или слабаком, Хадрон давно бы уж рухнул.
«Предупреждение» Карама выразилось в том, что его племянника Мезона с полудюжиной друзей и соратников — и собутыльников, следует заметить, — арестовали за хулиганство и приговорили к тяжелым исправительным работам, хотя и на краткий срок. Как самых обычных преступников.
Следующим решением руководства Хадрона все молоко от скота, принадлежащего как хадронам, так и махонди, реквизировалось и поступало в распоряжение властей. Юба и Мерикс снова отправились к Караму, обращая его внимание на то, что у махонди появились беременные женщины, которым необходимо усиленное питание. Беременным выделили долю молока, однако небольшую.
Забеременели четыре женщины, с Кайрой — пять.
Юба послал Маару во двор, подшучивая над тем, что сам он туда уже выходить боится, опасаясь, что тамошние дамы его иначе чем производителя не воспринимают.
Кайра уже на шестом месяце. Настроение у нее кислое, она капризничает, вздыхает, никак не может найти для своего раздутого тела удобное положение. Остальные четыре беременные с нею, они впятером терроризируют всех остальных, капризничают, требуют — и получают — то одно, то другое, то третье. То Кандас к ним выйдет, то Ида. Бульончику, фруктов, свежей выпечки… Будущих мамаш рационирование продуктов не задевает. Тень во дворе жиже, чем раньше; потому что листва поредела. Кандас позаботилась об искусственной тени: над частью двора натянули навес из ткани.
Маара передала им предложение Юбы вызваться на дойку молочных животных. Они сразу принялись жаловаться и отказываться. Пришлось объяснять намеками, что молока мало, будет еще меньше и лучше держаться к нему поближе. Раньше можно было бы запросто ляпнуть что-нибудь вроде «отхлебнете — никто и не заметит».
— А когда прибудут купцы из Речных городов, обязательно запасемся сухим молоком, — добавила Маара.
Молодые женщины глядели на нее с нескрываемой неприязнью. Кто она такая, эта жердь сухая, выскочка? Все время с Юбой, с Мериксом, с Орфной… Распоряжается… Сейчас хоть, правда, чуть стала на человека похожа… И всегда тело прикрывает, должно быть, там какая-нибудь рана или уродство.
Маару удручала такая беспричинная нелюбовь. «Почему? — думала она. — Ведь я им ничем не угрожаю. И живется им неплохо. Они не знают, что такое грязь, въевшаяся в кожу так, что за неделю не отмыть».
Войдя во вкус, женщины наперебой рвались к животным-молочницам; доили их, воровали молоко, таскали любимицам корки хлеба, клочки травы; обнимали их мохнатые шеи, отряхиваясь затем от пыли. Кандас только качала головой, а затем объявила о проведении занятий. А новым желающим заиметь ребенка велела подождать до разрешения от бремени первой партии.
Уроки проводила Лариса, рассказывая легенды «очень давних времен, незапамятных», почерпнутые из какого-то медицинского учебника, некогда обнаруженного в древних архивах.
Первая из рассказанных историй повествовала о женщине по имени Мам Вова, которая мужа своего ненавидела, а влюбилась в прекрасного юношу, коего и пыталась соблазнить. Юноша ею пренебрег, и Мам Вова, приняв смертельную дозу яда, скончалась.
Собравшиеся во дворе слушательницы скептически ухмылялись, понимая, куда метила рассказчица. Любовь поразила не только Кайру, уже не одна из присутствовавших вздыхала и томилась.
Вторая история о властительной красавице Анкрене тоже оказалась трагичной. Анкрена ненавидела мужа не меньше, чем Мам Вова, убежала от него с красавцем военным и совершила самоубийство, бросившись под металлическую машину, о которой в примечании сообщалось, что она перемещалась по двум параллельным полосам металла и что этим способом передвижения впоследствии пренебрегли в пользу машин, не связанных с направляющими.
Потом Лариса перешла к истории Мам Бедофляй, молодой женщины-рабыни, влюбившейся в моряка заморского (примечания о моряках, морях, океанах, морских средствах передвижения оказались совершенно непонятными). И эта женщина, оставленная возлюбленным, тоже покончила с собой.
Посмеявшись над скептическими минами слушательниц, Лариса пообещала продолжить занятия завтра.
На следующее утро во дворе собралось еще больше женщин.
Начала Лариса с истории о девушке Джул и парне Роме, принадлежащих к разным семействам. Эти двое полюбили друг друга, но семейства не одобрили их взаимного влечения, и они оба покончили счеты с жизнью. Эта история вызвала более оживленную реакцию слушательниц. Все загалдели, когда кто-то вставил: «Как махонди и хадроны». Женщины кривили физиономии и возмущенно вздергивали плечи. Разве можно полюбить этих уродов хадронов!