Мацзу
Шрифт:
Само собой, задержался я из-за Эмили Кушинг. Ее муж все еще был в командировке, но к следующему моему приходу в Калькутту должен вернуться. Так что мы наслаждались коротким периодом относительной вседозволенности. Судя по взглядам обитателей Дома правительства, о нашей связи знали все, но, поскольку мы не афишировали отношения, никто «не замечал».
— Надоело мне встречаться с тобой украдкой. Давай уплывем в Америку или во Францию, Бельгию и заживем, как муж и жена. Деньги у меня уже есть, хватит на поместье и безбедное существование, — предложил я однажды ночью после бурных ласк.
По тому, как напряглась Эмили, понял, что она одновременно мечтала и боялась услышать
Эмили поцеловала меня в щеки, как догадываюсь, отблагодарив за осуществление мечты, после чего сказала:
— Давай не будем спешить.
Британскую эскадру мы догнали в северной части Малаккского пролива. Я передал коммодору Генри Смиту почту, пришедшую после его отплытия. В письме от генерал-губернатора Джорджа Идена сообщалось о взятии Кабула и занятии афганского трона Шах-Шуджем, ставленником британцев, армия которого из тринадцати тысяч человек содержалась на деньги Джон-компани. Коммодора поздравляли с награждением орденом Бани и приказывали сделать всё возможное и невозможное, чтобы спонсоры войны как можно скорее перестали терпеть убытки в Кантоне из-за своеволия китайских властей.
— Что, по-твоему, надо сделать там в первую очередь? — спросил меня Генри Смит.
— Зачистить эстуарий реки Жемчужной от китайских военных кораблей. Тогда наши торговые корабли смогут безбоязненно совершать там грузовые операции, — посоветовал я.
— Я думал начать с освобождения Тринадцати факторий, где склады с товарами. Кому они будут продавать опиум в эстуарии реки?! — удивился коммодор.
— Ты же читал мой доклад. На реке несколько батарей, пусть и не самых грозных, и в городе очень большой гарнизон. На месте увидишь, что Кантон — это не маленький Аден. Пока будешь захватывать Тринадцать факторий, потеряешь людей и корабли зазря. Так что лучше перекрыть выход из реки Жемчужной, не давать китайцам торговать. Там преимущество будет на твоей стороне, потому что военного флота у них практически нет, а тот, что есть, плохо обучен и неопытен, самое большее участвовал в разборках со слабо вооруженными пиратами, — объяснил я. — Думаю, Чарльз Эллиот скажет тебе то же самое.
— Ладно, поговорю с ним и потом приму решение, — сделал вывод Генри Смит.
После этого я обогнал эскадру, чтобы первым добраться до Макао, продать опиум и избавиться от шестнадцатифунтовой карронады до того, как припрется этот придурок и начнет ломать дрова со свойственной британцам самоуверенностью.
52
Остров Хоуван стал моей новой базой возле эстуария реки Жемчужной. Как догадываюсь, танка и Мань Фа договорились с местными рыбаками, чтобы те сразу сообщали о приходе «Мацзу», потому что появились и те, и другие покупатели почти одновременно и сразу после того, как мы встали на якоря. Мне даже не пришлось посылать гонца к ним.
Первыми были гонконгские танка, и я успел поговорить с У Бо. Старик держится бодрячком, хотя движения стали медленными, плавными, будто воздух для него теперь более плотный. Он подарил мне традиционную розовую жемчужину, я отдарил розовой восьмигранной музыкальной шкатулкой, при открытии которой исполнялся отрывок из «Вальса дождя» модного сейчас Франца Шуберта и перед зеркалом, вделанном в крышку, кружилась девушка в длинном белом платье.
— Мацзу! — восхищенно воскликнул У Бо, увидев ее.
Вообще-то у девушки европейское лицо, но такое маленькое, что при плохом зрении не трудно принять
Я рассказал ему о приближении британской эскадры и о том, что коммодор проинформирован о танка, будет относиться к ним с большим доверием, чем к китайским торговцам и проституткам. У Бо сообщил мне последние новости, главная из которых — цена на опиум продолжает расти, потому что предложение упало практически до нуля. Хакка подвозят немного из Сингапура, но этого не хватает миллионам наркоманов. Мы договорились, что продам танка опиум по сорок пять долларов за большую головку (двадцать пять за фунт), и сразу приступили к погрузке.
В это время прибыли макаоские танка и Мань Фа на большой джонке. Последний, узнав, на какую цену согласился У Бо, поморщился, но торговаться не рискнул, купил тысячу ящиков опиума. Есть ведь еще и хакка, которые наверняка уже знают о прибытии шхуны и готовятся наведаться ночью. Видимо, еще и поэтому он не побоялся начать погрузку сразу, не дожидаясь темноты. Значит, уверен, что китайские таможенники не тронут меня и заодно их. Подозреваю, что у него есть покровители среди китайских военных моряков, которые знают, кто крышует меня, поэтому крышуют его. Я даже догадываюсь, кто именно. По крайней мере, Мань Фа точно знал, где находится джонка под командованием Вана Сяомэя.
— Предай ему, пусть приплывет сюда завтра днем, — попросил я.
— Обязательно передам твое пожелание, но не уверен, что он согласится плыть сюда, — виновато произнес купец.
— Ты сильно удивишься, когда увидишь, с какой радостью он отзовется на мое приглашение! — улыбаясь, заявил я.
Мань Фа понимающе ухмыльнулся, решив, что Ван Сяомэей огребет нехилую взятку, и еще раз заверил меня, что передаст мои слова настолько быстро, насколько сможет.
К прибытию «взлетающих драконов» хакка около полуночи у обоих наших бортов было свободно. На этот раз Бао Пын возглавлял эскадру из двух дюжин плавсредств. Дела у хакка идут в гору. Я подарил ему бутылку забористого португальского портвейна, купленного в Калькутте у испанского капитана, приплывшего за опиумом для соплеменников. Британцы травили всех врагов, а не только китайцев.
Контрабандист-переводчик вручил мне бронзовую стопку, небольшую, но явно не новодел:
— Мы слышали, что тебе нравятся наши старинные предметы из бронзы,
Уверен, что ни с танка, ни с Манем Фа он не встречался, но новую цену уже знал или хорошо изобразил осведомленность. Впрочем, догадаться, что она подрастет и насколько, не составляло труда.
— Мы заберем всё оставшееся, — предложил Бао Пын.
— Если успеете за две ночи, — предупредил я. — Сюда идет большая эскадра гвайлоу. Не хочу, чтобы они увидели.
— Уложимся, — заверил он.
Мы нагрузили всех «взлетающих драконов» до рассвета.
— Будьте осторожны. Сюда утром поплывет военная джонка, — предупредил я перед расставанием.
Боа Пын понимающе улыбнулся и кивнул. У меня появилось впечатление, что мы с ним вместе разводим кучу народа, не разбираясь, где свои, где чужие.
Ван Сяомэй пригреб во второй половине дня, как будто сам сидел на веслах и делал перерыв на послеобеденный сон. Наверное, хотел показать, что не такая уж я важная птица, чтобы лететь ко мне стрелой. С трудом передравшись на шхуну, он всем своим видом показывал, что главнее меня, что приплыл только ради того, чтобы послушать нижайшую просьбу никчемного гвайлоу. Я не стал издеваться над пожилым неудачником, потому что время поджимало: сегодня вечером, самое позднее завтра днем должна прибыть британская эскадра.