Мадагаскар. Кинематографический роман
Шрифт:
Некоторые фотографии и куски кинохроники, имеющие отношение к повествованию, хранятся в музее цирка города Мюнхена. Среди прочего было обнаружено интервью со старейшим в стране дрессировщиком хищников господином Мюллером, на которое он любезно согласился через тридцать лет после съемок киноальманаха «Гитлер подарил евреям город».
Годы были не властны над мужественными чертами лица и величественной осанкой бесстрашного повелителя своенравной плотоядной фауны, к тому времени вышедшего на пенсию. Интерьер комнаты придавал рассказу особую достоверность. 98-летний герой арены был снят на фоне выделанных с любовью и должной сноровкой восьми голов его особо любимых питомцев.
Из интервью
– В то время в Германии было снято несколько фильмов о древнеримской жизни.
С каждым годом увлечение историческими картинами набирало обороты, а вскоре сделалось повальным. Львы, тигры, слоны и прочая живность нужны были для съемок, и кинематографисты обращались за помощью к нам, цирковым. Это давало возможность неплохо подработать, с деньгами было туго. Хотя мы всегда соблюдали технику безопасности, иногда случались досадные казусы, что неудивительно: киношный люд никогда не отличался дисциплинированностью. Однажды один из декораторов оказался запертым в клетке со львом. По роковой случайности внутренняя перегородка вольера оказалась открытой, когда там находился работник киносъемочной группы.
Это случилось по его собственной неосмотрительности. Нам удалось своевременно вытащить того малого из вольера, но, конечно, страху он натерпелся. Должен заметить, животное было старым и немощным и не представляло особой угрозы для жизни и здоровья. Тем не менее был составлен полицейский протокол произошедшего. Случившееся могло иметь серьезные последствия для руководства студии. Дело удалось замять; по слухам, тот парень выцыганил роль за то, что не стал поднимать шум и подавать в суд.
Я прекрасно помню этого Мюллера, вспомнилось Штефану, он никогда не соблюдал техники безопасности, всю жизнь относился к ней наплевательски, и животных он тоже не любил. Одна выгода была на уме у этого мироеда и выжиги. Это по его недосмотру меня в суматохе заперли в вольере со львом. Клетка, которую я в тот день оформлял, изображала одно из служебных помещений Колизея. Не исключаю, что он-то и открыл дверь во внутреннем вольере в тот момент, когда я устанавливал там колонну из папье-маше. Да, лев меня не покусал, только понюхал, но у меня случился нервный срыв. Продюсеры проекта предложили мне денежную компенсацию. И хотя я и был стеснен в средствах, но отверг руку с деньгами и произнес: «Единственное, чего я хочу, – это сниматься в кино!»
Помощником продюсера по площадке был Алекс Нахимсон, на том проекте мы познакомились и сдружились, и он долгие годы работал у меня директором по кинопроизводству. Нахимсон вел переговоры, он чувствовал себя виноватым в произошедшем. Руководство согласилось дать мне небольшую роль на пробу, и мое нервное расстройство в тот же момент стало сходить на нет. Все остались довольны, я получил роль, а они замяли дело, как-никак нарушение производственной безопасности – это вам не шутки. Я мог на них и в суд подать, тем более что свидетелей хватало с избытком.
Говоря по правде, я ни капельки не испугался. Забегая вперед, надо сказать, что с тем львом все хорошо не закончилось и кончиться не могло.
Фрагмент картины «Львы Колизея»
В фильме о римской империи был эпизод, где ранних христиан, следуя варварским обычаям того непросвещенного времени, скармливали хищникам на арене римского амфитеатра. Штефану была доверена роль брошенного на заклание безымянного христианского мученика – одного из многих. Его партнершей была мало кому известная в то время, блистательная Гертруда Коопен. Она исполняла роль юной римлянки из добропорядочной языческой семьи, которая была тайно влюблена в подпольщика-христианина. С трибуны воссозданной главной арены римской империи она в правдоподобных и трогательных страданиях протягивала свои ставшие вскоре одним из символов национального кинематографа руки в сторону Штефана, в то время как Штефан являл собой на арене Колизея безусловное чудо: лев всячески отказывался его поедать. Ведь сказано: «И явилось чудо, лютые звери не ели праведников» – это было сообщено в титре.
В своей рецензии на картину кинокритик Рихард Волф рассуждал о том, что сделавшиеся модными обращения к истории и поиски политических решений в прошлом не могут дать ответы на злободневные вопросы настоящего. Кинокритик утверждал, что национальный кинематограф должен больше внимания уделять злободневным социальным проблемам общества. В своей рецензии он среди прочего упомянул убедительную игру молодого актера Штефана Шустера.
В этой же газете была помещена аналитическая статья о том, что на предстоящих выборах ни одна из политических партий не имеет шансов получить решающее большинство мандатов в рейхстаге. Политика Штефану была до лампочки, поэтому редакционную статью он не прочел, а заметку с упоминанием своей персоны аккуратно вырезал и положил в отдельную папочку. У него имелся и плакат фильма, где на первом плане красовались главные герои ленты: полководец, цезарь и вымышленная царица из южной провинции, а на втором плане в верхнем правом углу были живописно изображены персонаж Штефана и лев.
В настоящее время плакат этот является полиграфическим раритетом, единственный известный экземпляр хранится у вышеупомянутой партнерши Штефана Гертруды Коопен. Он был дорог ей как память, и она наотрез отказывалась с ним расставаться. Остальные постеры картины считаются утерянными.
Из интервью Гертруды Коопен, 1984 год
Старушка с гордостью продемонстрировала интервьюеру плакат картины «Львы Колизея».
– Думается, что это единственный сохранившийся экземпляр, – с гордостью сказала она.
Гертруда Коопен проживала в доме престарелых под Дрезденом. С годами она не утратила интереса к происходящему в стране и мире и с энтузиазмом вела кружок юных кинематографистов в местном дворце пионеров.
На частые вопросы о том, как ей удалось не располнеть и сохранить безукоризненную фигуру, озорно и лаконично отвечала: «Жрать надо меньше». Гертруда Коопен с готовностью согласилась побеседовать со специально приехавшей для этого берлинской киносъемочной группой. Продемонстрировав плакат, она с лукавой улыбкой указала на девушку в голубой тунике. Затем актриса аккуратно свернула ветхий лист бумаги в специальный постер и продолжила свое увлекательное и предельно откровенное повествование:
– Доказательств у меня, разумеется, не было, но до сей поры меня гложут сомнения в том, что произошедшее было случайностью. Мой первый муж был известным цирковым дрессировщиком, наш брак не сложился, он изводил меня своим недоверием и беспочвенными приступами ревности. Возможно, причина в разнице в возрасте, он был старше меня на сорок лет. В тот раз объектом его немотивированных подозрений стал неприметный декоратор, это был Штефан. Не могу понять, как этот старый дурак догадался. Вы и представить себе не можете, как я испугалась, когда увидела Штефана в клетке с хищником! К счастью, все обошлось, льва удалось отогнать струей из брандспойта. А если бы брандспойт был неисправен? Такое случается…
Одним словом, я сочла за лучшее развестись с мужем. Позже ШШ, так все называли Штефана, утверждал, что именно этот эпизод был воссоздан в американской картине «Шапито» великого Маленького Бродяжки.
Но точно я вам этого не скажу, ШШ был мастером придумывать различные небылицы и мистификации. Маленький Бродяжка являлся кумиром ШШ – это мне известно доподлинно. Он вообще бредил американским кинематографом. Позже ШШ стал заниматься авторской эротикой, и дела его пошли в гору. Некоторые ошибочно называют эти ленты порнографическими, но это неверно – ШШ старался проникнуть в психологию своих героев.