Мадонна (сборник)

Казакова Римма Федоровна

Снежная баба

1

Чтобы снежную бабу лепить,надо снежную бабу любить,потому что растает, растает…Ах, зачем только сердце врастает,так навечно врастает в невечное,в неувенчанное, в невенчанное?Я леплю тебя, снежная баба,Может, хуже еще, чем могла бы.Мне порою совсем непонятно,что теплом тебя можно убить!Все равно не могу не лепить,не выравнивать там, где помято.Стать бы твердой, холодною, сильной,неподвластной, напрасной, сизифьей,скоморошьей работе такой!Но мне скучно от голой равнины.…Обжигающий, чистый, ранимый,тает снег у меня под рукой.

2

«Остановись, мгновенье, ты прекрасно!..»Ведь то, что так прекрасно ты, напрасно.И то напрасно, что куда-то ввысьтебе я говорю: «Остановись!..»Остановить не стоит ничего:так в поезде рвануть стоп-кран недолго…Твоя пыльца на пальцах – это тольковсего лишь тень полета твоего.И что ловить, как бабочку – сачком,как звездочку снежинки – на перчатку,когда, печаля нотой беспечальной,ты тренькнешь вдруг невидимым сверчком!Смотрю на снег, а вижу – мчит вода,как

зверь клыкастый, раня снег клокастый…И все же утешает, как лекарство,завернутое в слово «никогда»:«Остановись, мгновенье, ты прекрасно!..»

3

А зима, хоть и морозит слабо, —до глухого снежная зима.…Это я такая, я сама —снежная, запутанная баба.В снежной, ватной, маленькой Москвея живу – как кочка под сугробом.Все в оцепенении суровом.Сжались звезды. Замер свист в свистке.Я забита снегом, как овраг.Вывозить – не хватит самосвалов.Отогреть – не хватит самоваров.Смерзлась! – посочувствует и враг.Кто же это так жестоко вникв мой последний всхлип и в первый лепет,стал лепить, слепил и вот – не лепит,словно точкой завершил дневник?Мой ваятель, жжет тебя тоска,знаешь, что ускоришь словом добрым —как прикосновеньем к снегу теплым —ту развязку, что уже близка.Да, примерзнув к скользкости крыльцав голубой законченности льдистой,понимаю, зябко зубы стиснув,что в конце подобном нет конца.Я уже – скворцом – лицом в апрель.Совершенство снежное постыло.Я уже к остывшему остыла.Лучше ты, губя, но отогрей.Я уже к январскому глуха.Мне уже не плохо и не страшно,мне уже так многое не важно,я теперь – за версты, за векаот крыльца, с которого сбегу,оттолкнув сползающее небо, —Золушкой из тающего снегас туфелькой, увязнувшей в снегу…

4

Непрочность снега непорочна.Теплом, как лыжами, примят,о, как прекрасно и непрочнопоследним снегом светит март!Его невечность так беспечнаи беспечальна, и добра,что я у снега – как у печкиили как будто у костра.Есть много радостей у года —авось и в них я угожу!Учиться мужеству уходая вдоль по марту ухожу.А в мире, словно на вокзале:лишь – вдаль и лишь – издалека.И плачут светлыми слезамисугробы, будто облака.И невозможно осмеяньевсего, что, может, грех и смех,а только – тихое сиянье,которым обернется снег.

Дублерша

Мне жалко все-таки дублершу,не ту исправную долбершу,что – точка в точку, как пароль, —перенимает у премьершиее божественную роль.Мне жалко ту, что стала б лучшей,когда бы ни капризный случай…А впрочем, не его вина.Был тренер убеждён: «Добьёшься!»Ну а талантливость – дублёрша,и вот срывается она.Талантливость – не для сравнений.Талантливость полна сомнений,порой ломающих хребет.Ей не укажешь, не прикажешь,ее финалов не предскажешь,в её провалах – блеск побед.Куда тягаться ей с машиной,хоть скучной, но непогрешимой?Она – рисковая душа…Не рассчитала, сдали нервы.Что ж, воздадим по праву первой:та в самом деле хороша.И всё ж да здравствуют дублёркис небес ликующей галёрки,чьё золото вдали пока.Оно звенит весенним звоном,оно плывет над стадионом,до срока прячась в облака.И та дублёрочка в гримерной,которой, с точностью гравёрнойтворя тот долгожданный грим,шепнет растроганно гримёрша,что и сама была дублёрша,что этот миг неповторим!И та, Великая Вторая…Сигналы Первой, замирая,она ловила – всей собой.А что же во вселенной больше?Моя земля, моя дублёрша,отважный шарик голубой!Да здравствует всё то, что – завтра,что обжигающе внезапнои ново, как рожденье дня!Я знаю: словно пули в дуле,вы и во мне гнездитесь, дублименя —талантливей меня!

«Женщина в мире – шлюпочка в море…»

Женщина в мире – шлюпочка в море…Руки на весла брошены… Но —кто он? Не знаю: мой ли, не мой ли?Вижу начало. Дальше – темно.Вижу начало. Жажду. Желаю.Верю туманной дали морской.Разве на свете раньше жила я?Разве была я раньше такой?Что – моя сила? Что – мое право?Силу и право не окрыля,белый кораблик, как же ты плавал?Сам себе – парус, сам у руля…Небо в огромных радостных звездах.Та вот спорхнула прямо со лба.Шлюпочка в море… Руки на веслах.Сколько ни будет – это судьба.Шлюпочка в море. Руки на веслах.Ветер счастливый весело пьян.Воздух любви, хрустальнейший воздух!Вижу начало… Дальше – туман.

Любовь

Лоле Звонарёвой

Шагает по земле неброско,но,пусть – ни выправки, ни роста,и глаз – невинно-голубой,любовь есть ринг,почище бокса,страшней,чем рукопашный бой.Мы синяки свои залечим.Мир, слава Богу, переменчив.И руки больше не в крови…Всё безопасней, проще, легче.И есть покой. И нет любви.

«Был день прозрачен и просторен…»

Был день прозрачен и просторен,и окроплен пыльцой зари,как дом, что из стекла построен,с металлом синим изнутри.Велик был неправдоподобно,всем славен и ничем не плох!Все проживалось в нем подробно:и каждый шаг, и каждый вздох.Блестели облака, как блюдца,ласкало солнце и в тени,и я жила – как слезы льются,когда от радости они.Красноречивая, немая,земля была моя, моя!И, ничего не понимая,«за что?» – все спрашивала я.За что такое настроенье,за что минуты так легли —невероятность наслоеньянадежд, отваги и любви?За что мне взгляд, что так коричневи зелен, как лесной ручей,за что мне никаких количеств,а только качество речей?Всей неуверенностью женскойя вопрошала свет и тень:каким трудом, какою жертвойя заслужила этот день?Спасибо всем минутам боли,преодоленным вдалеке,за это чудо голубое,за это солнце на щеке,за то, что горечью вчерашнейраспорядилась, как хочу,и что потом еще бесстрашнейза каждый праздник заплачу.

«Взмолилась о последнем поцелуе…»

Взмолилась о последнем поцелуе.Будь милосердным!Это оценю я.Всей жизнью, всей собою…Он – спасенье!Покой на обретенном берегу.…Но нет, не нужен он. Себе я лгу.Я не могу молитьсяо последнем!..

«На того, на этого смотрю…»

На того, на этого смотрю,трачу там, где трата – как растрата,что-то говорю или дарюи иду, когда зовут, куда-то…Заглушаю гулкий звон в крови.Причащаюсь снегу, свету, веку…Защищаюсь от большой любвик очень небольшому человеку.

«Пора уже другом внимательным быть…»

Оле Савельевой

Пора уже другом внимательным бытьи то, что имеем, всецело любить,презрев вариант идеальный.Очнись! И обманутым не окажись.В запале еще, но окончится жизнь,как будто сезон театральный.В ней было немало прекрасных минут,которые много еще нам вернут,но больше – сомнений и боли.Когда затевали мы что-то подчас,не знали, в спирали божественной мчась:придется доигрывать роли.Роль бабушки, матери, бывшей жены…Герои трагедий, мы нынче смешныв попытке страдать по привычке.Ведь даже и слезы сегодня светлы:не брали чего-то мы из-под полыи не подбирали отмычки.Ребенок, прости, если что-то не так:вину свою чувствую в зрелых летах,хотя отказать и нельзя мнев отваге сурово, но прочно любитьи больше отцом, а не матерью быть…И все же мы стали друзьями!Когда твои дети начнут подрастать,я многое с ними смогу наверстать,любовью отринув усталость.Еще не получен ответ на вопрос:что – так себе в жизни, что – очень всерьез.И нежности столько осталось!Товарищ моих упоительных дней,что так и не справился с ролью своей!Ушла, хоть и долго грустила.Прости, шалопай, что, ценя и любя,я так обездолила все же тебя!Тебя-то давно я простила.Друзья! Я, конечно, быть лучше должна,но, может, вам тем и мила, что грешна,и тем, что грешить еще буду.Простите, поймите, как я вам прощу,что все ж одинока порой и ропщу,взывая к какому-то чуду.Пора уже быть нам всецело добрей,морозное утро у наших дверей…Но девочка, дочка подруги,приносит гвоздики волшебной красы,и мы с ней болтаем, забыв про часы,про вьюги свои и недуги.Да будут вовек наши души нежны!Мы все в этой жизни кому-то нужны.Люблю вас, щенки и котята,люблю – и с такой колеи не сверну —кумира рок-музыки, книги, страну…Простите, коль в чем виновата!

«Губами, никем не согретыми…»

Губами, никем не согретыми,ругаю себя, что тайкомя горло гублю сигаретами,я сердце гублю кофейком.Но в месяцы эти осенниеза то, что о лете тужу,я, может, душе во спасениетак тело свое не щажу.Не знаю, не ведаю, сколько мне,глуша подступающий страх,скрывать свою душу, как в коконе,в неправедных этих делах.А ей – уж такая с азов она —давно и должно быть не зряхотелось бы жить согласованнос капризной душой ноября.Забыть, как рубец от ранения,в декабрь безмятежный спеша,проклятый закон сохранениявсего, в чем завязла душа.Но кофе все мелется, мелется,и легкие мучит табак,и сбросить душа не осмелитсяпрекрасное иго никак.Ты плотью моей замирающейсебя загради, забинтуйи речкою незамерзающейдо лета, душа, добунтуй!

«В голосе – лед, а надеялась – мед…»

В голосе – лед, а надеялась – мед.Радость сменяет досада.Копится, копится, не устаетопыт того, как не надо.Четко на камне начертана жизнь.Думай! Дорогой окружнойк цели верней. Но ты выбрал, кажись,опыт того, как не нужно.Если ответ тебе ясен уже,спрашивать – дело пустое.Может, достаточно множить душеопыт того, как не стоит?Но невозможно внушить, повелеть.Ты человек, а не робот.И не ответят ни пряник, ни плеть,что это – стоящий опыт.Я никуда от судьбы не уйду,ни от любви, ни от ада,пусть и найду в этом райском адуопыт того, как не надо.Рай ты мой адский, прощай и прости!Хватит и меда, и яда.Опыт – как надо, смогла обрести,только узнав, как не надо.Передохнуть, оглянуться, вздохнуть —дело как будто простое…Но будет снова, как в омут, тянутьопыт того, как не стоит.Я обжигалась, летела в огонь,падала в вихрь водопада.Он нам дается ценой дорогой —опыт того, как не надо.Я не услышу ликующих труб.Снова – борьбы канонада.Эти неверные губы у губ…Опыт того, как не надо!

«Друзья, молчите! От похвал…»

Друзья, молчите! От похвали от хулы его избавьте,не славьте, но и не ославьтеи без внимания оставьте,что говорил и где бывал.Не лезьте со своим огнем,за свет ненужный мзду взимая.Сама все знаю я о нем.Узнаю все о нем сама я.

«И не ребенок, и не муж…»

Освободите женщину от мук…

Н. Коржавин