Маэстро, ваш выход!
Шрифт:
Федор с жалостью посмотрел на Глебова. Видно амбал Витек постарался на славу, если у Глебова не оказалось спереди во рту ни единого зуба, и при каждой попытке произнести что-то, его язык вываливался между окровавленных распухших десен. Левый его глаз затек так, что не видел ничего.
Прежде, чем ответить на вопрос Гвоздя, прапорщик посмотрел на Федора и заплакал, как дитя. Но, получив ощутимый тычок от Витька в правую почку, проговорил, стыдливо отводя от Туманова глаза:
– Это майор Туманов.
Гвоздь любезно улыбнулся, чуть склонив голову на
– Майор Туманов, – произнес он задумчиво. – Я удивляюсь, как мы до сих пор с вами не познакомились. Ведь я столько о вас всего слышал.
Федор улыбнулся тоже. Не хотелось огорчать радушного хозяина.
– Надеюсь, хорошего? – проговорил он, не теряя оптимизма, хотя положение его и Грека было в высшей степени плачевным. Стоит ли им ментам, рассчитывать на снисхождение. В лучшем случаи, это пуля в голову. А в худшем, долгое, мучительное истязание в удовольствие бандюкам. Таким, как Гвоздь наблюдать за мучениями мента, одно удовольствие.
Гвоздь внимательно посмотрел Туманову в глаза и не заметил в них страха. Неизвестно, как бы он сам повел себя, поменяйся они с майором ролями. Но то, что майор не боится его, вызывало в нем уважение. И Гвоздь сказал:
– Мне нравится, как вы, майор, держитесь, особенно зная, что живым отсюда не вы, не ваш коллега капитан, не уйдете. Но, к сожалению, вы обречены.
Федор вздохнул, наблюдая за тем, как Гвоздь поигрывает в руках его «ТТ». Сколько раз смерть вот так ходила рядом, и майору порой начинало казаться, что он уже чувствует ее безжалостное дыхание. Тогда, каким-то чудом удавалось избежать ее. Но, похоже, на этот раз все будет по-другому. То-то обрадуется костлявая, принимая его в свои объятия. Но пока он еще жив, не стоило унывать перед неотвратимостью судьбы. И если ему суждено умереть, то он умрет достойно и валяться у бандюков в ногах, как это делает прапорщик Глебов, он ни за что не станет. Пусть Гвоздь не надеется на это.
– В этой жизни каждому свое. Я думаю, и тебе, Гвоздь, осталось недолго топать, – сказал Федор, заметив в глазах бывшего вора что-то отдаленно напоминавшее страх. Боится смерти отступник воровской чести. Еще как боится.
– Грозишься? – спросил Гвоздь, и голос его дрогнул, когда Федор уверенно покачал головой, при этом не отводя взгляда от глаз Гвоздя.
– Нет. Просто знаю, что с тобой будет, попади ты в тюремную камеру. Трех дней ты точно уж не проживешь, – с усмешкой проговорил Федор.
Стоявший рядом Витек с размаху ударил Федора кулаком по лицу.
– Ну, какие же падлы, эти менты. Ты, майор, видно забыл, где находишься?
Он хотел освежить Федору память, но Гвоздь проявил любезность, остановил своего охранника жестом руки, дав понять, что у того еще будет время.
– Ну, что ты, Витя. Учишь, учишь вас хорошим манерам. Ведь товарищ майор – наш гость. А с гостями так нельзя, – поучительно проговорил Гвоздь.
Витек почесал за ухом, отпихнув ногой стоявшего перед ним на коленях прапорщика.
– А как надо? – спросил он.
Гвоздь укоризненно покачал головой.
– Все зависит, какой перед тобой гость. Если это майор милиции, то его лучше просто убить, – посоветовал Гвоздь.
Витек улыбнулся.
– Понял, – проговорил он радостно и достал из-за пояса пистолет, готовый сделать это хоть сейчас, здесь. Но, натолкнувшись на осуждающий взгляд Гвоздя, виновато развел руками, засунув пистолет туда, где он только что покоился. А Гвоздь, взглянув на прапорщика, как на падшее существо, недостойное нормального обращения, проговорил брезгливо:
– Ну ты, быдло?..
Не вставая с колен, Глебов поднял голову, преданно уставившись в глаза Гвоздю.
– Ты привел мента ко мне…
– Аркаша, прости. Это все он. Он заставил меня, – указал Глебов пальцем на Федора и заплакал от своей безысходности, и в самом деле ощущая себя падшим существом, готовым ноги лизать Гвоздю, только бы оставили жить.
Федор отвернулся. Смотреть было противно на унижения прапора. Он вымаливал жизнь, не задумываясь о том, что ему уготован точно такой же конец, как и Туманову. А может и похуже. Просто он об этом не думал.
Гвоздь наклонился, плюнул Глебову в разбитое лицо и прохрипел от злости, едва не придушив его:
– Сука! Ты подставил всех нас перед этим майором. Ты понял меня?
– Прости. Я готов искупить свою вину. Только скажи, все что хочешь, сделаю, только не убивай меня. Аркаша, я жить хочу. Вспомни, сколько раз я помогал вам. Сколько раз помогал… И еще, еще могу, если скажешь.
Гвоздь пнул его ногой как собаку.
– Больше ты ни на что не пригоден. Хотя… – он на немного призадумался, потом произнес: – Вот что, гнида. Раз по твоей милости майор здесь, то тебе его и кончать. А заодно и второго. Этого капитана, как там его…
Глебов чуть поднял голову, покосился на молча смотревшего, на него Туманова. Глаза их встретились. Майор смотрел прямо. Прапорщик, искоса.
– Аркаша?.. – попытался он упросить Гвоздя, чтобы это сделал кто-то.
– Все. Я решений своих менять не люблю. Менты твои. Веди майора на улицу, там пристрелишь, – сказал Гвоздь, потом обратился к Витьку: – Витек, дай ему «калаша». А то вон как руки трясутся. Из пистолета с двух метров не попадет. Трупы знаешь куда деть. Как всегда, – напомнил он Витьку.
Витек кивнул, тронул Федора за плечо.
– Пошли, что ли? Люблю иметь дело с майорами.
– Еще поимеешь, погоди, – дерзко ответил ему Федор.
Витек заржал, как хороший жеребец при виде молоденькой кобылки.
– Нет, вы подумайте, каков герой. Его на смерть ведут, так он идет с гордо поднятой головой. Ну и дела. Вот что значит, потомок железного Феликса.
Федор не ответил ему, обернулся к сидевшему за столом Гвоздю.
– Ты о чем-то хочешь спросить меня? Или водочки выпить? Так я не жадный. Хоть вас, ментов, я ненавижу как паршивых собак, но водки мне не жалко. На, – Гвоздь протянул Федору целую бутылку водки. – Жахни сто грамм. И капитана своего угости, чтоб умирать не так страшно было, – предложил Гвоздь, улыбаясь.