Маэстро Воробышек

Длугач Владимир Львович

— Я не знал, что ты такая храбрая, — сказал Николай.

— Какое там, — сказала Женя и мечтательно добавила: — Вот мы идем… А когда-нибудь я обязательно вспомню эту ночь…

— Как переправлялась через бревно?

— Нет, как шла вместе с тобой. Ведь ты знаешь, Коля, я тебя люблю. И давно люблю, с первого раза. Когда увидела тебя, ты даже не посмотрел на меня. И мне все равно, как ты относишься ко мне. Даже спрашивать тебя ни о чем не буду.

Николай рад был этому решению ни о чем не спрашивать — он просто не

знал бы, что и как ответить девочке. А она продолжала:

— Вот ты уедешь… Сразу же выкинешь из головы и меня, и наши Бережки, и сегодняшнюю ночь… И выкидывай, бог с тобой. А я буду помнить.

Невдалеке что-то блеснуло. Это уже была речка. Мелкая рябь шла по воде, и высокие звезды, отражавшиеся в ней, смешно прыгали и кувыркались.

Женя сбросила с ног туфли и вошла в воду. Провела ведром по поверхности, разгоняя листья, и набрала воды. То же самое проделала со вторым ведром.

Обратный путь показался Николаю страшно длинным. Впервые в жизни приходилось ему выслушивать из уст девушки объяснение в любви. К счастью, Женя ни о чем с ним больше не разговаривала. Так молча они и шли. Наконец послышалось потрескивание веток, донеслись запахи дыма и гари.

— Молодцы, быстро развели костер, — крикнула Женя и прибавила шаг.

Вокруг костра расположились кто как придется, мальчики и девочки. Здесь же, поджав под себя ноги, сидел Леонид Васильевич и, не отрываясь, смотрел на языки пламени, которые, вздрагивая, высоко поднимались вверх.

— А-а, водоносы явились… Подсаживайтесь, подсаживайтесь, огонь душу греет.

— Скорее воду, скорее! — крикнула им Лена. — Картошку варить надо.

Николай поставил ведра, молча отошел в сторону. А Женя, у которой при свете костра исчезла вся ее отчаянная храбрость и которая теперь боялась даже посмотреть на своего спутника, потихоньку прошла за спинами ребят и подсела к дереву, рядом с Анютой и Виктором.

Виктор лежал на сырой траве и смотрел на товарищей. Здесь, в лесу, при свете костра, они были совсем непохожими на тех, кого он привык видеть каждый день в течение многих лет в школьном коридоре, за партой. Даже Николай, и тот… А, впрочем, Николай вообще страшно переменился. Всегда ведь с девчонками держал себя ровно, по-дружески, никого из них не выделяя, если было за что, мог и отругать… А вот с этой, которую зовут Тангенс, сразу присмирел, даже как будто стесняется. Где он с ней познакомился? И с Терентием? Темная личность какая-то.

— О чем ты думаешь? — прервала его мысли Анюта.

— Так, просто.

— Нет, ты скажи. О себе думаешь? Брось, все будет хорошо.

Виктор молчал. Анюта выжидательно смотрела на него.

— Слушайте, — Женя вдруг вскочила на ноги, — может быть, я вам мешаю? Может быть… — она не договорила и сразу же отошла от дерева.

— Вот глупая, — улыбнулась Анюта, но обратно подругу не позвала.

— Я теперь, знаешь, — сказал Виктор о том, что его мучило все последние дни, — я теперь в спорт очень сильно поверил.

— Если бы не верил, не вернулся, — проговорила Анюта.

Виктор чуть приподнялся и сорвал с куста листок.

— Конечно.

— Я сама тоже ничего не умею. Только плаваю.

Она взяла из рук мальчика листок и стала разглаживать его на ладони. В ее небыстрых движениях, в лице, в глазах было что-то очень привлекательное. Виктору было очень приятно находиться здесь, в этом ночном лесу, рядом с этой девочкой. И он вдруг живо представил себе — вот он выступает в концерте, уже силы снова вернулись к нему, он играет труднейшие вещи. Все аплодируют, а больше всех Анюта. Она вскакивает с места, бежит к эстраде. В эту минуту ему как никогда захотелось стать сильным, здоровым, крепким.

— Анюта, — сказал он, — ты сама не знаешь, как ты мне помогла. Помнишь, тогда, на полянке. Ты мне сказала — если тяжело, надо разозлиться, тогда всего добьешься. Мне много разных правильных слов говорили в те дни, а ты сказала лучше всех. Я теперь стал такой злой…

— Анюта, Виктор! — крикнула Лена. — Идите сюда, проголодались, наверное.

У костра рядом с Леонидом Васильевичем сидел Дмитрий Иванович, Виктор даже не заметил, когда он появился. В руке у него была большая уже очищенная картофелина, которую он щедро посыпал солью.

— Все это хорошо, — говорил Севка, продолжая, видимо, начатый разговор, — помощь колхозу, дружба и так далее… Но как бы нам не погореть с ремесленниками. Целый день не тренировались…

— Сделали такое большое дело, а ты… — воскликнула Лена. — А кроме всего прочего, физический труд только помогает тренировкам, если ты хочешь знать.

— Интересно, — ни к кому, собственно, не обращаясь, произнесла Нонна, — принесли мы какую-нибудь пользу колхозу сегодня? Или это только так, для видимости.

Феде показалось, что ответа на свой вопрос она ожидает именно от него. И он сказал:

— Наш председатель сегодня уже хвалил вас. И вообще дружба наша очень полезная.

Леонид Васильевич подбросил в костер несколько еловых шишек.

— Саша Еремин сегодня нас всех заткнул за пояс. Ведь он самый настоящий тракторист.

— Я в автомобильном кружке занимался, — пояснил Саша.

Голод был уже утолен. Ребята лежали вокруг костра, лениво перекидываясь словами.

— Побольше бы таких трудовых дней, таких вечеров! — мечтательно произнес доктор. — Ведь в этом смысл и красота жизни!

Лена восторженно посмотрела в его сторону.

— А я, знаете, о чем подумала? Наверное, каждый из нас будет долго вспоминать сегодняшний костер… Ведь правда, вспомните, ребята? Я буду вспоминать обязательно…

— Представляю себе, чемпион мира по гребле Елена Швырова вспоминает о кострах своей юности, — насмешливо произнес Генка.