Маэстро Воробышек
Шрифт:
ЗВЕНЕЛА МУЗЫКА В САДУ
Солнце только садилось, а в аллеях уже зажглись фонари. Они были похожи на огромные головки ландышей, и их белые абажуры отчетливо выделялись
Тангенс и Николай сидели вдвоем на скамейке в одном из тихих закоулков парка. Из дальних репродукторов тихо доносилась до них музыка. Вдалеке хлопали глухие выстрелы мотоцикла — в деревянном балагане начался очередной сеанс мотогонок.
— Вы все-таки скажите, зачем я вам нужен? — настаивал Николай. — Мне очень трудно было сегодня выбраться из лагеря.
— Знаю, знаю… Просто захотелось поговорить с вами погулять. Нельзя разве?
— Можно.
Еще вчера Николай получил письмо от Тангенс, она просила обязательно приехать, и вот уже больше часа они гуляют вдвоем по парку, а она все не говорит, в чем дело.
— Мне вас иногда просто недостает. Вот поэтому и вызвала.
Николай недоверчиво посмотрел на девушку. Много он дал бы, чтобы это было действительно так. Но Тангенс уже отвернулась, задумчиво смотрела на убегающие вдаль фонари.
— Дело у меня есть к вам, — снова повернулась она к нему. — Ну, какое может быть у девушки дело. Так просто, каприз. Если выполните его, я буду очень рада. Скажите, выполните?
— Слушайте, Тангенс, я знаю, чего вы хотите от меня. Чтобы я согласился на предложение Терентия. Ведь правда, да?
Тангенс повела плечами:
— Вы достаточно взрослый человек, чтобы самому решать свои дела с Терентием. Мне лично кажется, что вам не надо так решительно отказываться от того, что он предлагает. Но это ваше дело, я не касаюсь его. А вот другое… — Она посмотрела ему прямо в лицо. — Мне отец дает машину, на месяц. Нас целая компания, мы поедем путешествовать. И рассчитываем так, чтобы проехать по Украине и побывать во Львове на соревнованиях. Я хочу, чтобы вы поехали с нами.
— Когда?
— В августе.
— Вы же знаете, что в августе у нас в лагере соревнования, без меня ребятам будет трудно.
— Мне надоело сидеть тут, пойдем погуляем, — предложила вдруг Тангенс.
Они пошли по узкой боковой аллейке, обсаженной кустами сирени. Влажный, только что политый гравий оседал под ногами.
— Мы поедем вместе, — продолжала девушка, как будто не расслышав всего, что только что сказал Николай. — Где-нибудь в деревне остановимся. Яблоки, сливы, подсолнухи… Я страшно люблю подсолнухи. Будем купаться, валяться на берегу маленькой тихой речушки. Так как же? Поедем?
— Не смогу я, Тангенс.
Девушка продела свою руку через руку Николая и по-детски просительно заглянула ему в лицо.
— А если я попрошу. Очень попрошу.
Николай ничего не ответил. У него никогда не было того, что бывает в жизни каждого мальчика — он никогда не презирал девчонок, они всегда были для него товарищами. И позже, когда у многих его одноклассников презрение к ним сменилось совсем другим чувством, они вдруг стали в их присутствии заикаться, краснеть, робеть и мучительно стесняться, он не мог понять этого и по-прежнему относился к школьницам спокойно и ровно. На комсомольских собраниях обрушивался на всех, кто позволял себе с девочками грубость или какую-нибудь вольность. Требовал он и от девочек хорошего товарищеского отношения к ребятам. И вдруг это случайное знакомство. Он даже не мог отдать себе отчета, что с ним произошло, но произошло что-то большое. Иногда это «что-то» доставляло огромную радость, он чувствовал прилив энергии и сил, а иногда — неприятную горечь и боль… Она была из другого мира, эта Тангенс, из мира непонятного, и ему всегда хотелось перед ней чем-то отличиться, быть каким-то особенным, не таким, как все. Сейчас она ему советует бросить товарищей, а он даже не может по-настоящему рассердиться на нее. Нет, он даже рад ее предложению. Ну да, рад! Ведь какая это может быть замечательная поездка!
Они вышли к реке. Он старался идти с ней в ногу, делая мелкие шажки. Напротив, на другом берегу, бежал по набережной автобус, он казался отсюда совсем крошечным.
— Я вам хочу сказать, Тангенс, — начал тихо Николай, — что мне доставила бы большую радость поездка с вами. Но есть еще другое. Я спортсмен, и бросить команду накануне соревнования, знаете, как это называется… Не сердитесь на меня.
Они шли вдоль набережной. Теперь музыка доносилась отчетливее, можно было даже разобрать мелодию — это была песенка из какого-то кинофильма.
— Я понимаю вас, — также тихо сказала Тангенс. — Но ведь не всегда надо думать о пользе других. Подумайте и о себе. Вам хочется поехать с нами? Хочется, да?
— Очень, — сказал Николай. — Но…
— Не надо «но» — Тангенс вдруг по-мужски щелкнула пальцами. — А в общем, сегодня чудесный вечер. И не будем его портить, мы еще успеем обо всем договориться.
Они остановились у гранитного парапета. Внизу плескалась о стенку зеленоватая вода.
— Городская природа, — грустно сказала Тангенс. — А я люблю и ее. Хотя, конечно, лес красивее… Вот, как у вас там. Там, где драка ваша знаменитая была. Я обязательно приеду к вам. Приеду одна.
— Вы уже обещали приехать… — Он усмехнулся, что-то вспомнив. — Вообще, Тангенс, ведь вы меня уже несколько раз обманывали.
— Я? Обманывала?
— Да. Вспомните, когда я пришел к вам в первый раз. Насчет портсигара…
— Вот вы о чем.
— Да. Вы тогда сказали неправду. Какой-то грабеж. Никакие, Тангенс, это не были грабители, и никто не арестован. Я знаю все. Портсигар был у гадалки, она преспокойно расхаживает на свободе… Сколько раз потом я спрашивал вас, а вы мне ничего толком так и не сказали. Может, хоть сейчас объясните мне.
— Что объяснить?
— Что это за история с портсигаром? Вы гадали. Не идет к вам такое, но это так. Но на кого? Тангенс, скажите, на кого?
Девушка посмотрела на него насмешливым взглядом.
— До чего же проницательный. Если вы все так хорошо сообразили, догадайтесь тогда, на кого я гадала.
— Тангенс, — Николай крепко сжал руку девушки.
— Мой дорогой Отелло, не надо только применять силу. Для вашего успокоения могу сказать — все уже кончилось. Сейчас я уж если пойду к гадалке, то из-за вас.
Николай хорошо понимал, что девушка говорит не серьезно. Но понимал также, что больше она ничего не скажет. Мысленно он перебрал всех ее знакомых. Конечно же, это Терентий. Но сказать о своем предположении он не решался. Только спросил: