Мафиози из гарема

В ночь с 26 на 27 ноября 2106 года в Институте исследования истории произошло ЧП: взорвался Центральный компьютер Лаборатории по переброскам во времени. Пламя – этот многоголовый прожорливый монстр, плотоядно потрескивающий от нетерпения, – распустило свои языки, пытаясь одновременно заглотить и пол, и стены, и соседние помещения, и верхние этажи… Похрумкивая электропроводкой, огонь помчался по Институту, уничтожая по пути главное лакомство – техническое оборудование, тающее на языке расплавленной пластмассой и пикантно вспыхивающее электронной начинкой. Огненные челюсти с треском перемалывали перекрытия. Пожираемый изнутри Институт взвыл от боли аварийной сиреной, глаза-окна вылезли из орбит, рассыпаясь звоном треснувшего стекла. И вдруг в утробное чавканье ненасытного зверя вклинился посторонний звук: с победоносным бульканьем противопожарная

система ощетинилась крепкими струями пены, хлещущими во все стороны, будто кнут дрессировщика цирковых лошадей, по ошибке запущенных в загон к носорогам. Огненный исполин зашипел, выпустил из ноздрей устрашающие клубы черного дыма, попытался проскользнуть в обход неожиданного противника, чтобы обрушиться на него с тыла, но непослушные мокрые лапы разъехались в разные стороны, и он позорно забарахтался под перекрестными струями пожарных брандспойтов, давясь собственными языками и натужно кашляя. Наконец поле боя опустело. От поверженного чудовища остался лишь едкий запах его негодования. Аварийная система еще некоторое время самозабвенно покрывала все вокруг клочьями пены, но ее внутренние ресурсы оказались ограничены. Все стихло, лишь мерное журчание стекающих по этажам ручейков да негромкие хлопки приземляющихся с потолка капель старательно заполняли звуковой фон.

Могучий электронный разум, заложенный в Центральный компьютер Института, вспыхнул последней искрой и угас. Надо сказать, сопротивлялся он огненному монстру долго и отчаянно. Для начала компьютер ИИИ скинул в Интернет все архивные файлы, в спешке свалив их в единую кучу. В итоге рядовой пользователь, заглянувший в «информационную паутину» узнать метеопрогноз или результаты недавнего футбольного матча, с изумлением читал, что отмашку к началу ледового побоища, судьбоносного для заселяющих в начале Юрского периода территорию Африки японцев племени майя, дал Юрий Гагарин, который вскочил для этой цели на спину ухмыляющемуся сфинксу и сказал: «Поехали»… Понимая, что агония близится, электронный разум ИИИ выпустил в космос сигнал SOS, посеяв панику на станциях и кораблях, где решили, что любимой планете грозит как минимум геологический катаклизм или же нашествие агрессивно настроенных пришельцев. Затем он попытался спастись, подключившись к не менее могучему разуму Центрального компьютера сети коммерческих банков, и с изобретательностью отчаяния взломал сразу все степени его защиты. Огонь уже пожирал материнскую плату. Стремительно теряя свой электронный разум, компьютер Института упорно продолжал действовать. Вместо расписания движения общественного транспорта на всех табло города внезапно высветилась полная информация о коммерческих тайнах головного банка с подробной инструкцией, как этой информацией воспользоваться. Последним импульсом догорающий компьютер запустил в эфир сообщение об экстренной отставке президента с последующим единогласным избранием на пост главы государства Верки Сердючки. Потрясенные до самых внутренних органов сотрудники госбезопасности тут же кинулись на поиски женщины с таким именем, но вскоре выяснили, что она была мужчиной. Причем сто лет тому назад.

В неравной борьбе с огненным монстром компьютер Института погиб. Однако страна еще долго расхлебывала последствия этого сражения: политические, экономические, научные и социальные. Многие специалисты были разбужены среди ночи и призваны к немедленным действиям. Восстанавливали попранную честь президента, возвращали на орбиту корабли и космические станции, блокировали банковские счета, налаживали движение транспорта, сортировали историческую информацию по соответствующим разделам архива… И только поутру бригада автоуборщиков, расчищающая место катастрофы, доложила, что на полу Лаборатории по переброскам во времени обнаружен обгоревший человек…

Под вой сирены пострадавшего доставили в Реабилитационный центр. Он был без сознания. Он балансировал на грани жизни и смерти. Через три дня, к облегчению врачей, стало ясно, что жизнь все-таки побеждает.

Тело потерпевшего было обезображено страшными ожогами. Специалисты Центра спустили с него три шкуры, прежде чем сумели добраться до неповрежденных тканей. Пациента поместили в физраствор с регенерирующим действием, пополняемый слезами жалости, которые вытекали из круглых глаз питательных капельниц. Эти милые животные, выведенные специально для лечебных целей, были способны сконцентрировать в своих организмах весь набор существующих в природе витаминов и минералов, но они быстро дошли до полного истощения и были отправлены восстанавливаться на плантации ботанического сада.

Когда кризис миновал, за дело взялись специалисты по пластической хирургии. Человек утратил свое лицо! Нужно было ему помочь. И тут перед врачами встал неразрешимый вопрос: как же должен выглядеть их пациент? Дело в том, что личность пострадавшего до сих пор так и не была установлена. Усилия полиции не принесли результата, а сам он лишь стонал, не приходя в сознание. Об исчезновении родственника или знакомого никто так и не заявил, и даже база данных брачного архива, куда автоматически заносилось все население страны с полным описанием психофизиологических параметров (ДНК, и т.д., и т.п.) не смогла идентифицировать его с кем бы то ни было. Человека с такими показателями гамма-параграфа просто не существовало!

Сотрудники полиции резонно предположили, что пострадавший мог оказаться иностранцем. По дипломатической линии были незамедлительно разосланы официальные запросы, но ни одна страна мира не признала его своим гражданином. В душу начальника полиции закралось нехорошее подозрение: неужели в его руки попался шпион, существование которого иностранные державы отрицают из конспиративных соображений? Зачем ему понадобилось пробираться среди ночи в Институт исследования истории? Виновен ли он во взрыве, потрясшем всю страну, и если да – то чего хотел добиться? А может, взрыв произошел случайно, и загадочный шпион не успел довести задуманное до конца из-за полученной контузии? Вопросы копились, запасы терпения истощались, а человек по-прежнему пребывал в бессознательном состоянии.

Время шло, откладывать дальше пластическую операцию было опасно. Специалисты Реабилитационного центра взялись творить внешность пациента на свой страх и риск. Операция прошла успешно, новое лицо пострадавшего, скрытое до поры защитно-питательной маской, обещало быть весьма симпатичным. Восстановленные хирургами лицевые мышцы начали воспринимать нервные импульсы. К стонам прибавилось невнятное мычание, постепенно усложняющееся по мере тренировки и укрепления челюстно-речевого аппарата. Вскоре эти звуки уже можно было назвать бормотанием. Потерпевший бредил!

Изнывающий от неизвестности начальник полиции принял смелое, но единственно возможное решение: поместить в палату к оживающему шпиону подсадную утку. Не в смысле физиологических надобностей лежачего больного, а в смысле полицейского наблюдения. Роль «утки» поручили лейтенанту Забойному. О, это был закаленный экстримом расследований агент! Он выделялся из числа коллег изобретательностью и – только подумайте! – фантазией, что было совсем не характерно для доблестных сотрудников Управления полиции. Не так давно ему довелось допрашивать самого Пушкина, явившись к нему под видом Музы (правда, Александр Сергеевич живо переименовал посетителя в Музона). Гений русской словесности почти согласился творить с ним в соавторстве. Впрочем, это отдельная история. В Реабилитационном центре лейтенант Забойный уже бывал. В качестве пациента. Начальник полиции и старший следователь сошлись во мнении, что человеку, изображавшему из себя кораблик, бегущий по волнам к острову Буяну, побыть «уткой» будет совсем несложно.

В палате потерпевшего установили дополнительную койку, Забойного увешали проводами и капельницами, и он приступил к несению бессрочной вахты, жирея на глазах и покрякивая от удовольствия.

И тут следственную группу, обложившую таинственного «шпиона» со всех сторон и приготовившуюся к терпеливому ожиданию, потрясло сенсационное сообщение из Института истории. Егор Гвидонов – гений технической мысли, зачисленный в штат ИИИ около года назад ввиду особых заслуг, – разбирая останки Центрального компьютера и пытаясь восстановить хоть какие-то из погибших программ, пришел к выводу, что причиной взрыва послужило несанкционированное использование машины времени!

Куда планировал переместиться шпион? Успел ли совершить свое грязное дело? Эти вопросы так и остались без ответа: да, машина времени была включена и приведена в стартовую готовность, но восстановить информацию о дальнейших событиях не мог даже признанный гений технической мысли.

Меж тем бормотание пострадавшего становилось все отчетливее. Добросовестный Музон (извините, лейтенант Забойный) передвинул свою койку к самому изголовью объекта и, издавая ободряющее покрякивание, постарался вызвать его на откровенность. Однако получить премию за самостоятельное раскрытие тайны Забойному не удалось: бред пострадавшего состоял из постоянно повторяющегося набора бессмысленных звуков. Пришлось записать его на пленку и передать начальству для расшифровки специалистами. Результат превзошел все ожидания: «шпион» бредил на одном из средневековых диалектов турецкого, повторяя как заклинание: «Я должен ее спасти! О, я должен ее спасти!»