Мафия. Замуж за главаря
Шрифт:
– Вова, отпусти. Послушаем, что она скажет, – произнес Герман повелительным тоном. У него под глазом налился лиловый синяк. На губе
Я кричала, а эта преданная хозяину собака и не подумала надо мной сжалиться, а тут сразу повиновался. Приложила руку к горящей коже головы, стала растирать. Боль это не снимало. Мне было кусок льда на голову опустить или лидокаином ее облить.
– Что ее слушать, уезжать надо!
– Давай так, – вытащил Герман пистолет и направил на меня. – Если к воротам подъедут менты, я пущу тебе пулю в лоб, согласна?
–
– Пошутила? Ты пошутила?! – делает шаг ко мне, не убирая пистолета.
– Да. Вы обманули своего брата, заперли меня с бандитами, я разозлилась, – быстро тараторю. Наверное, ссора с братом Германа и без этого разозлила, а тут я еще масла в огонь подлила.
– Решила выпустить коготки? – с усмешкой, опуская пистолет. – Вова, оставь нас. Узнай, куда делся телефон Кота.
Мы остались наедине. Я продолжала растирать кожу на голове, которая так и не перестала гореть. Барсаев медленно двигался на меня, я отступала. Он явно что-то задумал. Пистолет полетел на кресло, я проследила за ним взглядом, что не осталось незамеченным мафиози.
– Даже не думай, синеглазка. Зря потратишь время, он не заряжен.
Я не поверила, но проверять не стала. Все равно ведь не выстрелю, лучше бежать. Куда? Не знаю…
Несмотря на ранение, он двигается с такой скоростью, что я не успеваю сбежать. Хватает меня за локоть и резко разворачивает лицом к себе. Я отступаю, но лопатки упираются в стену.
– Синеглазка, ты провинилась. Очень сильно провинилась, – тянет слова. – Со мной шутить нельзя, ты еще не поняла?
– Я могу извиниться за свой неуместный юмор. Вы ведь тоже человек, наверняка были ситуации в жизни, когда эмоции захлестывали и вы не думали о последствиях.
– Да, были. Сейчас одна из таких ситуаций, – он вплотную прижимается ко мне. – Чувствуешь мои эмоции?
Еще бы я не почувствовала! К щекам приливает кровь, пытаюсь отжаться, Герман не позволяет.
– Хочешь заслужить мое прощение, синеглазка?
Несмотря на страх, на то, что до сих пор саднит кожа головы, у меня не получается промолчать. Куда-то делся инстинкт самосохранения? Пропал напрочь.
– Тяжело будет, но без вашего королевского прощения, постараюсь как-нибудь прожить, – прикусить бы язык, а не получается. Меня пугает и одновременно злит сложившаяся ситуация.
Я уже наговорила лишнего, меня чуть не убили и все равно продолжаю дерзить Барсаеву. Хотя, по мне лучше смерть, чем то, на что намекает этот бандит! Даже думать не хочу, на что они способны.
Он долго пристально на меня смотрит, не пойму злится или сдерживает смех, морщины вокруг глаз появились оттого, что он прищурился, уголки губ подрагивают. Между нами считанные миллиметры и то, потому что я втянула в себя не только живот, но и грудь как-то умудрилась отлепить от его тела.
– Совсем дура или настолько
– Скорее первое, – честно отвечаю.
Не будь я дурой разве попала бы в такой переплет? Нужно было отказаться ухаживать за ним после операции. Взять больничный и уехать куда-нибудь.
Барсаев откидывает голову назад и начинает смеяться. Его твердое тело расслабляется, я не ощущаю давления на свой живот и бедра. Получается вздохнуть. Его настроение так быстро меняется, что я не успеваю подстраиваться. Он сам отступает, а я делаю пару шагов в сторону.
– Не злись на Владимира, – произносит он. – Перед ним непростой выбор – остаться со мной и потерять Олега или уйти к нему и тогда возможно потерять меня. Вовка возомнил себя моим ангелом-хранителем. Из нас троих ему тяжелее всех. Он всегда был в тени Олега. Их вечно сравнивали, и понятно, что не в пользу Вовы. Хотя он тоже был хорошим хирургом. После смерти пациента, у которого не было шанса выжить, ему устроили настоящую травлю. Любимая женщина его бросила, когда нужна была поддержка. Вовка полгода не просыхал, тогда я забрал его к себе.
«Зачем он мне все это рассказывает?» – мысленно возмущаюсь.
Думает, мне его жалко? Ни капли!
– Он понимает, что изолятор для меня сейчас не самое безопасное место, – продолжает Герман оправдывать младшего брата. – Неудачно ты пошутила, синеглазка, – спокойно объясняет, а меня до сих пор топит обида. – Сорвался на тебе, теперь будет себя сжирать. Он уже раскаивается.
– От его раскаяния у меня новая кожа на голове не вырастет, – не скрывая своих чувств. – Мне чужд ваш мир, я в нем задыхаюсь. Отпустите меня! – выдаю на эмоциях, раз пошел такой «душевный» разговор.
– Синеглазка, ты забыла, что мне нужна твоя помощь? – усмехается Герман, вновь напоминает, что он бандит.
– С вашими деньгами вы можете нанять любого медика. Зачем вы удерживаете меня? – возмущенно, потому что не верю ни одному его слову. Герман выдерживает паузу, а потом заявляет:
– Тебе не приходило на ум, что я хочу тебя? Неужели не почувствовала? – губы кривятся в оскале.
По спине пополз холодок. Этой темы не хотелось касаться.
– Агата, в моем мире мы привыкли брать не спрашивая, а я веду себя с тобой, чуть ли ни как юнец, который уговаривает на переспать понравившуюся девушку, – добавляет он.
– Я не буду с вами спать, – скрывая страх в голосе. – Это против моих принципов.
Сейчас я понимала, что он может доказать мне обратное, поэтому старалась выглядеть смирной овцой.
– Синеглазка, а у меня другие принципы. Получается, у нас конфликт интересов? Как думаешь, кому придется уступить?..
«Вам!» – так и вертится на языке, но вопрос такой, что лучше не дерзить, а то кинется доказывать, что он тут главный и все должны ему подчиняться.
– Мне не нравится наш разговор. Я сделаю вам уколы и пойду, лягу спать. Моему организму требуется отдых.