Маг 10
Шрифт:
И можно только отвечать на вопросы, самому ничего говорить сурово не разрешается.
Однако, окончательное решение по мне еще не приняли, но, все же из транзитной гостиницы вытащили, перевели в подмосковный санаторий с усиленным режимом охраны. Присматривающих за мной сняли с виду, однако, теперь я живу с еще одним мужчиной в номере и думаю, что именно он за мной присматривает по заданию НКВД.
Косит под какого-то передовика производства, который надорвался на работе, где-то на печатном производстве и поэтому попал в привилегированный санаторий на лечение. Врет про
Его задание заключается в том, что он все время где-то рядом со мной на периферии моего зрения следит за мной. Это я чувствую постоянно, с первого рукопожатия, поэтому вообще с ним не разговариваю о причине своего сюда попадания. Так, говорю только о том, что вижу вокруг и все в превосходных тонах.
Кормят вполне неплохо, есть площадка для волейбола. Вскоре я вычислил пару еще явно подсадных уток, тоже совершают время от времени ко мне подходы и пытаются о чем-то расспросить, ну и о себе врут тоже соответственно.
Вечером кино, днем играю в шахматы или шашки, и в волейбол тоже, правда, в дубовых ботинках и без спортивной формы это выглядит не самым естественным образом. Зато, постоянно вишу на турнике, подтягиваюсь и отжимаюсь, уже прожил таким образом две недели в санатории.
Интересное место, специально созданное для выдержки таких, как я, не совсем понятных товарищей. С которыми кем партия и ее карательные органы хотят немного более ясно определиться и желательно спровоцировать на какой-нибудь необдуманное высказывание.
Но, пока не имеет никаких оснований, чтобы просто отправить в НКВД.
Когда мой сосед с помощниками начали себе позволять более-менее откровенные высказывания про Советскую власть, провоцируя меня, я тут же рассказал местному парторгу про эту подозрительную антисоветскую деятельность.
Соседа мне тут же поменяли, остальные вообще перестали лезть с душевными разговорами. Уже такое полный и снова очень разговорчивый дядька заселяется ко мне с вещами. Ну такой душевный человек, прямо хочется с ним долго и откровенно разговаривать. Похоже, что самого успешного подсадного мне подселили, однако, я просто молчу на все его вопросы и откровенно забиваю на общение.
Я уже серьезно маюсь от безделья и отсутствия источников информации, к чему откровенно привык в Батуми.
Даже подумываю совершить побег, чтобы или добраться до Храма, или сложить буйную голову в бегах.
Был бы у меня с собой хоть один Палантир — шансы на успешный побег явно увеличились бы, однако, такой шар совсем не предусмотрен в этой моей жизни.
Тем более, я не хочу никому пока намекать на свою способность к излечению. Если верхушка советской власти не распознает алмазное зерно в виде меня в куче окружающего ее мусора — пусть ей же будет хуже.
Но, похоже все-таки, мои слова именно про девяносто шесть дивизий вермахта и так называемый «Зеленый случай» подтвердились из данных советской разведки.
И жизнь моя здорово ускорилась.
Глава 20
Да, меня в этот раз забрали ночью из комнаты, прикрикнув сурово на соседа, чтобы он не мешался под ногами.
Он прямо подорвался с кровати, услышав уверенный грохот сапогов по коридору и то, что они остановились около нашей двери. Такая очень конкретная поступь товарищей, могущих себе позволить ночной грохот в тихом месте, чтобы враги народа от ужаса не смогли куда-то убежать. Подскочил и уже встречает уполномоченных товарищей около своей кровати, пытаясь сразу доложиться и показать, что он свой. А то, ведь, схватят за компанию с подозрительным органам человеком и сволокут, а потом разбираться никто не станет. Нервная и опасная у него работа.
Кажется, он очень хотел быть нужным органам прямо сейчас и даже смог что-то про меня придумать, однако, это уже никого из приехавших сотрудников НКВД не волнует в данный момент.
— Собирайтесь, — уже так на «вы» обращается ко мне старший из них, солидный мужчина с орлиным профилем.
Раньше это звучало так: — Собираемся!
В неопределенном и поэтому немного унизительном для меня лице надзирателей над заключенным.
Серьезная перемена в отношении лично ко мне! Не зря страдал и мучился в непонятках целых две недели.
Так. шаг за шагом и дойду я через полгода до такого влияния, что товарищ Сталин начнет ко мне прислушиваться немного.
Двое других мужчин в парадных гимнастерках и галифе просто замирают около двери, потом одному из них вручается мой бумажный пакет с книгами и кое-чем из местного мыльно-пенного барахла, которого я уже накопил за это время.
Значит, сюда я уже не вернусь. Это хорошо, разглядывать рожи стукачей уже опротивело конкретно.
Деньги мне вернули в итоге по моей просьбе, пусть и другими купюрами. Поэтому я смог немного закупиться в санаторном магазинчике необходимыми мелочами типа бритвы и зубной щетки с порошком.
Наверно, деньги тоже проверили на подлинность, когда забрали у меня с вещами. Смогут ли обнаружить, что они произведены ксероксом неизвестной конструкции от тех самых Древних?
Еще впаяют подделку казначейских билетов Государственного банка Союза ССР.
— Интересно, что в этот раз послужило поводом для такой спешки? — то, что Вождь советского народа работает по ночам, я хорошо знаю.
Во всех первоисточниках эта тема постоянно подчеркивается.
Поэтому не удивлен таким внезапным ночным появлением его доверенных людей. А они — точно доверенные, в парадной форме и чистых надраенных сапогах, из Кремля посланы меня забрать по личному приказу сами знаете кого.
Про это я размышляю, несясь с большой скоростью на черной машине по ночным улицам Москвы, тесно прижатый крепкими телами особо доверенных мужчин.
— Наверно, Лаврентия уже не будет, не может же он постоянно тут сидеть. Жаль, я почувствовал в нем ситуативного союзника, его мое появление сильно заинтересовало, пусть он этого никак не выдал. Да и про футбол тоже мимо ушей не пропустил, поставят его люди за границей несколько ставок на итальянцев.
Тьфу, какие люди, он же еще первый секретарь Грузинской ССР, а не нарком внутренних дел и контрразведки. Впрочем, наверняка, свои доверенные люди у него все-таки за границей есть.