Маг поневоле
Шрифт:
— Ты бы поторапливался, Вельдушка, — заглянул мне просительно в глаза Калистрат. — Обоз ждать не будет. Вон и тронулись уже.
Я проводил взглядом мерно заскрипевшие колесами телеги и оглянулся на сельчан. Более трёх сотен глаз не сводили с меня тревожных взглядов.
— Ты зла на меня не держи, Вельд, — продолжил между тем староста. — Я о благе деревни пекусь. На то и выбран. И потому, Троими тебя прошу — дойди ты до города! А то ещё троих отроков Лишний заберёт. А ведь они тебе не чужие. Чай ещё без штанов вместе по улицам гоняли. Да и твоим родичам не поздоровится.
Вот ведь, хитрец бородатый! Вроде и просит, но и пригрозить не забывает. А того и не знает, что грозить то мне особо и нечем. Не сложились у меня отношения с местными родственниками. Ну, вот совсем не сложились. И особо тёплых чувств
— В общем, так, Калистрат, — повернулся я к старосте, — До города я дойду без обмана. И отучусь там, как положено. Но и ты смотри. Чтоб родичам моим обиды не было. Или Троими клянусь, как отучусь, в деревню обязательно наведаюсь. И какое-нибудь проклятие на неё наложу.
— Что ты Вельдушка. Простили мы Вилима уже. Чай не чужие! — Замахал руками староста. Особо испуга в его хитрых глазках, я, к своей досаде, не приметил. — Ты лучше скажи, что и, правда, память полностью потерял?
— Ну да, — насторожился я. — Даже имя своё сам не вспомнил. А что?
— Плохо, — посмурнел староста, — Ты же теперь как дитя малое. Ни одни, так другие по пути переймут. И времени нет, тебе всё объяснить. — Калистрат задумчиво почесал бороду и крикнул. — Силантий!
От группы подростков, уныло бредущих за обозом, отделился уже знакомый мне, по обряду, парнишка.
— Что дядька Калистрат?
— Ты это, за Вельдом в дороге присмотри. Ну и обскажи ему всё, — староста покряхтел и добавил. — Послужи обществу в последний раз. А мы в долгу не останемся. Матушке твоей в трудную годину поможем. А к лету и тебе гостинец пришлём.
— Всё сделаю, дядька Калистрат. — Силантий недобро покосился в мою сторону. — Прослежу. Не сомневайся.
— Ну, тогда в путь, — вздохнул староста. — Пусть будут Трое с вами, а Лишний стороной пройдёт. — Калистрат хотел ещё что-то добавить, передумал и махнул рукой. — Идите уже, а то обоз далече ушёл. Догоняйте, пока деревня на виду.
Силантий шустро припустил в сторону ворот. Я побежал следом.
— Вельда! — Окрик остановил меня, когда я почти миновал массивные двухстворчатые ворота, заставив обернуться.
Запыхавшаяся Маришка, впившись клещом в мои штаны, горько заплакала.
— Ты ведь ещё вернёшься Вельда? Ну, когда колдуном станешь. Вернёшься? — Подняла она ко мне своё чумазое личико.
Конечно, маленькая, — у меня на душе чуть потеплело. Хоть кому-то я в этом мире не безразличен.
— Тогда обязательно шрам на груди покажешь, — перешла на деловой тон пигалица. — И свистульку из города мне привези, со шнурочком шёлковым, как у Ганьки!
— Обязательно, — улыбнулся я и, поцеловав свою сестрёнку, заспешим вслед за нетерпеливо оглядывающимся Силантием. Кто знает, может я и вправду, сюда ещё вернусь?
Глава 2
— Седай рядом Вельд. Раздели со мной трапезу. — Гонда, расстелив на траве цветастый обрезок плотной ткани, ловко выкладывал, из заплечного мешка, немудрёную снедь. — Я уже его привычки изучил, — кивнул он в сторону неторопливо вылезавшего из повозки Мефодия. — Не меньше часу своё брюхо набивать будет.
— Спасибо, — не стал чиниться я.
Гонда мне нравился: весёлый, дружелюбный, словоохотливый, он сразу расположил к себе. Мы ещё из деревни толком выйти не успели, а он уже подошёл знакомиться, завязался разговор. Мда…. С остальными спутниками мне так не повезло. Мы уже полдня вместе грязь ногами месим, а я даже имён их не знаю. Упёрлись взглядами в землю, как бараны, рожи кислые сделали и бредут, ни на что не реагируя. Даже от моего "односельчанина" слова не вытянешь: только носом шмыгает, да зыркает на тебя с такой злостью, будто ты у него, в голодную годину, последнюю корку хлеба спёр. А ведь обещал, гад тощий, что про реал местного бытия расскажет. Я, конечно, всё понимаю. Горе у них: жизнь сломали, партбилет отобрали… Стоп. Что-то меня опять куда-то не туда заносит. Но словечко запомню. Обмозгую на досуге. Так о чём я?.. Ну, в общем, плохо всё у них. Но жизнь то продолжается! И руки опускать никак нельзя. Потому что, как бы она тебя не била, всё это временно. И за каждой чёрной полосой, непременно последует светлая. Просто не может быть по-другому в этой жизни. Нет в ней ничего постоянного. Про возниц и охраню, что при обозе состояли и говорить нечего. К ним вообще не подступишься. Я, судя по всему, в их табели о рангах занимал место где-то между говорящей обезьяной и бессловесным козлом. Недаром недошлёпки (как с усмешкой называли местные будущих магов), даже по дороге шли не вместе с обозом, а в шагах в десяти позади, чтобы, значит, с нормальными людьми не мешаться. И о каком диалоге тут, может, идти речь? Нет. Я, конечно, попробовал, в самом начале пути. Информация, в моём положении, просто жизненно необходима. Но хмурый, с длинным уродливым шрамом через всю щёку, воин, выразительно вытянув из-за пояса плеть, довольно доходчиво объяснил, что я должен катиться со своими вопросами к какому-то Лишнему. И если я сейчас же не исчезну с его глаз, то он мне к нему дорогу довольно подробно объяснит. Ну и бог с ними. Не хотят общаться и не надо. У меня Гонда есть! Словно компенсируя угрюмое молчание троих моих собратьев по несчастью, этот юркий, щупленький парнишка в донельзя изодранном мешке, гордо именуемым полушубком, оказался бесценным кладезем информации.
И вот тут-то я понял, что конкретно попал… Магом, значит, хочешь стать? Могущественным, богатым, влиятельным? Повелевать стихиями? Летать на драконах? Горы с лица земли стирать? Мда… Одной губозакатывающей машинки мне, пожалуй, будет мало. Тут их оптом заказывать нужно.
В общем, по порядку. Если верить местной легенде, то этот мир создали два бога: светловолосая Эйра и темноликий Хунгар. Собственно говоря, создали они его между делом, походя, как игрушку для своего новорождённого сына, Йоки. Создали и отдали ему, занявшись другими, более важными, делами в истинных мирах.
Йоки же хоть и являлся богом, но при этом оставался младенцем, со своими капризами и сменой настроений. Он ещё мало что умеет, ещё меньше знает, плохо разбирается, где правда, а где ложь, добро и зло, жестокость и милосердие. Он капризен и непостоянен. Поэтому Пангея и была подвержена постоянным потрясениям.
О первых веках правления Йоки мало что известно. Недаром этот период вошёл в историю Пангеи под названием "Забытые века". Но, судя по всему, жизнь в те времена была опасна и нелегка. Йоки был жесток в своей любознательности и склонен к необдуманным решениям. Создавались и стирались в порошок целые государства, многолетние засухи сменялись смывающими всё, на своем пути, потопами, а вслед схлынувшей воде приходили пожары, сжигая в своём пламени всех, кто не догадался своевременно утонуть. К тому же, рядом с поселениями людей, постоянно появлялись различные чудовища и химеры, созданные богом-младенцем, в его стремлении научится созидать, подобно его родителям.
О том времени ещё известно, что люди строили множество храмов жестокому богу, так как Йоки любил быть в центре внимания и, внимая мольбам, иногда уничтожал созданное им же очередное чудовище. Впрочем, проходило время и на свет появлялось новое.
Но всё было бы не так уж и плохо, если бы не Лишний. Его имени легенды не сохранили. Первый сын Эйры, он стал лишним с приходом Хунгара, был изгнан отчимом и лишён божественной силы. Под этим прозвищем, этот бог и вошёл в историю Пангеи.
Так вот. Лишний нанесённой ему обиды не забыл и решил отомстить. Воспользовавшись тем, что Эйра и Хунгар почти всегда отсутствовали, он сдружился с Йоки, завоевав его доверие. Младенцу, к тому времени, этот мир постепенно наскучил. Он жаждал чего-то нового. Тогда Лишний предложил наделить Пангею частичкой божественной силы, как делали Эйра и Хунгар, в истинных мирах. Мол, будет интересно посмотреть, что из этого получится. Йоки с радостью согласился. Так появилась магия.