Маг в пижаме
Шрифт:
— Что же делать? — развела руками Моника, и на ее предплечья тут же с веселым писком прилетели семь эльфов. — Что мы можем сделать? — она осторожно стряхнула малышей в траву.
— Наверное, вы ничего не можете, — отозвалась Катарина (она надела пробковый шлем, подаренный Илларионом, и пошла на пустошь провожать Монику и Валентина).
— Наверное, надо ждать инициативы Наваркина, — сказал маг-дубок. — Он должен вновь открыть разлом, чтоб вытащить нас отсюда… Хотя, я очень сомневаюсь в том, что он сейчас
Тут Моника кое-что вспомнила и повернулась к Катарине:
— Наваркин спрашивал меня о траве. О чудесной траве, которую можно курить. У вас тут есть что-то подобное?
— У нас тут много всякой травы, — кивнула царица. — Какая вас интересует?
— Я ж говорю — курительная.
— Курить можно любую, — улыбнулась Катарина. — Главное: что вы хотите получить от затяжки.
— Наверное, дивные, приятные видения.
Царица драконов кивнула и осмотрелась, скользя взглядом по густым кустикам вереска. Прошла в сторону холмов, подобрав полы своего длинного белого одеяния, похожего на наряд средневековой дамы.
— Ага. Вот она! — наклонилась и вырвала с корнем какие-то странные беловатые кустики, смахивающие на скелетики. — Она дает чудесный аромат, когда горит, — и дунула желтым пламенем на траву. — Славная штука. Мы добавляем ее в ночные костры, когда хотим плясать и петь. Принюхайся.
Моника потянула носом и заулыбалась: запах не только был великолепен — он прогнал тяжкие мысли, притушил тревогу и страх.
Катарина тоже улыбнулась, заметив, как изменилось выражение лица девушки.
— Да-да, наверно, это и нужно вашему Наваркину, — и протянула Монике горящий кустик. — Осталось только добраться до него…
— Разлом! Разлом открывается! — завопил вдруг Валентин, приплясывая на своих корнях посреди вереска. — Наваркин не забыл о нас!
В самом деле, в пространстве уже зияла золотистая трещина, вокруг него с писком носились растревоженные эльфы, а из разлома несся громкий баритон магического врачевателя:
— Вы там есть? Вы там где? Вы там все закончили?
— Тут! Мы тут! — завопила Моника, бросаясь к расщепу. — Забирай нас! Скорее!
— Подожди! — Катарина схватила девушку за руку. — Надо бы попрощаться. Оставь мне что-нибудь на память.
— Что ж оставить? — развела руками Моника.
— Вот это, — лукаво улыбаясь, царица драконов ткнула пальцем в солнцезащитные очки, которые торчали из нагрудного кармашка мониковой куртки.
Девушка, ни секунды не теряя, вручила Катарине сей сувенир.
— Мерси, — поблагодарила царица драконов и сняла с пояса шнурок с каким-то черным камушком. — А я подарю тебе вот это. Это одна из предсмертных слез моей матушки. Красивая и волшебная штука. Она тебе удачу принесет. Не потеряй…
— Разве можно мне такое? — смутилась Моника. — Наверно, это дорого для тебя.
— У меня еще есть, — улыбнулась Катарина, показав, что на ее поясе полно шнурков с черными камушками. — Такие есть у каждого дракона. Слезы мамы драконы дарят тем, кого считают своими друзьями. Что ж, без обид?
— Без обид.
Тут Наваркин явил свою голову из расщепа и простонал:
— Вы там скоро? Мне уже чан болит от треска! И температура нехило повысилась!
— Иду-иду! — отозвалась Моника и побежала к переходу.
Следом за ней, раскачивая разросшимися ветками, поспешил зеленый Валентин.
— Куда?! — в ужасе завопил Наваркин. — Ты не пролезешь! — и замахал на шагающий дуб руками. — Ты ж меньше был!
— Ты сам говорил: тут многое не такое, как у нас, — ответила Моника, прыгая к доктору.
— Он же не пролезет! — повторил Наваркин, хватая девушку в объятия.
— Пролезу! — заявил маг, сложил вместе самые раскидистые сучья и полез в расщеп.
Пока втискивался, кряхтя и охая, местами ободрался, а, оказавшись в холле, рухнул на пол, обратившись в обычное безмолвное дерево. И сбил при этом ошалевшего Наваркина с ног.
— Чтоб тебя! — ругнулся эскулап, хватаясь за ушибленный затылок.
Моника же оборотилась к расщепу, чтоб помахать Катарине рукой на прощание.
Но царицу драконов девушка уже не увидела, потому что разлом, со скрипом пропустив через себя дуб, спешно закрылся, словно испугался, что придется пропускать еще что-нибудь огромное. Края трещины сомкнулись, полыхнули на прощание белым огнем, и все исчезло, оставив после себя запахи вереска и дрока.
Моника уже в пустоту прошептала "всех благ" и повернулась к Наваркину.
Тот с досадой смотрел на лежащий посреди холла дуб:
— Ну и что с ним теперь делать? Как его вынести? Если только распилить…
— Нельзя его пилить! — сказала девушка. — Он же погибнет.
— Но, валяясь тут, он тоже погибнет, просто процесс погибания растянется во времени, — заметил Наваркин.
— Я поговорю с Илларионом — он его расколдует.
— Ну-ну. Ты, барышня, сперва Ларю расколдуй, а то ему ни до чего дела нет, окромя лика распрекрасной Катарины. Узнала, как это сделать?
— Узнала. Надеюсь, все получится…
— А про сувенир для меня не забыла? Я еще отсюда дивный дым учуял, — сказал Наваркин, шмыгнув носом.
Моника без слов протянула доктору беловатые кустики.
— Ням-ням! — выдал эскулап и выхватил веточки из рук девушки. — Это то, что я хотел! — и он вознамерился удалиться в соседнюю комнату, чтоб там что-то сделать с вожделенными травами, но Моника его остановила:
— Где ж Илларион?
— А. Он где-то там, — Наваркин махнул в сторону входной двери. — Где-то в парке.