Маг. Биография Паоло Коэльо
Шрифт:
Ведя строгий учет деньгам, Пауло следит за расходами, записывая на клочке бумаги цены в долларах США и бразильской валюте: пачка сигарет — шестьдесят центов (три крузейро), гамбургер — восемьдесят центов, билет в метро — тридцать центов, билет в кино — два доллара. Всякий раз, когда они опаздывали на ночной рейс «Грейхаунда», в кошельке появлялась дыра в семь долларов — суточная стоимость самого дешевого придорожного мотеля. Купание в волнах цивилизации и варварства, пережитое в Нью-Йорке, так шокировало Пауло — «снесло башню», по его собственному выражению, — что он с трудом привыкает к «одноэтажным» штатам Среднего Запада. «После Нью-Йорка и писать-то нечего, — плачется он, покрывая каракулями письмо к Кристине, сочинявшееся в автобусе. — Я пишу лишь потому, что дико скучаю по своей жене». Прочие города и веси, через которые пролегал их путь, заслужили всего нескольких строк. Чикаго оставил впечатление «самого холодного» города из всех, куда их заносило. «Люди — сплошь невротики, полные бесконтрольной агрессии. Это город серьезного труда».
Проведя в пути пять дней, Пауло наконец углядел сквозь запыленное окно автобуса дорожный указатель:
Прямая дорога к Большому каньону пролегала под уклон на юго-запад и была длиной около тысячи километров. Затем следовало пересечь Колорадо и часть Нью-Мексико — там и начиналась Аризона. Но обоим путешественникам хотелось познакомиться с Йеллоустоунским национальным парком и при этом до последнего цента использовать автобусный билет. Поэтому они двинулись в другую сторону, на север. Узнав, что ближайшая станция «Грейхаунда» на пути в парк — город Айдахо-Фоллз в трехстах километрах от Йеллоустоуна, Пауло совершил два необдуманных поступка. Во-первых, он истратил триста долларов на прокат автомобиля. А поскольку так и не смог получить после наезда в Араруаме права, обманул сотрудницу прокатной фирмы — предъявил членский билет профсоюза актеров Рио-де-Жанейро, выдав его за бразильский документ на право вождения. Хорошо зная, что рискует загреметь в тюрьму, если его остановит дорожная полиция, Пауло весь день водил машину меж глетчеров и гейзеров парка, среди струй кипятка и серы, и дорогу перед его носом переходили медведи и олени. Вечером путешественники сдали машину и тут же занялись поисками автобуса, где можно было бы укрыться от холода. Хотя в разгаре было лето, а они уже испытали, что такое тридцативосьмиградусная жара, холод в тех местах, в двух часах езды до канадской границы, был невыносим, и автомобильная печка их не согревала. У них не было подходящей одежды для таких низких температур, поэтому на автовокзале столицы Айдахо Бойсе они подбежали к окошечку «Грейхаунда» узнать, когда уходит ближайший ночной рейс. Куда? Куда угодно, где не так холодно. Единственным удобным рейсом в тот час оказался автобус на Сан-Франциско, Калифорния. Именно туда они и отправились.
Среди ночи, когда автобус пересекал пустыню Невада, Пауло написал Кристине — похвастал, что ему удалось обмануть служащую прокатной фирмы фальшивым документом, но пожалел, что непредвиденные расходы на аренду автомобиля «подорвали бюджет». А еще он понял, отчего автобус провонял виски: «Все здесь путешествуют с бутылкой в кармане. В Соединенных Штатах пьют много». Письмо на середине прерывалось, но несколько часов спустя Пауло продолжил:
Я еду прямо в Сан-Франциско, но сделал открытие: в Неваде законом разрешены азартные игры, поэтому я провел там всю ночь. Хотел поиграть и посмотреть, как играют. Не завел ни одного друга в казино — все были слишком заняты игрой. В конце концов, я спустил пять долларов «однорукому бандиту» — это такие игральные автоматы, где надо дергать рычаг, знаешь? Рядом сидел ковбой в сапогах, шляпе и с шатком на шее, как в кино. Впрочем, в автобусе тоже полно ковбоев. Я на Диком Западе, еду в Сан-Франциско, куда должен прибыть в одиннадцать ночи. И через семь часов закончу свой путь через американский континент, а это мало кто проделывал.
Прибыв в Сан-Франциско после двадцати двух дней пути, обессиленные братья зарегистрировались в общежитии ИМКА и весь день спали. Колыбель движения хиппи и демонстраций протеста 1968 года произвела на Пауло такое же впечатление, что и Нью-Йорк «Этот город раскованнее Нью-Йорка. Я зашел в кабаре высшего класса и увидел, как обнаженные женщины занимаются любовью с мужчинами прямо на сцене, на глазах богатых американцев, пришедших с женами, — возбужденно рассказывал он, сетуя, что не смог досмотреть. — Я быстренько заскочил и увидел лишь кусочек, но у меня не было денег, чтобы что-то заказать, и служащий сразу выставил меня вон». Он ужаснулся, увидев, как подростки покупают и потребляют таблетки ЛСД средь бела дня, но и сам прикупил гашиша на Хейт-Эшбери — и закурил прямо на улице, и никто его не остановил. Пауло довелось участвовать в демонстрациях против войны во Вьетнаме, а еще однажды он увидел, как мирное шествие буддистских монахов разгоняет банда молодчиков с кастетами. «Воздух этого города насыщен безумием», — подытожил он в письме Кристине. Пять дней голова шла крутом от «андеграундного Диснейленда», в который давно уже превратился этот город, а на шестой братья снова сели в автобусе — теперь уже в сторону Большого каньона. Они вышли на полпути, в Лос-Анджелесе, но остановка пришлась на праздник 4 июля, День независимости США, — и все в городе было закрыто. Пробыли они там недолго. «Все вымерло, с трудом нашли местечко, где можно выпить кофе, — записывал Пауло. — Знаменитый
Красота ущелья, по дну которого стремительно текут глинистые воды реки Колорадо, оказалась столь же потрясающа, сколь сумасшедшими были цены в отелях и ресторанах. К тому же нигде не нашлось общежития ИМКА, и братьям пришлось купить нейлоновую палатку — еще одна брешь в тощем кошельке — и провести первую ночь в лагере хиппи, где был гарантирован хотя бы бесплатный гашиш. Как только взошло солнце, они свернули палатку, положили в рюкзаки бутылки с водой, консервы и двинулись пешком к Большому каньону. Под палящим солнцем шли весь день. А когда, голодные и усталые, решили сделать привал, обнаружили, что находятся не только в самом широком месте — от одного края до другого было километров двадцать, — но и к тому же на самой глубине, — от них до русла реки было около двух километров. Поставили палатку, развели костер, чтобы подогреть еду, и провалились в сон — и лишь первые лучи солнца смогли их разбудить.
Когда Сержинью предложил спуститься к реке Колорадо, Пауло испугался. Рядом абсолютно никого не было, и он опасался, что они попали на заброшенный маршрут. Ведь случись что — им некого будет звать на помощь. Сержинью, однако, был полон решимости; он заявил, что если Пауло не хватает духу, он спустится один. Парень обвязался веревкой и начал спуск, не слушая громких протестов двоюродного брата:
— Сержинью, все дело не в спуске, а в дороге назад! Будет жарко, и лезть обратно — все равно что карабкаться по лестнице дома в пятьсот этажей! На солнцепеке!
Не сработало — брат даже головы не повернул. У Пауло не было иного выхода, как только самому схватить рюкзак и тоже поползти вниз в сотне метров позади. Мрачные предчувствия развеивало величие природы.
Большой Каньон напоминал открытую рану в пустыне красных песков протяженностью четыреста пятьдесят километров, в глубине которой змеилось нечто похожее на водную нить. На самом деле то была полноводная река Колорадо, что рождается в Скалистых горах в одноименном штате и несет свои воды более чем на две тысячи триста километров к Калифорнийскому заливу (море Кортеса) в Мексике. На пути она пересекает еще шесть американских штатов (Аризону, Калифорнию, Неваду, Юту Нью-Мексико и Вайоминг). Ощущения Пауло от этого чуда природы были неописуемы. Через пять часов спуска, выбившись из сил, он остановился и предложил кузену начинать подъем назад:
— Мы вчера плохо поужинали, толком не завтракали и до сих пор не обедали. Подними-ка глаза и посмотри, сколько нам еще предстоит пройти.
Но тот оставался непреклонен:
— Тогда жди меня здесь, я спущусь к реке.
И двинулся дальше. Пауло устроился в теньке и выкупил сигарету. Сидя в абсолютной тишине, он наслаждался прелестью открывшейся картины. Глянув на часы, увидел, что уже полдень. Тогда он спустился на несколько метров, пытаясь разглядеть Сержинью, но не смог. Ни его, ни кого другого — на тропе не было ни следа живого существа ни туристов, ни местных жителей — безлюдье на много километров. Пауло понял, что если спуститься еще немного, можно выйти на скальную террасу, откуда должна открыться хорошая панорама. Да вот беда: даже оттуда оказалось невозможным углядеть брата. Тогда, сложив руки рупором, Пауло принялся звать его. Он кричал, замолкая на несколько секунд в ожидании ответа, вновь принимался звать кузена, но тщетно — ему откликалось лишь гулкое эхо, отдававшееся в красных каменных стенах. Должно быть, они все же выбрали заброшенную тропу. Чтобы совладать с паникой, Пауло несколько раз подпрыгнул на месте. Он чувствовал себя беззащитным и одиноким в этом далеком уголке земли, обернувшимся глухим безвыходным тупиком.
— Я умру здесь, — сказал он вслух и повторил: — Умру. Мне не удастся выжить. Мне не выйти отсюда. Придется умирать среди этой волшебной природы.
Пауло было известно, что в разгар лета температура в районе Большого каньона может доходить до пятидесяти градусов по Цельсию. Воды больше не было. Рассчитывать на то, что посреди пустыни кто-нибудь придет и нальет ему чашечку кофе, не приходилось. Пауло уже не понимал, где он, так все перепуталось в голове. Стал звать на помощь, но никто не появился, и до него долетало лишь эхо собственного голоса. Шел уже пятый час. Отчаявшись, он рванулся вниз, к реке, понимая, разумеется, что стремительный спуск обойдется ему потом тяжким подъемом. Солнце уже начало жечь лицо — как вдруг Пауло встретились следы цивилизации. Прямо в скалу был врезан железный щиток с красной кнопкой и уведомлением выпуклыми литерами: «Если вы заблудились, нажмите красную кнопку, и вас вывезут вертолетом или на мулах. Вам придется заплатить штраф 500 долларов». У Пауло оставалось всего восемьдесят и еще столько же — в кармане брата, но табличка вселяла надежду: значит, не они первые совершили глупость, двинувшись именно по этой дороге, и опасность умереть здесь не столь высока, как казалось. Пускай спасение обойдется им в несколько дней тюрьмы, где они посидят, пока родители не пришлют необходимой суммы. Но сначала нужно найти Сержинью. Еще несколько десятков метров вниз, не выпуская из виду красной кнопки — единственного ориентира, — и за поворотом он выскочил на чудесную естественную террасу, где стояла подзорная труба со щелью для монет. Пауло бросил квортер и, когда окуляр открылся, стал обшаривать взглядом берега реки в поисках брата. Вон он где: похоже, заплутав, как и Пауло, Сержинью спал сладким сном, свернувшись в тени валуна. Лишь глубокой ночью они добрались до Флагстаффа, где два дня назад сошли с автобуса. Приползли, валясь с ног от усталости, обгоревшие на солнце, но целые и невредимые. После такого изматывающего дня перспектива провести ночь в лагере хиппи не приводила в восторг, и Пауло решился: