Маг. Биография Паоло Коэльо
Шрифт:
Если внимательно понаблюдать за шагами автора в этот период, можно заметить, что вся его энергия направлена на подготовку нового паломничества — несомненно не менее трудного, нежели предыдущие: Пауло решил завоевать себе место в пантеоне бразильской словесности. Он не питал иллюзий и знал, что один провалившийся кандидат в Академию был совершенно прав, утверждая, что «легче победить на выборах губернатора штата, чем быть причисленным к лику „бессмертных“». Знал он и то, что многие из 39 выборщиков морщат носы при упоминании имени Пауло Коэльо и не скрывают этого. «Я попыталась прочесть его книгу, но застряла на восьмой странице», — сказала журналистам Ракел де Кейроз, писательница из штата Сеара, четвероюродная сестра Коэльо, на что тот ответил, что ни одна из его книг не начинается раньше восьмой страницы. Уважаемый христианский мыслитель Кандидо Мендес, ректор и владелец университета, носящего его имя, где Пауло чуть было не выучился на юриста,
Я прочел все его книги от конца к началу, что, впрочем, не меняет дела. Пауло Коэльо уже затмил во Франции славу Сантоса-Дюмона. Но он — не отсюда (то есть не из Бразилии), а из глобального мира облегченного мышления и невежества, преобразованного в субмагию. Наш симпатичнейший колдунчик бесстрашно служит этому прирученному воображению. И субкультура процветания нашла в нем своего идеального выразителя. Нет, он создает не текст, а расфасованный продукт массового потребления.
Уверенный в том, что мнения Ракел и Мендеса не разделяет большинство остальных 37 выборщиков, Пауло не «поддавался на провокации» и продолжал осуществлять свой план. Он обхаживал лидеров групп и подгрупп, на которые была разделена Академия, обедал с ними и ужинал и не пропускал выхода их книг. Во время автограф-сессии Жозе Сарней — еще одна излюбленная мишень критики — с улыбкой позировал фотографам, подписывая экземпляр своего романа «Сараминда» самому именитому из сотен читателей, что выстроились в очередь, чтобы получить от бывшего президента страны книгу с дарственной надписью. Впрочем, очень скоро цель Пауло сделалась секретом Полишинеля. В конце года нашумевший своими романами Карлос Эйтор Кони, обладатель кресла № 3 в Академии, выступил в «Фолья де Сан-Пауло»:
Я написал хронику, комментируя то пренебрежение, с которым критика отнеслась к творчеству певца Роберто Карлоса и писателя Пауло Коэльо. И считаю истинным чудом то, что они сумели выжить, потому что если бы дело зависело от специализированных СМИ, оба жили бы где-нибудь под мостом, побираясь и изрыгая хулу на божий мир. Все обстоит иначе. У того и у другого есть преданные приверженцы, тот и другой не обращают внимания на критику, идут вперед, никому не мстят, а даже по мере сил помогают ближним. Я — личный друг Пауло Коэльо, и он знает, что может рассчитывать на мой голос, когда будет баллотироваться в Академию. Меня восхищает его характер, его великодушное умение ни на кого не нападать и достоинство, с каким он относится к своему успеху.
С тех пор как мысль об Академии засела в голове Пауло, он вынашивал и еще одну мечту — не просто попасть в ареопаг «бессмертных», но и занять там кресло № 23, принадлежавшее величайшему из всех бразильских писателей Машадо де Ассизу, основателю и первому президенту Бразильской академии литературы. Сложность, однако, заключалась в том, что занимал это место академик, к которому Пауло относился с особой нежностью и уважением, при всяком удобном случае воздавая ему почести. Это был Жоржи Амаду. И потому всякий раз, как заходила речь о выборах и баллотировке в Академию, Пауло вынужден был делать оговорку: «Поскольку место, на которое я претендую, занимает Жоржи, думаю, что стану кандидатом в академики, когда буду уже совсем стареньким» — то есть, иными словами: «дай ему Бог долгих-долгих лет жизни». Амаду, которому шел в ту пору 89-й год, уже лет семь, после перенесенного в 1993 году инфаркта, испытывал проблемы со здоровьем. В июне 2001 года Амаду, частично потерявший зрение от прогрессирующей дегенерации сетчатки, с воспалением почек и правого легкого снова оказался на больничной койке — на этот раз в родном Сальвадоре. Писателя интенсивно лечили антибиотиками и добились успеха: 16 июля он смог отметить у себя дома, в кругу семьи, 40-ю годовщину своего избрания в Академию. Однако три недели спустя, 6 августа, родные сообщили о его кончине. Кресло № 23 стало вакантным; Новость достигла ушей Пауло в тот же вечер — позвонивший ему журналист (и член Академии) Мурило Мело Фильо был краток.
— Жоржи Амаду умер. Пришел твой час.
Пауло испытал в тот миг противоречивые чувства — и радость от того, что можно наконец выставить свою кандидатуру, и душевную скорбь: не стало автора первых прочитанных им книг, человека, который так давно был ему и верным другом, и неизменным защитником. Впрочем, предаваться сентиментальным воспоминаниям было некогда. Пауло, хоть и был в этом деле новичком, понял, что гонки к креслу «бессмертного» начнутся раньше, чем увянут цветы на могиле предшественника. После столь обнадеживающего заявления Мурило последовал, однако, и второй телефонный звонок — столь же неожиданный, сколь и обескураживающий: профессор и журналист Арналдо Нискиер, обладатель кресла № 18 и один из тех, кто первым, несколько месяцев назад, узнал о притязаниях Пауло, теперь вылил на него ушат ледяной воды. «Я думаю, это не твой шанс, — предупредил он. — Похоже, свою кандидатуру выставит Зелия,
Пауло подписывает экземпляры «Сеньориты Прим» академикам Мурило Мело Фильо и Маркосу Алмиру Мадейре с дальним прицелом — занять место в Бразильской академии литературы
На следующее утро газеты рядом с пространными некрологами и статьями памяти баиянского патриарха поместили имена возможных преемников. Их оказалось пятеро: кроме Зелии и Пауло, баллотироваться собрались астроном Роналдо Рожерио де Фрейтас Моуран, юморист Жо Соарес и журналист Жоэл Силвейра. Днем, совершая свою обычную пробежку по набережной Копакабаны, Пауло услышал в наушнике голос одного из тех очень немногих людей, которые могли бы подвигнуть его на деяние или наоборот, побудить отказаться от него — иногда и вопреки собственному мнению: голос Кристины. С обычной своей мягкостью она сказала, что у нее скверное предчувствие:
— Пауло, ты не выиграешь.
Этого оказалось достаточно, чтобы он, «неизменно покорный ее воле», отказался от идеи баллотироваться в Бразильскую академию и, даже не успев зарегистрироваться по всей форме, пробыл кандидатом в «бессмертные» меньше двенадцати часов. Пауло отправил Зелии факс с соболезнованиями, сложил чемоданы и отбыл вместе с Кристиной на юг Франции. Супруги, осуществляя давнюю мечту, собирались проводить часть года в Европе, а облюбованное ими место находилось неподалеку от Лурда, столь почитаемого католиками. Одной из целей поездки было приискать и приобрести подходящее жилье. Пока собственного дома у Пауло и Кристины не было, они остановились в скромном и уютном отеле «Король Генрих IV» в городке Тарб. 9 октября, во вторник оба посетили Одос, находившийся в пяти километрах от Сен-Мартена, где спустя несколько месяцев поселятся. Пауло, будто искушаемый дьяволом, от которого отрекся уже так много лет назад, решил включить в реестр своего недвижимого имущества нечто такое, что больше подходило бы рок-звезде, чем человеку с почти аскетическими (разумеется, по стандартам миллионера) привычками, — замок. И выбор четы пал не на какой-нибудь, а на Шато д’Одос, где жила и умерла Маргарита Валуа, знаменитая королева Марго, жена короля Генриха IV. Намерение приобрести замок так и не было воплощено в жизнь: «Если куплю замок, не я буду владеть им, а он — мной», — сказал Пауло одному журналисту. В тот же день он оставил Кристину в Тарбе, на поезде добрался до По, где пересел в самолет и прилетел в Монте-Карло, столицу княжества Монако, чтобы приступить к своим обязанностям члена жюри проходившего там кинофестиваля. Вечером, когда он пил кофе с американским режиссером Сиднеем Поллаком, автором классических фильмов «Загнанных лошадей пристреливают…» и «Из Африки», зазвонил его мобильный телефон. Пауло услышал голос Арналдо Нискиера:
— Умер Роберто Кампос. Могу ли я передать в секретариат Академии подписанное тобой письмо о том, что ты собираешься баллотироваться, когда откроется вакансия?
— Если считаешь, что это своевременно, — можешь.
Спустя двое суток, уже вернувшись во Францию, по дороге к дому он остановился в маленьком городке Барбазан-Деба у часовни Нотр-Дам-де-Пьета и с безмолвной молитвой обратился к Младенцу Христу:
— Помоги мне стать членом Бразильской академии литературы.
Еще через несколько часов, расположившись в своем гостиничном номере, Пауло давал по телефону длинное интервью репортеру «Жорнал до Бразил» Марсело Камашо. Первый вопрос был:
— Правда ли, что вы — кандидат в Академию?
Пауло ответил не задумываясь:
— Кандидат, да еще какой!
Эти слова на следующий день были вынесены в заголовок статьи, напечатанной в «Жорнал до Бразил» на целую полосу. Пауло объясняет там, по каким мотивам решил выдвинуть свою кандидатуру («повинуясь желанию общаться с такими особыми людьми, какими являются академики»), отмахнулся от нападок критики («если бы написанное мною никуда не годилось, мои читатели во всем мире давным-давно забыли бы меня»), яростно обрушился на внешнюю политику президента Джорджа Буша («то, что Соединенные Штаты творят в Афганистане, — это терроризм, самый настоящий терроризм»). Избирательная борьба за кресло, которое занимал прежде Роберто Кампос, экономист, дипломат, сенатор и депутат, уже началась, но Пауло сообщил журналисту, что в связи с напряженной программой поездок и встреч с читателями вернется в Бразилию лишь через два месяца и тогда уж выполнит обязательный ритуал — нанесет визиты всем 39 «бессмертным». Промедление не должно было сыграть особой роли, благо выборы были назначены на март 2002 года, после торжественной встречи Нового года в узком кругу академиков и приглашенных.