Маг. Биография Паоло Коэльо
Шрифт:
Неспешный, как и во всем мире, производственный процесс завершился тем, что «Алхимик» вышел в свет в марте 1994 года — как раз в то время, когда Пауло в Бразилии готовил к печати свою пятую книгу «На берегу Рио-Пьедра села я и заплакала» или просто «Рио-Пьедра», как стали называть ее читатели. Перед Анной стояла проблема двойной сложности — как выпустить книгу неизвестного писателя в никому не ведомом издательстве? Как сделать так, чтобы взгляды книготорговцев задержались на этой книге, как выделить ее из тысяч других, постоянно появляющихся на рынке? Именно эти мысли заставили ее предварить тираж специальным изданием — напечатать за месяц до выхода «Алхимика» пятьсот нумерованных экземпляров и разослать их французским книготорговцам. Четвертая сторонка обложки содержала короткую аннотацию, написанную Анной собственноручно:
Пауло
На корешке была напечатана фраза, уже использованная «Харпер Коллинз» в американском издании:
«Алхимик» — это магическая книга. Прочесть ее — то же самое, что проснуться на заре и увидеть восход солнца, покуда весь остальной мир еще спит.
Если успех наполовину был гарантирован добрым отношением книготорговцев, то вторая половина зависела от критиков, и, можно сказать, Анне сказочно повезло. Мнение наиболее влиятельных французских СМИ, среди которых была и респектабельный «Нувель обсерватер» (который спустя несколько лет подвергнет автора суровой критике) было самым благожелательным, о чем свидетельствует в своей книге Анна Карьер:
Пауло Коэльо, придавая сказочную форму своему роману, умиротворяет сердце человеческое и заставляет с уважением относиться к миру вокруг нас. Эта завораживающая книга бросает в душу зерна здравого смысла и открывает сердце.
Достоинство ясности, вознесенное Пауло Коэльо на небывалую высоту, придает его книге прелесть свежего родника под сочной зеленью, который несет читателя, иногда даже и не сознающего это, к самому себе, к его таинственной и далекой душе.
Это — редкая книга, нежданно обретенное сокровище… Им надо наслаждаться не спеша, смакуя.
Эта книга творит добро.
Написанная простым и очень чистым языком, книга повествует о путешествии посвящаемого через пустыню, где на каждом шагу один знак сменяет другой, где вся тайна мира заключена в изумруде, где при всей ее летучей природе познается «душа мира», где ведется диалог с ветром и солнцем, — все это буквально завораживает.
(…) Наше предубеждение побеждено весельем этого рассказа. Это — большая редкость и бесценная удача в наше удушливое время, когда удается вдохнуть немного свежего воздуха.
Теперь надо было лишь ждать и пожинать плоды — и они не замедлили появиться. Скромные 4 тысяч экземпляров начального тиража исчезли с прилавков в течение нескольких дней, а в конце апреля, когда распродано было и следующее, 18-тысячное издание, «Алхимик» впервые появился в списке бестселлеров, опубликованном в еженедельнике «Ливр эбдо», посвященном издательскому миру. Речь не шла об оглушительном успехе, и место «Алхимика» в рейтинге было двадцатое и последнее, однако Моника оказалась права: это было только начало. В мае «Алхимик» вышел на девятое место в самом значительном списке еженедельника «Экспресс» и пробыл там — трудно поверить! — 13 недель подряд. Книга имела успех во многих странах за пределами Бразилии, однако именно признание в США и во Франции превратило автора из латиноамериканской диковинки в феномен планетарного масштаба.
27
Бразильское правительство не включило Пауло Коэльо в делегацию писателей, отправляющуюся во Францию, но Ширак принял его с распростертыми объятиями
Если для человечества авторитет Пауло Коэльо, был уже непререкаем, то отношение к нему бразильской критики доказывало справедливость язвительного афоризма, пущенного композитором Томом Жобимом: «У нас в Бразилии чужой успех воспринимается как личное оскорбление — что-то вроде пощечины». Критики продолжали изощряться в колкостях. Успех французского «Алхимика» только подхлестнул их пыл. «Прежде мои недоброжелатели могли сделать клеветнический вывод о том, будто все бразильцы — ослы, раз они меня читают, — заявил Коэльо журналисту Наполеону Сабадо из „Эстадо де Сан-Пауло“. — Ныне, когда мои книги с успехом продаются за границей, трудно перенести это огульное высказывание и на всех остальных». Оказалось, что вовсе не трудно. Для критика Силвиано Сантьяго, доктора литературоведения из Сорбонны, то обстоятельство, что книги Коэльо стали бестселлерами в такой стране, как Франция, ровным счетом ничего не значило. «Пора прояснить природу успеха, которого он добился во Франции, — сказал он в журнале „Вежа“. — Широкая читающая публика в этой стране в массе своей столь же незатейлива и примитивна, как и во всякой другой». Некоторые критики даже не дали себе труда открыть книги Пауло, прежде чем осудить их. «Не читал, но мне не понравилось», — вынес свой вердикт Дави Арригуччи-младший, влиятельный критик и преподаватель литературы из университета Сан-Пауло. Тем временем зубодробительные отзывы не оказывали ни малейшего воздействия на бразильских читателей и еще менее — на иностранных. Скорее наоборот. Если судить по цифрам, армия поклонников Коэльо росла в той же пропорции, что и ярость критиков. Ситуация повторилась и в 1994 году, когда, кроме «Рио-Пьедры» вышел и 190-страничный «Мактуб» — собрание микроновелл, размышлений и притч, с 1993-го печатавшихся в «Фолья де Сан-Пауло».
Подобно тому как сюжет «Валькирий» был почерпнут автором из собственной сорокадневной епитимьи в американской пустыне Мохаве, в «Рио-Пьедра» Пауло делится с читателями своим спиритуальным опытом, полученном на «Римском пути» — на юге Франции, где он странствовал вместе с Моникой Антунес. На 236 страницах автор описывает неделю из жизни Пилар, 29-летней студентки, которая учится в испанском городе Сарагоса и неожиданно встречает своего давнего возлюбленного — предмет отроческой страсти. Новая встреча происходит на лекции: ее читает этот человек, чье имя, как имена прочих персонажей (кроме рассказчицы) не называется. Ныне он учится в духовной семинарии и дал обет безбрачия, но по дороге из Мадрида в Лурд — в этом французском городе находится одна из главных святынь католического мира — признается Пилар в своей любви. Она и ее спутник, по мнению Пауло, воплощают в себе страх любви, страх полного растворения в ней — давний миф, преследующий человечество еще со времен грехопадения. На обратном пути в Сарагосу Пилар садится на берегу Рио-Пьедры (небольшой реки в ста километрах к югу от города) и проливает слезы, которые, соединившись с водами других рек, уносятся в океан.
«Рио-Пьедра», где центр тяжести смещен по сравнению с другими произведениями Коэльо от магических мотивов к ритуалам и символам католицизма, снискала неожиданные похвалы церковников (весьма лестно отозвался о ней, например, дон Пауло Эваристо Арне, кардинал-архиепископ Сан-Пауло), но нисколько не удивила критиков. Точно так же, как это случалось с пятью предыдущими книгами Коэльо, и «Мактуб», и «Рио-Пьедра» в газетах и журналах были ошельмованы. Жералдо Галван Ферраз из «Жорнал да Тарде» (Сан-Пауло) аттестовал последнюю как «невразумительную мешанину из мистицизма, религии и любовного романа, приправленную общими местами и населенную ходульными героями, большую часть времени произносящими высокопарные речи». «Женский лик Бога» также вызвал насмешки журналистов, одному из которых это теологическое новшество позволило назвать книгу «Пауло Коэльо для девочек». Журнал «Вежа» поручил расправу над «Мактубом» Диого Майнарди, в будущем — видному колумнисту. Он в весьма провокативном тоне иронизировал над выхваченными из контекста отрывками, а всю книгу уподоблял паре грязных носков, позабытых в машине:
Честно говоря, весь этот вздор не заслуживал бы даже упоминания, будь Пауло Коэльо всего лишь шарлатаном, зарабатывающим на чужой глупости. Я никогда не стал бы тратить время, клеймя автора, если бы он периодически выпускал в свет учебник эзотерических «ключей». Но дело обстоит совершенно иначе. На, последней книжной ярмарке во Франкфурте, посвященной Бразилии, Пауло Коэльо подавали как настоящего писателя, как законного представителя отечественной словесности. Это уж слишком. Сколь бы ни были плохи наши писатели, а все же получше будут, чем Пауло Коэльо. То, что он делает, вполне понятно. Только не надо даже пытаться выдавать себя за писателя. Ибо в Пауло Коэльо литературы столько же, сколько в моих ношеных носках.