Маг. Биография Паоло Коэльо
Шрифт:
(…) И лишь тогда обретаем мы дар понимания звезд, ангелов и чудес.
Место, где Пауло поставил образ Пречистой Девы Апаресиды, впоследствии похищенный
21 апреля, когда книга уже была готова уйти в типографию, Пауло отправил факс в издательство Рокко, сообщая, что Жан не «предложил», но «приказал» и «потребовал» произвести в рукописи изменения:
Дорогой Рокко,
Полчаса назад мне позвонил Жан (Наставник), приказав исключить (или полностью переписать) две страницы текста. В описании сцены ритуала я, по его мнению, должен применять аллегорические средства описания либо вообще прервать повествование.
Я склоняюсь ко второму варианту, но это потребует
Пауло Коэльо
Кроме Жана, самого автора и Пауло Рокко, никто никогда не узнал содержания исключенных из окончательного текста отрывков. Впрочем, вмешательство Наставника не повлияло на успех книги. Менее чем за сутки после выхода около половины 120-тысячного тиража было распродано — да-да, почти 60 тысяч экземпляров исчезли с полок книжных магазинов в тот самый день, когда «Валькирии» поступили в продажу. Спустя две недели новинка вытеснила с первого места в рейтинге «Алхимика», продержавшегося там 159 недель кряду. Автор бил рекорд за рекордом. После выхода «Валькирий» Коэльо стал единственным бразильским автором, все пять книг которого значились в списках бестселлеров: «Алхимик» (159 недель), «Брида» (109), «Дневник Мага» (68), «Высший дар» (19). Пауло уступал только американцу Сидни Шелдону.
После первых ошеломительных известий о масштабе продаж пресса опомнилась, но внимание ее привлекло не содержание новой книги, а подробности договора Коэльо и Рокко. Одна газета уверяла своих читателей, будто автор получает 15 процентов с продажной цены каждого экземпляра (тогда как повсеместно принято было 10); другая — что поставил условием выплату 400 тысяч долларов премии, если объем продаж превысит 600 тысяч экземпляров. Третья распространялась об Астрономических суммах, пущенных издательством на рекламу, и о том, что автор, опасаясь инфляции, потребовал производить выплаты каждые две недели. «Жорнал до Бразил» клялась, что на волне успеха «Валькирий» рынок будет наводнен пластиковыми мешками с надписью «Я верю в ангелов», плакатами «Ангелы среди нас», керамическими бюстиками автора и шестью сотнями футболок с изображением архангела Михаила. Колумнист из Рио-де-Жанейро возвещал, что Коэльо отказался от 45 тысяч долларов, предложенных одной страховой компанией за появление в рекламном ролике с единственной фразой: «Я верю в жизнь после смерти, но на всякий случай советую застраховаться». Абсолютным новшеством было и то, что Пауло с этих пор стал требовать, чтобы издательство согласовывало с ним продажную цену книги — прежде авторы в эту сферу, считавшуюся прерогативой издательства, не вмешивались. Коэльо, желая, чтобы его произведения были доступны людям «с низкой покупательной способностью», отныне особо оговаривал в контрактах «потолок» стоимости — для «Алхимика» он был определен в 11 долларов (равных 16 долларам 2008 года).
Когда же было утолено первоначальное любопытство к цифрам, суммам и числам, критики завели свои старые песни, отрепетированные на предыдущих книгах: «Сомнительные литературные достоинства „Валькирий“ могут в конце концов возыметь неожиданный положительный эффект. Чтобы походить на бред, она слишком банальна. И, стало быть, ее легче читать» («Фолья де Сан-Пауло»). «Если рассуждать в категориях литературы, понимаемых прежде всего как писательское мастерство, „Валькирии“ в изрядных дозах обнаруживают те же качества прозы, что характерны и для других книг, вышедших из-под этого пера — то есть, никаких качеств не обнаруживают» («Вежа»). «Книги Пауло Коэльо — и „Валькирии“ здесь не исключение — не блещут стилистической виртуозностью. Помимо фабульной невнятицы, обращают на себя внимание неуклюже слепленные фразы, которые кажутся взятыми из школьного сочинения» («Эстадо де Сан-Пауло»).
В громе этой пальбы незамеченным осталось скромное сообщение о том, что Управление образования Рио-де-Жанейро намеревается использовать книги Пауло Коэльо для того, чтобы прививать учащимся привычку к чтению. Впрочем, два отзыва на эту инициативу, напечатанные в «Жорнал до Бразил», оказались еще более неприязненно-язвительными, нежели критические разборы. В первом, подписанном журналистом Роберто Мариньо де Азеведо и озаглавленном «Глупость», автор сообщал, что ошеломлен известием, и обвинял Управление в том, что «оно намерено засорять головы бедных детей мистицизмом восьмого разведения, изложенным к тому же весьма корявым языком». Похлеще самого текста была сопровождавшая его иллюстрация: карикатура изображала школьника с ослиными ушами и «Дневником мага» в руке.
Карикатура, напечатанная в «Журнал до Бразил», привела Пауло в негодование: по мнению критика, изучать книги Коэльо в школах — значит превращать детей в ослов
А писатель, достигший четырьмя своими книгами
— То, что мы наблюдаем сейчас, — только начальная стадия лихорадки.
Другой неизменный аргумент — ссылка на низкий культурный уровень бразильцев, не приученных к чтению, — опровергался тем обстоятельством, что книги Пауло стали завоевывать себе место на книжном рынке Франции и Соединенных Штатов — стран, законодателей литературной моды. Издания в Америке стали появляться в конце 1990 года. Пауло в ту пору жил в гостинице «Холидей-Инн» в Кампинасе, городке, отстоящем на сто километров от Сан-Пауло, и готовился к дискуссии со студентами местного университета по поводу «Бриды», когда в его номере раздался телефонный звонок. На другом конце провода был 50-летний Алан Кларк, владелец «Джентльмен’з Фармер», маленького (всего на пять номеров) отеля, работающего по системе «bed and breakfast» из Вест-Барнстейбл, городишки в штате Массачусетс. Кларк, бегло говоривший по-португальски, объяснил, что на досуге подрабатывает переводчиком в суде, а прежде провел несколько лет в Бразилии по контракту с транснациональной корпорацией ITT (International Telephone&Telegraph), до конца 1980-х годов доминировавшей в сфере мировых телекоммуникаций по всей планете. И сообщил, что прочел «Дневник мага» и книга ему понравилась до такой степени, что он задумал ее перевести. Пауло хоть и понимал, что американский книжный рынок может предоставить ему огромные возможности, не пришел от этого предложения в восторг:
— Спасибо вам за ваш интерес, но в Соединенных Штатах мне нужен не переводчик, а издатель.
Кларка такой ответ нисколько не обескуражил:
— Я могу попробовать найти вам издателя.
Пауло, убежденный, что все это — не более чем пустые слова, согласился. Алан Кларк же, никогда прежде не имевший дела с художественной литературой, перевел 240 страниц «Дневника мага» и с рукописью подмышкой вышел, что называется, в «чисто поле». И лишь пройдя через бесчисленные и нескончаемые мытарства, двадцать два раза услышав слово «нет», наткнулся наконец на тех, кто заинтересовался. Овчинка стоила выделки, ибо переводом заинтересовалось ни больше ни меньше как издательство «Харпер Коллинз», крупнейшее в ту пору в США. Но лишь в 1992 году, когда в Бразилии вышли «Валькирии», оно выпустило в свет «Дневник мага», много позднее переименованный в «Паломничество». Проходили дни и недели, но становилось ясно: книга событием не стала. «Честно говоря, — признавался позднее сам автор, — книга не состоялась. Она прошла незамеченной критикой и не удостоилась внимания прессы».
Пауло с Аланом Кларком, своим переводчиком и первым литературным агентом в Соединенных Штатах
Неуспех, однако, не охладил пыл Кларка, агента и переводчика. Спустя несколько месяцев он доставил в издательство перевод «Алхимика» — и книга покорила всех экспертов, призванных дать свое заключение относительно того, выпускать ее на американский рынок или нет. Воодушевление «Харпер Коллинз» может быть оценено точными цифрами первого издания, составившего 50 тысяч экземпляров (за книгу в твердой обложке). Чутье не подвело руководителей издательства: через несколько недель «Алхимик» появился в списках бестселлеров, публикуемых крупнейшими газетами — «Лос-Анджелес таймс», «Сан-Франсиско кроникл» и «Чикаго трибьюн». Издание было дорогим, но имело такой успех, что уже два года спустя на рынке появилась книга в мягкой обложке.
Выход американского «Алхимика» открыл автору рынки, о которых он прежде и не мечтал, «Сидней морнинг геральд» объявил опубликованный в Австралии роман «книгой года» и назвал его «увлекательным повествованием, исполненным бесконечной философской прелести». Читатели, вероятно, были согласны с газетой, потому что всего через несколько недель после выхода «Алхимик» вошел в самый престижный список бестселлеров, составленный «Сидней морнинг геральд». Пауло, однако, метил еще выше. Он знал, что подлинное писательское признание приходит не из Нью-Йорка и Сиднея, а с другой стороны Атлантики. Как девять из десяти писателей, он мечтал, чтобы его издавали — и главное, читали — во Франции, на родине Виктора Гюго, Флобера и Бальзака.