Магазин воспоминаний о море
Шрифт:
Итак, особняку требовался ремонт, так же как и давно, в советское время, купленным в соседнем доме квартирам для его российских обитателей. Но тут наметился приезд в Дели нашего премьер-министра, и Москва с боями добилась включения в его программу визита в офис «Пушкинского дома».
Боренька выписал из столицы своих друзей — руководителей, которые приехали туда за неделю до премьера, и они все вместе придумали построить, по индийскому свадебному обычаю, перед особняком здоровенный шатер со сценой, поставить стулья, позвать туда всех старых друзей «Пушкинского дома».
Для этого вокруг газона, по которому скакали ничего не подозревавшие бурундучки, решено было
Двадцатилетняя девица Ира — та самая, которую Боренька потом выгнал, — встала на защиту деревьев всем своим хрупким телом. На пару с Сашей они сообщили Бореньке, что для этого требуется разрешение местных властей, причем в трех инстанциях. Они даже принесли Бореньке какой-то документ.
Тут попутно выяснилась одна никого в Москве, видимо, не взволновавшая подробность: Боренька возглавил делийский офис будучи не в лучших отношениях с английским. Что было бы невероятным не только в советские времена, но еще лет десять назад. Документу он поверил, поскольку прочитать его толком не мог.
Деревья отстояли, девице Ире была молча выдана черная метка, премьер-министр явился на церемонию, посмотрел на ярко-синий шатер, расцвеченный российскими знаменами, вполголоса сказал «офигеть», прочитал речь и уехал: всего двадцать минут. Гости остались пить чай. Деньги на ремонт значительно уменьшились, но ремонт — это почти религия нашего времени, Бореньке дали еще. И он начал громить офис.
Лишить его колонн и колониального фасада он не решился, поскольку в стране есть и законы, и общественное мнение. Индия становится современной с какой-то удивительной скоростью, но тут все происходит просто — строятся полностью новые, сверкающие стеклом города или кварталы на пустырях. Изуродовать один из особняков британского Нового Дели — не пустяк, это все-таки памятник, да и денег было не так уж много. Поэтому ограничились действительно сильно облупившимся верхним этажом, превращая его в офис, облицованный современными панелями, снабженный вентиляцией, новейшей техникой — в том числе для видеомостов с Москвой.
Индийские журналисты и прочие приглашенные на церемонию открытия, как говорят, впечатлились, но по старой традиции вынесли чашки с чаем и прочие напитки на газон под деревьями, высматривая бурундучков. В Индии не очень хорошо относятся к вентиляции, если есть нормальный воздух.
А еще они обнаружили, что, кроме не очень ловкого в английском Бореньки (и мрачно молчавшего Саши), в офисе никого не осталось. Меньше стало даже индийцев. Бюджет все-таки — вещь серьезная, шатры стоят денег. Именно тогда Гурнаму, среди прочих, было указано на дверь.
Сейчас, конечно, не докопаешься, почему именно Гурнам пал жертвой Бореньки, почему из шоферов остался худший — нервный Рахул, который открывал пассажиру дверь автомобиля спотыкаясь и с таким лицом, будто ждал расстрела. И водил, соответственно, более чем нервно.
Я думаю, что Боренька просто заметил что-то не то в глазах Гурнама, и этого оказалось достаточно.
Дальше возникла новая проблема — посольство. Которое редко лезет во внутренние дела офисов «Пушкинского дома», или «Аэрофлота», или «Росатома», — но ведь есть годовые программы работы, которые обсуждаются на уровне министров иностранных дел, а то и выше. И когда выяснилось, что программа летит на фиг, поскольку Боренька просто не знает, о чем говорить с индийскими экспертами, обозревателями газет и университетскими профессорами (да и словарного запаса не хватает), что в офисе он разогнал всех, кто был хоть на что-то способен…
А тут еще… нет, все же нельзя говорить, что Боренька совсем ничего не делал по основной программе работы. Он организовал визит в Москву лжепророка, значившегося во всех черных списках, включая индийские (за наркотики).
В московском офисе к тому времени тоже были изгнаны с работы все, кто мог бы сообщить начальству, что за гость к ним собрался. В итоге недовольны оказались все, включая лжепророка, который запросил встречу с президентом и премьер-министром, но почему-то ничего подобного не получил.
В общем, в Москву ушла телеграмма от посольства — в несколько адресов, включая, конечно, и «Пушкинский дом».
Повисла пауза, заполняемая слабыми писками насчет того, что Бореньку, вообще-то, послали, прежде всего, для организации ремонта…
И тут у сооружения на втором этаже обрушилась новая крыша.
Для того чтобы превратить, во всех смыслах, в развалину работу «Пушкинского дома» в Дели, гаденышу Бореньке потребовалось около пяти месяцев. Процедура изгнания его из Дели заняла месяцев семь или восемь.
«Пушкинскому дому» потребовалось вернуть для этого с пенсии некоего Игоря Михайловича, знавшего в Индии каждую собаку, а ныне спокойно преподававшего в университете и писавшего свои книги по литературоведению. Это было страшным ударом по кадровой политике «Дома», но никаких иных вариантов не возникало.
Игорь Михайлович отправился в Дели с предварительной поездкой, разбираться — и выяснил, что на постоянную работу ехать ему невозможно. Потому что гаденыш Боренька, видя, что отступать некуда, начал одновременный ремонт во всех квартирах «Пушкинского дома» в Дели. Квартиру Саши он сделал заблаговременно, но Саша с многочисленным семейством в ней и оставался. Сам Боренька съехал в гостиницу, нанеся этим мощный удар по статье «гостиничные расходы». Игорю Михайловичу просто было негде поселиться. И, значит, Боренька продлил себе в Дели срок — и зарплатную ведомость — до окончания ремонта.
Никогда еще в истории «Пушкинского дома» один гаденыш не держал в заложниках все учреждение.
— Аналогичные ощущения я испытывал, наблюдая разлив Иравади несколько лет назад, — с удовольствием рассказывал мне вернувшийся Игорь Михайлович. — Катастрофа полная, но, пока вода не уйдет сама, сделать нельзя ни черта.
Принимать дела Игорю Михайловичу фактически пришлось у другого уволенного на пенсию — предшественника Бореньки, замечательного человека по кличке «сэр Олег». Индийцы считали его идеальным экземпляром британского джентльмена, по странной случайности родившегося в России. Выше комплимента в этой стране не бывает. Решение говорить именно с ним (тоже, кстати, уволенным на пенсию за неправильный возраст) было неизбежным, потому что на сэре Олеге все дела офиса по сути и закончились, все знакомства и связи «Пушкинского дома» среди местной интеллигенции на нем и прервались.
Боренька держался за делийскую землю до последнего, но потом тихо исчез. В Москве его следов не обнаруживается (не то чтобы я их искал).
Говорят, что он все же остался в Дели и превратился в джинна на дороге, возникающего на пути странников в самый неожиданный момент.
— Представляешь, он уволил даже Гурнама, — с изумлением сказал мне Игорь Михайлович, с которым мы сидели за кофе в одной из «Шоколадниц». — А дальше началась забавная история, о которой он в Москву даже не сообщил. Потому что собирает вещи и вообще в офисе не появляется. Дело в том, что уволенные подали в суд. И не на Бореньку, а на «Пушкинский дом», ясное дело. Там, видишь ли, есть законы, в этой Индии. О выходном пособии и так далее. А в случае с Гурнамом и вообще песня. Ему пятьдесят девять лет. Ты не объяснишь, что это слишком много, в стране, где три четверти населения молодежь, но премьеру семьдесят шесть, а президенту — сколько Патилихе, да вот же я с ней встречался пару лет назад? Ну, тоже за семьдесят. И никому это не кажется странным, наоборот.