Магазин воспоминаний о море
Шрифт:
Лучшее украшение дома — общительный дедушка Ли, в сине-сером френче и никогда не снимаемой кепке. В эпоху председателя Мао так ходили все китайцы, а сейчас это в основном одежда пенсионеров.
К Мао дедушка Ли никакого отношения не имеет, в его доме вспоминают о совсем другом человеке — последнем императоре. Дедушка дедушки Ли был военным инструктором императорской гвардии, вплоть до того самого тысяча девятьсот одиннадцатого года, когда гвардия и империя кончились.
Вот от дедушки-то Ли Шаньлинь впервые и услышал, среди прочего, что именно ел мальчик-император на завтрак (а также обед и ужин).
Императору, продолжил просвещать меня Искандар, не нравилась дворцовая еда.
О чем он с грустью повествует в мемуарах «Первая половина моей жизни»: официальная еда — это блюда «дорогие, красивые, но невкусные». Хотя бы потому, что из кухни они добирались до его стола, через половину дворца, уже холодными, особенно зимой.
Тем не менее гражданин Пу И, бывший император, сидя в шестидесятые годы в своем домашнем заточении в одном из таких же хутунов Пекина и собирая материалы для мемуаров, раскопал-таки меню одного из своих тогдашних обычных завтраков.
Было это во втором месяце четвертого года правления императора Сюаньтуна — то есть того самого гражданина Пу И. Утренние яства императора были числом лишь тридцать блюд (у его регентши, императрицы, обычно бывало до ста блюд на шести столах). В меню входили: жирная курица с грибами, утка в соусе, вырезки из курицы, говядина на пару, вареные потроха, филе из мяса с капустой на пару, тушеная баранина, она же со шпинатом и соевым сыром на пару, филе из баранины с редисом, вырезка из утки, тушенная с трепангами в соусе, жареные грибы, филе из мяса с ростками бамбука, мясо с китайской капустой, соленые соевые бобы, ломтики копченостей, жареные овощи в кисло-сладком соусе, ломтики капусты, мясной бульон… И это не все: при дворе существовал милый обычай, когда императорские наложницы присылали ему со своей кухни блюд этак двадцать, и дежурный евнух им потом докладывал, что «владыка десяти тысяч лет» откушал миску такого-то риса или каши, причем ел с аппетитом.
Говорят, что мальчик-император в какой-то момент жизни, лет в пять, начал интересоваться своим гаремом. Там была какая-то тайна, и съесть небольшую миску каши из столь загадочного места — это волновало.
Но внук гвардейского инструктора, возможно, не знал, что император был не в восторге от своей кухни. И уже в солидном возрасте, когда Китай перестал быть чрезмерно коммунистическим, Ли получил, наконец, шанс добраться до старых книг и архивов, с меню и рецептами. И начал показывать их своей дочке — прирожденной поварихе. Она и сегодня не только главный, но чуть ли не единственный повар в их ресторане, работает у себя, в доме Ли. Правда, сейчас здесь кормят уже в четырех комнатах, две из которых были пристроены.
— Что он здесь делает, этот Шурик? — тихо спросил я Искандара.
— Ну, он даже купил квартирку. Скромную, — сообщил мне Искандар, избегая моего взгляда. — Что делает, что делает… Живет он тут. Ну-ка, вот что — не отлынивай от кошмарного напитка. Помогает пищеварению. Все же пятьдесят градусов. Дедушка Ли на тебя надеется. А то спирт выдохнется.
Спирт мог теоретически выдохнуться потому, что неизвестно, когда тут ожидались новые гости. В этом ресторане нельзя поесть просто так, зайдя с улицы. Специализация его — императорские банкеты согласно историческим меню и рецептуре. Заказывать банкет надо заранее, дня за два, иногда — внося залог. Банкет означает, что поесть даже вдвоем сложно (20 блюд — не шутка), надо идти компанией.
И вот — лапа верблюда, тонкий ломтик холодного мяса в красном остром соусе. Два вида пельменей, нежные рисовые пампушки, которые макают в соус. А самое невероятное — огурцы. Просто огурцы. Порезанные кусочками и, видимо, буквально несколько секунд побывавшие на раскаленной сковородке. Политые сложной смесью кунжутного и какого-то другого масла с давленым чесноком и, видимо, уксусом. Легкие, хрустящие, освежающие… И нежный куриный супчик, и рисовые блинчики, как для пекинской утки, которые тут подавались с бараниной, и типично «северный» деликатес — мягкие такие, крошечные поросячьи ножки в сладко-остром соусе…
И это вам — обычный, а не большой императорский банкет. Тот стоит полторы тысячи юаней, то есть сильно за двести долларов. Но что такое двести и даже триста долларов, если вы — Нельсон Рокфеллер, который был здесь пару лет назад? Или если вы — Генри Киссинджер, который тоже заходил к дедушке Ли, или если вас зовут Билл Клинтон (его визит сюда имел место в девяносто восьмом)? Ну и еще в этом месте пасутся послы, люди из корпораций типа «Майкрософт» или «Ай-би-эм» и такие скромные персонажи, как мы…
Тут раздался радостный вой. Мурат не пожелал себе сопровождающего, он без проблем добрался сюда и в данный момент лично стоял у меня за спиной. Все повскакали с мест и заговорили одновременно.
А дальше… человеческий мозг — странная штука. Я говорил с Муратом, для которого освободили место рядом со мной (не видел его три года), общался со всеми прочими одновременно, Искандар оказался от меня изолирован — и еще мы все долго и радостно ели, а мозг…
Шурик из Сингапура.
Но не мог же он быть нигде. Рано или поздно всплыл бы. И почему не здесь? Даже как-то естественно.
Это было так: Искандар — человек, с которым мы прожили целый год в одной голой, бетонной комнате без кондиционера, с зудящим вентилятором, с мебелью, которая при влажной уборке пахла сандалом.
В Сингапуре, конечно. В Наньянском университете.
А в соседней комнате гнездился тот самый Шурик с… как его звали? Грибачев? Грибанов? Гриб, короче говоря.
В университет мы приехали двумя группами, с интервалом в три недели. И к моменту прибытия запоздавших Шурика, Гриба и еще пары коллег мы стали уже старожилами. Научились, например, проводить ежевечернюю карательную акцию по периметру общежития, по большей части в бетонных канавах.
В канавах жили лягушки-ревуны. Которыми питались змеи. Университет как был, так и, понятное дело, остается далеко за городом, на краю джунглей. Змей там чертова туча.
Дежурный был обязан обойти перед отбоем наш бетонный двухэтажный барак с длинной палкой в руке и уничтожить все, что ползает. А об особо крупных объектах сообщить охране, у которой были пистолеты. Перемещался он при этом в кедах, ботинках, сапогах — у кого что — хотя, по причине климата, выше обуви были только трусы.