Маги нашего города
Шрифт:
Погрузившись в себя, Павел пытался найти, поймать тот момент, когда личность Перегуды перестала быть для него тайной, когда он вспомнил, в каких отношениях тот находится с Аллой и в каких с ним, несостоявшимся зятем. И ничего не получалось. Ну не было ничего такого! Ни озарения, ни тайного знака, ни знака явного. Ничего, никакого обвала или вспышки. Просто до какого-то момента он как бы не знал ничего, а тут оказалось, что знает. Но что-то же должно быть. Пусть не прыжок, так хоть переход, возможно, и постепенный. Он не очень знаком с амнезией и с тем, как возвращается память к таким больным, может быть, тоже постепенно, плавно, так, что они этого даже
Но, во-первых, он не больной. Зачарованный? Пусть так. Но этот момент разочарования должен же был произойти, пусть и незаметно для клиента. В конце концов, не так много времени прошло, какие-то часы.
И вдруг он вспомнил того мужика, который закатал ему в лоб у дверей собственной квартиры. Он же его «приковал», пусть слабенько, даже не вполсилы, а так, едва на первую-вторую степень, походя, но большего ему не требовалось. Но тот каким-то образом вырвался и удрал. Попробуй-ка порвать «ошейник» даже первой степени, если ты в магии ни уха, ни рыла! Если, кроме "чур меня" да "Отче наш", сроду ничего не знал. А мужик был именно такой – Павел уверен. Нет, бывают, конечно, случаи, когда у человека в стрессовой ситуации что-то такое словно взрывается внутри, как говорится, откуда что берется, но мужик, ко всему прочему, был еще и здорово «обожжен», а это не только боль и шок, но и следующая за этим деморализация.
И вот тут был момент – точно был! Роман его позвал. Мощно позвал. И попытался разрушить блокаду. И попутно разрушил "ошейник".
Ну и что? Ну разрушил. Дальше чего? Что из этого следует? Ничего? Тогда почему он это вспомнил? К чему?
Павел постарался расслабиться и ввести себя в состояние прострации, когда мысли и образы свободно льются, не смешиваясь и не переплетаясь. Мелькнула мысль наложить на самого себя «заплатку», которая могла бы высосать из прошлого нужное воспоминание либо ассоциацию, но он ее отодвинул, отдаваясь течению внутренних волн.
Мягко, без настойчивости, он вплел в этот поток брызги разноцветного водопада, выуженного из стакана.
Дело было осенью, почти как сейчас. Отношения с Алкой расстраивались стремительно. Он, а может, и она тоже, понимал, что, в сущности, они чужие люди. Уже чужие. Чувства уходили, и нарастала отчужденность. У него так точно. И тогда состоялся разговор с Романом Георгиевичем. Разговор получился не только тяжелый, но и очень неприятный. Перегуда к тому времени кое-что сделал для потенциального зятя, преодолев естественную настороженность к хахалю своей, в общем-то, еще очень молодой дочери, с которой – это он знал, да и они не скрывали – у них уже в полный рост были постельные отношения. Какому разумному отцу это приятно? Да к тому же богатому и влиятельному. А кем тогда был Павел? Так, дырка от баранки. Правда, с задатками. Да, с хорошими задатками, с перспективой. Он тогда стремительно рос как маг, интересовался историческим опытом и смело экспериментировал, порой смешивая, так сказать, белое и черное.
Да, так вот разговор.
Они поругались. Перегуда попытался надавить, а Павел – ему еще и двадцати тогда не было – взбрыкнул. Показал характер. Ну и наговорил всякого. Сильно на взводе был. Да я вас знать не желаю, да вы еще меня попросите...
Молодо-зелено, бенгальские огни так и брызжут из задницы. Фейерверк и аллюр три креста. Крутом дураки, а сам на белом коне и непременно с шашкой наголо, смахивая чужие головы, как тыквы, торчащие на родном плетне.
Павел вдруг напрягся.
Сто-оп. Тихонечко.
Разговор тогда действительно вышел крутой и нервный. Павел, вспоминая себя тогдашнего, даже застыдился. Но что-то там такое проскочило... Какой-то нюанс.
Он действительно, помнится, высказался про "знать не желаю". Уж очень ему не понравились эти намеки на обязательства, чуть ли не предъява. И он взорвался. Все эти «понятия» и прочее выкручивание рук были ему поперек горла. Да и сейчас...
Стоп-стоп.
Взорвался. Себя контролировал плохо. Возбужден был. Из него так и перло. Сожрать был готов. В морду дать. Но – не то воспитание. Менталитет не тот. Эх, мама, зачем ты не отдала меня в секцию бокса. Пинками надо было, пинками. И вместо этого он...
Ё-о-о!
Павел вспомнил. Ну естественно! Что он еще мог сделать в той ситуации! Все как и положено, по-интеллигентски.
"Я вас отныне не знаю и знать больше не хочу. Только вы меня еще попросите!"
"Может быть".
"Уж поверьте мне!"
"Ладно, договорились".
Все, формула совершилась! А он тогда этого не понял и не почувствовал.
Ай да Перегуда! Ай да Рома-маг! Как он все красиво обделал. На загляденье. Виртуоз! Такому можно только позавидовать. Как же ловко-то. Такой принцип, помнится, существует в айкидо – используй силу соперника. Паша в горячке, в запале, на грани истерики, а то и за нею, произнес заклятие, а многохитрый Роман Георгиевич принял его и вернул! Это как при игре в теннис об стенку – чем сильнее запулил мяч, тем резче будет ответный удар. И, спрашивается, при чем здесь стенка? Сам дурак.
Получается, что Павел сам на себя, на свою память положил «заплатку». Да, в горячке, в запале, но – сам! И выдвинул условие. И Перегуда это принял! Это как оферта и акцепт в бизнесе. Один объявил, а другой принял с условием. "Может быть".
Ни он сам, ни даже нюхачка Марина или Петрович не могли это почувствовать! Не могли в принципе. Это все равно что вынюхивать самого себя. Чужим пахнет? Нет, откуда? Сам, только сам. Свое дерьмо не пахнет, и этим все сказано.
А сегодня маг-директор Перегуда его попросил. Позвал. И старая «заплатка» слетела. Условие выполнено, чего ж еще?
Павел медленно, без рывков расслабился. Страшно хотелось пить. Он убрал защитный кокон, встал и подошел к столу, прихватив бутылку лимонного «Перье». С треском свинтил пробку и припал к горлышку, приняв позу горниста. Насыщенная углекислотой ароматизированная минералка приятно защипала небо. Он почувствовал облегчение.
Он устал. Но при этом ощущал подъем сил. Тело и душа. Тлен и огонь. Жизнь и надежда.
Справился. Нашел разгадку. И это вселяло уверенность, что справится и с иным. По ощущениям – со всем, что только есть на свете.
1
Стихи Б. Ахмадуллиной.
Подошел к окну. Там, на улице, как в старом советском мультфильме, медленно падали невероятно крупные хлопья снега. Захотелось это почувствовать.
Накинул куртку и вышел наружу, заранее подставляя ладони под белые холодные хлопья, предвкушая, как будут они щекотать, таять на разгоряченной коже лица и рук.
И едва не пропустил второй за сегодняшний день удар в лицо. Да и пропустил бы, если б взгляд его не задержался на мокром отпечатке ботинка размера так сорок пятого у самой двери.