Магическая сделка

Звездная Елена

И поняла, что я, кажется, ничего не знаю об этом человеке.

— Видите ли, Радович, — вдруг заговорил магистр, — у вас в контрольной работе, вот этой, по методам магического речевого программирования, не учтен еще один редко упоминаемый в учебной литературе, но крайне часто используемый на практике метод блокировки речи. Что вы о нем знаете?

И Аттинур пристально посмотрел на меня.

— Ничего: — На экзамене я бы ни за что так не ответила. Начала бы придумывать хоть что-то, лишь бы добраться до правильного ответа, пусть даже окольными

путями. Но сейчас не было сил что-либо придумывать… да даже пытаться.

Даже не укорив меня за это, Аттинур как ни в чем не бывало продолжил:

— Это очень эффективный метод, Радович.

Он виновато глянул на Ирэнарна и произнес:

— Простите старика, я по привычке называю ее фамилию.

Старика? Да, я всегда считала магистра Аттинура старым человеком… была убеждена в этом, пока профессор Нарски не сказала, что они ровесники. А значит, ректору максимум пятьдесят, но никак не семьдесят, на которые он выглядел.

Черный дракон никак не прокомментировал обращенную к нему фразу, и ректор продолжил:

— Так вот, Радович, вам, как студенту, находящемуся на особом положении птенца Воронира, — взгляд Аттинура стал очень выразительным, — в отличие от других студентов данного учебного заведения, были доступны закрытые библиотеки на нижних уровнях. И вам следовало отнестись с гораздо большим рвением к поиску учебной литературы для данной контрольной работы. В этом случае вы указали бы метод магической блокировки речи, срабатывающий при упоминании определенной тематики, имени, названий… к примеру, университетов.

И магистр посмотрел мне в глаза так, как, пожалуй, может смотреть только животное, не способное говорить.

Невольно ощутила, как прошел мороз по коже. Потому что совершенно отчетливо вдруг поняла — Аттинур всеми силами пытался отчислить не стипендиатов, а именно «птенцов Воронира». Исключительно «птенцов Воронира». Тех единственных, кто имел право на стипендию в УМе. Тех единственных, кто имел допуск к запрещенной для других студентов литературе. Тех, кого отчислить он мог фактически лишь двумя путями — заставить уйти по собственному желанию или завалить на сдаче экзаменов и зачетов.

И, кажется, опознав понимание в моих глазах, магистр удовлетворенно кивнул и произнес:

— Я бы искренне порекомендовал вам другое учебное заведение.

А я внезапно подумала о том, что из всех, абсолютно всех магических высших учебных заведений только в Университете Стихийных Сил нет платных мест. Там все студенты являются стипендиатами. Все. Еще — девяносто процентов выпускников Стихийного Университета покидают его стены в звании не магов, а магистров. В это учебное заведение очень сложно попасть, но если ты уже попал, то фактически вытащил самый счастливый билет в жизни. Магистры-стихийники востребованы даже при дворах эльфийских королевств.

Эльфы — стихийники — Воронир — стипендиаты… Цепочка начала складываться.

— Магистр Аттинур, — я немного подалась вперед, выразительно глядя на ректора, — а если бы я спустилась в закрытую

библиотеку на нужном уровне, и нашла нужную литературу, я могла бы найти там способы защиты от магической блокировки речи?

Очень спокойно, словно речь шла исключительно о рабочих моментах организации учебного процесса, магистр ответил:

— Да, конечно. В разделе с пассивной защитой от магического поглощения сил.

Это было ясное и определенное «нет». Нет, потому что в нашем университете не существовало никакой методики пассивной защиты от магического поглощения сил! И Аттинур знал, что я пойму его абсолютно правильно, а значит, был в курсе того, что профессор Нарски обучила меня разработанной им же технике защиты.

Я посидела молча некоторое время, глядя, как ректор завершает проверку последней контрольной, а затем произнесла:

— Знаете, магистр, мне почему-то вспомнился случай с практикой по некромантике на кладбище, на первом курсе. Помнится, профессор Ивас тогда читал нам удивительно запомнившуюся лекцию на тему: «Методы выживания на активированных древних захоронениях». Знаете, я все никак не могу понять, каким образом профессор Ивас, один из лучших преподавателей нашего университета, не смог отличить поднятых полуразлагающихся мертвяков от гулей, со стороны которых мы подверглись нападению.

Аттинур усмехнулся почти одобрительно, и это было первое проявление одобрения с его стороны за все годы моего здесь обучения, а затем ответил:

— Видите ли, Радович, у профессора Иваса всегда было плохо с математикой. Запуская студентов на кладбище, он не удосужился пересчитать, сколько конкретно прямоходящих индивидов впустил. Математика, Радович, простая математика. Иногда для понимания сути происходящего стоит просто правильно все посчитать.

И мне вспомнился залитый солнечным светом сияющий Аркалон и наш диалог с магистром Валентайном:

«— Я безумно скучал по этому городу. Именно здесь, в Аркалоне, прошли лучшие мои годы.

— Вы бывали здесь раньше?

— Да, давным-давно, когда небо было голубее, а деревья значительно выше и зеленей.

— Ваше детство прошло здесь?!

— Молодость».

И мои глупые мысли: «Мм-м, последний раз наши маги были здесь в семисотые годы, сейчас на дворе тысяча двадцать пятый год, это ему уже… ему уже точно не стоит носить тяжести».

Да, действительно, иногда стоит просто все посчитать, и сразу станет ясно, что что-то здесь определенно не так.

* * *

Университет Магии Любережского королевства я покидала с аттестатом о неполном высшем образовании и дипломом мага пятой ступени, что давало мне право исключительно податься в ученики, помощники и прочая, но никакой возможности для самостоятельной магической деятельности. Дипломную работу магистр Аттинур мне вернул, в отличие от курсовой и контрольных.

Когда мы выходили из кабинета, ректор напутствовал тихим:

— Выживай, Радович, у тебя это неплохо получается.