Магический круг
Шрифт:
Потрясающе. Сэм вдруг изменил планы нашей дневной встречи. И поддельный телефонный номер, как я догадалась, должен сообщить мне, как именно.
Уже третий раз Сэм упомянул царя Соломона, чьи библейские стихи я еще не успела внимательно изучить, чтобы выявить скрытые значения. Но расшифровка полученной записки, по идее, должна была оказаться минутным делом, а не серьезной работой. Сэм явно рассчитывал, что после моих вчерашних трудов по дешифровке данное имя сразу скажет мне то, чего никто больше не смог бы понять с первого взгляда: «телефонный номер» мистера Соломона — это его Песня Песней.
Со вздохом я открыла сумку, достала захваченную с собой Библию и прошла в ванную комнату, где заткнула сливное отверстие ванны пробкой и начала набирать воду для Ясона. Ожидая, пока наберется вода, я вновь глянула на записку и попыталась найти нужные места в книге. Песня Песней состояла всего из восьми глав, поэтому скорее всего «код» 214 означал: глава 2, стих 14.
«Голубица моя в ущелий скалы под кровом утеса! покажи мне лице твое, дай мне услышать голос твой; потому что голос твой сладок и лице твое приятно».
Сэм никогда не сможет услышать моего сладкого голоса или увидеть моего приятного лица, если будет продолжать запутывать меня столь хитроумными инструкциями. Но он продолжал — согласно следующим цифрам — в главе 1, стихах 6-7. Там юная дева с впечатляющим, как мне припомнилось, пупком спрашивает своего возлюбленного, где он собирается отдохнуть завтра днем, и он объясняет, как найти его.
«Скажи мне, ты, которого любит душа моя: где пасешь ты? где отдыхаешь в полдень? к чему мне быть скиталицею возле стад товарищей твоих?
Если ты не знаешь этого, прекраснейшая из женщин, то иди себе по следам овец, и паси козлят твоих подле шатров пастушеских».
В окрестных горах не было мест, связанных с пастухами, козлятами и прочей Живностью, но вдоль нижней дороги тянулся так называемый Овечий луг, где летом устанавливались шатровые палатки, соблазняющие туристов музыкальными записями и художественными поделками. Зимой по этим ровным полям, расположенным в удобной близости от дороги, обычно катались начинающие лыжники. Наверное, где-то там и будет новое место нашего с Сэмом рандеву.
Однако мне показалось более чем странным, что Сэм предпочел изменить его прежний сложный и запутанный план на такое открытое всем место возле главной подъездной дороги. Вернее, конечно, это казалось странным, пока я не прочла главу 2, стих 17, объяснивший, когдамы должны встретиться:
«Доколе день дышит прохладою, и убегают тени, возвратись, будь подобен серне или молодому оленю на расселинах гор».
До рассвета? Пока еще нет тени? Я вполне могла понять, почему свидание в полдень показалось Сэму слишком опасным. Но лыжный подъемник к месту нашей встречи начинает работать только в девять утра. Как же я смогу, не вызывая подозрений, до восхода солнца проехать три мили к Овечьему лугу, вытащить из машины мои вездеходные лыжи и отправиться гулять в предрассветной мгле? Я решила, что Сэм окончательно свихнулся.
К счастью для меня, все мои компаньоны изъявили желание пораньше отойти ко сну. Очевидно, Оливер, увидев, как хорошо Бэмби катается на лыжах, превзошел самого себя, пытаясь произвести на нее впечатление, и потащил ее по долам и горам на самый далекий и сложный склон. Он вернулся в отель в полнейшем изнеможении, непривычный к столь интенсивным Sturm und Drang [33] .
Поскольку Бэмби весь день посвятила лыжным экзерсисам, то для ее ежедневных занятий с Лафом, на которых музыканты обычно маниакально зациклены, остался лишь двухчасовой перерыв перед ужином. Администрация «Приюта» предоставила в наше распоряжение Солнечную гостиную. Я с грехом пополам сыграла на фортепиано то малое, что смогла, из аккомпанемента произведений Шуберта и Моцарта, в то время как Оливер пожирал глазами Бэмби, а Вольга Драгонов переворачивал страницы. Лаф частенько морщился от моей норовистой техники, но сам играл превосходно, как всегда. А Бэмби потрясла нас таким виртуозным исполнением, какое редко услышишь на концертной эстраде. Я надбавила ей изрядное количество очков, и не только за крепкие бедра. Меня даже стал мучить вопрос, не было ли первое впечатление о ней обманчивым.
33
Буря и натиск (нем.). Намек на название литературного движения в Германии конца XVIII в.
Когда мы все вышли из гостиной, направляясь на ужин, соседний балкон заполняла толпа слушателей, которые разразились бурными аплодисментами. Благодарные постояльцы «Приюта» затопили Лафа бурным шквалом пространных комплиментов и воспоминаний об их присутствии на его концертах. Стремясь заполучить автографы, они поспешно подсовывали ему фирменные конверты отеля, ресторанные меню и даже билеты на подъемник.
— Гаврош, — сказал Лаф, когда публичная суматоха закончилась и осчастливленные меломаны разошлись кто куда, — я подумал, что могу позволить себе поужинать в одиночестве у себя в номере, предоставив вам, молодым, развлекаться, как душе угодно. Я уже не так молод, и стремительное путешествие из Вены слегка утомило мое бренное тело. Давайте встретимся за завтраком. И я расскажу тебе еще кое-что из нашей истории.
— Отлично, дядя Лаф, — сказала я, мысленно спросив у себя, сколько еще подробностей этой «истории» я смогу переварить без особого вреда для душевного здоровья. — Только не очень рано… Давайте опять соберемся ко второму завтраку. Утром у меня есть кое-какие дела.
«Пробежаться в несусветную рань по овечьему пастбищу», — добавила я про себя.
Бэмби тоже отказалась присоединиться к нам с Оливером и отправилась в свой номер. Когда я уже собиралась зайти в ресторан, Оливер удивил меня, также откланявшись без ужина.
— Должен признаться, — поведал он мне, — сегодняшняя горная прогулка слегка утомила и мое бренное тело. У меня болят все мышцы. Надеюсь, что я еще успею заскочить в целительный бассейн до закрытия, а потом просто закажу в номер какую-нибудь похлебку и завалюсь спать.
Глянув на часы, я обнаружила, что уже почти десять вечера, и решила поступить так же.
Около одиннадцати мы с Ясоном подкрепились макаронами с морепродуктами и чесночным хлебом, послушали прогноз погоды, попутно выяснив, что рассвет завтра ожидается в шесть тридцать, и забрались в кровать. Я сонно почитывала что-то, допивая последнюю бутылочку вина из имевшихся в номере запасов, и уже подумывала выключить свет.
Вдруг свернувшийся калачиком на подушке Ясон поднял голову. Насторожив уши, он уставился на входную дверь, словно в ожидании чьего-то прихода. Он мельком глянул и на меня, но я не слышала никаких подозрительных шорохов. Тихой сапой он прокрался по кровати, спрыгнул на пол, подбежал к двери и вновь оглянулся на меня. Там определенно кто-то был.
Я глубоко вздохнула. Потом отбросила одеяло и встала, накинула халат, валявшийся на ближайшем кресле, и сама подошла к двери. Ясон, стоявший в состоянии боевой готовности, никогда не ошибался относительно приходящих ко мне гостей. Но с другой стороны, если кто-то стоит за дверью, то почему он не постучит?