Магический спецкурс
Шрифт:
От второй мысли отмахнуться оказалось сложней. Понравилась ли я ему? Было ли ему со мной так же хорошо, как мне с ним? Я, конечно, слышала, что мужчина свое удовольствие получает всегда, а женщина — как повезет, но удовольствие удовольствию рознь. Несмотря на все мои «свободные» взгляды, которые я однажды истерично излагала Норману, я во многом оставалась теоретиком и большим опытом похвастаться не могла. Что, если я показалась ему «бесчувственным бревном»? Недостаточно страстной, недостаточно смелой?
В следующую секунду меня бросило в другую крайность: а что, если он разочарован
На фоне этих внутренних сомнений вопросы вроде «А что дальше?» звучали в моей голове гораздо тише. Как ни странно, про перстень я не вспомнила вообще ни разу.
Я машинально потянула на себя тонкое одеяло, укрывшись до самого подбородка, и повернула голову к Норману. Он лежал на спине с закрытыми глазами, и только пока еще тяжелое, прерывистое дыхание выдавало, что он не уснул, едва все кончилось. Однако понять по его виду, что он сейчас думает обо мне, было нереально.
Я повернулась на бок, почти зарылась лицом в подушку и осторожно коснулась его плеча.
— Все в порядке?
Он открыл глаза и удивленно посмотрел на меня.
— В каком смысле?
— Ну… — растерянно протянула я, не зная, как сформулировать свой вопрос. — Ты не разочарован?
«Боже мой, — мысленно простонала я, — как же трудно, когда влюблена по уши. Говоришь ерунду, делаешь ерунду, в голове сумбур, в сердце вообще бардак».
Норман тоже повернулся на бок, глядя со смесью удивления и любопытства. Он подпер голову рукой и посмотрел на меня сверху вниз, и я едва удержалась от того, чтобы не натянуть одеяло до самой макушки.
— Разочарован — чем?
Я неловко пожала плечом, глядя куда угодно, только не ему в глаза.
— Тем, что… Как там Нот это сформулировал? Девочкой не была?
Секунды две он молчал, а потом тихо рассмеялся, неожиданно сгреб меня в охапку и поцеловал в висок.
— Таня, вообще-то я уже и сам давно не мальчик, чтобы обращать внимание на подобное.
Этот ответ меня заметно ободрил: желание свернуться эмбрионом и спрятаться под одеялом исчезло. Я с удовольствием вытянулась на постели, снова прижимаясь к сильному телу Нормана и кладя голову ему на плечо. Даже сейчас я ощущала едва уловимый аромат мяты и цитруса.
— Просто ты так злился, ревнуя к Ноту, — тихо заметила я. — Вот я и напряглась.
— Если бы ты предпочла мне Нота, я бы, пожалуй, действительно злился, — не стал отпираться он. — И не ревновать не обещаю. Но все, что было до меня, не имеет значения.
Я улыбнулась и решила не смешить его еще больше, спрашивая, понравилось ли ему заниматься со мной любовью. Предпочла просто наслаждаться моментом, в котором находилась: тишиной спальни, его размеренным — и иногда щекотным — дыханием у моего уха, едва ощутимыми прикосновениями пальцев, перебирающих мои волосы. Его теплом, его запахом. Ощущением покоя и уверенности, которые дарили его руки, обнимающие меня. Я рассеянно скользила кончиками пальцев по предплечью той, что лежала на моем бедре, чувствуя тонкие ниточки шрамов, оставленных когтями низшего. На левом боку у него тоже остался шрам. Воспоминания о том, как отчаянно он защищал меня, прокатились дрожью по всему телу. А ведь меня, возможно, все равно будут пытаться убить. И, защищая меня, он однажды может пострадать гораздо сильнее. Не говоря уже о том, что, если наш роман вскроется, у Ротта будет шикарный повод утащить его в Легион.
— Хреново, как ни крути… — пробормотала я.
Пальцы, перебиравшие мои волосы, замерли.
— Что именно? — голос прозвучал напряженно.
Я чуть отстранилась, чтобы видеть его лицо, коснулась щеки, на которой уже ощущалась щетина, и, ненавидя себя, сказала:
— Девушку себе ты выбрал неудачно. Мало того что я формально приравниваюсь к несовершеннолетним, так меня еще и убить пытаются с регулярностью три раза за семестр. И то и другое для тебя чревато проблемами.
Норман улыбнулся, неотрывно глядя мне в глаза, перехватил руку, которой я касалась его лица, и поднес к губам.
— Я выбрал ту девушку, которую хотел.
От этих слов потеплело на душе, но совсем оставить тему я не смогла.
— Но если о нас узнают, что тебе будет? Тебя арестуют?
— Нота ни разу не арестовали, — он пожал плечами. — Хотя я точно знаю, что у него были отношения и с девушками со спецкурса. Правда, к нему господин Ротт никогда не проявлял такого интереса, как ко мне. Но чтобы такое произошло, кто-то должен пожаловаться в Легион на мое поведение. Ты, твои родители или ректор. Меня не могут арестовать по заявлению других студентов или преподавателей. Именно поэтому слухи про наши отношения меня не очень пугали. Впрочем, если кто-то нас увидит, а потом пожалуется ректору, тот будет обязан донести в Легион.
Я помолчала, переваривая эту информацию. По всему выходило, что опасность невелика, но она существует. Мне не хотелось рисковать ни его свободой, ни тем более его жизнью. Но четыре месяца до конца семестра казались невыносимо долгим сроком.
— Уверен, что не хочешь подождать? — все же спросила я с замиранием сердца. Его риск был куда значительнее моего, а потому и решать стоило ему. И даже если эти четыре месяца покажутся мне бесконечностью, я предпочту подождать, чем подвергать его опасности.
Норман покачал головой.
— Не хочу, — отрезал он. — Я всю свою жизнь чего-то ждал. Осторожничал. Строил планы, которые так и не сбылись. Я больше не хочу ждать. Я хочу жить.
В его тоне была горечь, которая передалась и мне. Я поняла, что он имеет в виду. Вместо того чтобы открыто назвать Рону Риддик своей невестой, а потом и женой, он осторожничал и почти не виделся с ней. Вместо того чтобы однажды все-таки обрести с ней личное счастье, он потерял ее навсегда.
Неприятное ощущение, что я всего лишь замена, способ воплотить мечты, которые были разрушены Гордоном Геллертом, заставило меня передвинуться так, чтобы Норман больше не видел мое лицо. Не знаю, успел ли он заметить что-то. Никаких вопросов он задавать не стал.