Магическое перо
Шрифт:
— Что такое? — пробормотал он. — Что вы мне накапали в нос?
— Просто дала вам нюхательной соли, — успокоила она его. — Чтобы вы пришли в себя.
— Дайте мне поспать!
— Хорошо. Но сначала позвольте вас осмотреть, нет ли раны на голове. Не возражаете?
— Нет…
Девушка принялась ощупывать его голову.
— Ай! — вскрикнул он.
— Очень больно? — озабоченно спросила она. — Где именно?
— Да везде, куда вы только не притронетесь! Оставьте меня в покое! Без ваших снадобий и осмотров мне будет
— Но я просто хотела помочь.
— Не сомневаюсь, — проворчал он, морщась от головной боли.
Девушка отодвинулась от него и пересела подальше, прислонившись спиной к деревянной перегородке, отделявшей клетку от кабины водителя. Она явно старалась придать своему лицу напускное равнодушие. Хотя Хруч и не был большим знатоком женской психологии, он все-таки догадался, что на самом деле девушка едва не плакала от обиды. Почувствовав угрызения совести, Шешил приподнялся на четвереньки и подполз поближе.
— Прошу вас простить меня. Я был немного не в себе. У меня ужасно болит голова. Я совсем не хотел вас обидеть. Наоборот, мне следовало бы поблагодарить за помощь… — виновато проговорил Шешил.
Некоторое время девушка еще дулась, словно желая удостовериться, действительно ли он понял, как был не прав, нагрубив ей, а затем, похлопав по карманам своей куртки, вытащила какой-то крошечный пузырек.
— Это — от головной боли и общеукрепляющее, — сказала она. — Как раз для людей вашей комплекции.
Хруч покраснел, но пузырек взял.
— Принимайте три раза в день по две капли под язык. Но не больше. Это должно уменьшить головную боль. Хотя ума, конечно, не прибавит.
— Большое спасибо, — послушно кивнул он.
Оглядевшись вокруг, Хруч не мог не заметить, что другие перепуганные пленники, запертые в тюремном фургоне, удивительно похожи друг на друга и… на него самого! То есть были бы похожи, если бы Шешил не постригся и не побрился. Все они были приблизительно одних с ним лет, бородаты, с длинными, слегка поседевшими волосами или уже лысеющие. Ужасная догадка забрезжила в его сознании.
— Кстати, меня зовут Джил, — продолжала девушка. — И если уж кто кого и должен благодарить, то я вас. Вы спасли мне жизнь. Если бы не вы, женщина-воин наверняка бы меня прикончила.
— Возможно… — рассеянно пробормотал он, едва понимая, о чем она говорит.
Его мысль лихорадочно работала. Еще недавно он тихо-мирно трудился в саду и на огороде, занимался своей ботаникой. Скрещивал, культивировал водоросли, произрастающие на дне Мути. Потом какие-то два мутанта устроили подкоп, и он провалился под землю. Из-за них его выбросило в открытый мир. Теперь его разыскивают норанцы, которые хватают каждого, кто хоть немного похож на него. Неужели его участие в секретном исследовательском проекте так важно для Нораньи? Большинство людей вообще не считают ботанику серьезной наукой.
По правде сказать, он любил свою работу и, пожалуй, с радостью вернулся бы к своим растениям. Если бы не этот огромный прекрасный мир, который он увидел впервые в жизни. Ведь вернуться — означало снова стать пленником проекта и оказаться за Стеной!
Судя по всему, то, что он изменил внешность, сослужило ему хорошую службу. Солдаты до сих пор не узнали его, хотя и запихнули в тюремный фургон. И у него не было никакого желания признаваться, кто он такой на самом деле.
Джил вывела Хруча из задумчивости:
— А вас как зовут?
— То есть? — пробормотал он.
— Имя у вас имеется? Обычно у людей есть имя. Знаете ли, оно дается при рождении.
— Меня зовут… м-м-м… Панч Джессум!
— Рада знакомству с вами, Панч Джессум, — кивнула девушка, протягивая руку.
— И я очень рад… — Он уже успел забыть, как ее зовут.
— Джил, — весело напомнила девушка. — Джилспет Наратемус.
Шешил сердечно потряс ее руку, но все его внимание было по-прежнему поглощено другими пленниками.
Беднягам и в голову не могло прийти, что все они находятся здесь из-за него. Они понятия не имели, за что угодили в тюремный фургон… Может быть, как честный человек, он должен признаться, что он тот, кого ищут? Тогда его вернут туда, откуда он сбежал, а всех остальных отпустят? Он испытывал что-то вроде угрызений совести — другим приходилось страдать из-за него… Впрочем, он и сам не понимал, как относится к людям. Как к ним вообще нужно относиться? Раньше люди раздражали его — так как обычно лишь отвлекали от работы и мешали исследованиям.
Хруч приник к решетке, пытаясь разглядеть, что происходит снаружи. Двигатель тюремного фургона натужно тарахтел, выбрасывая в воздух клубы пара и дыма. Фургон катил вдоль берега, следом маршировал отряд солдат.
С одной стороны река, с другой — обрывистый, поросший травой и кустами глинистый берег со многими промоинами и углублениями. То тут, то там виднелись рыбацкие избушки, глядя на которые Хруч с грустью вспоминал, как чудесно было вчера в гостях, как радушные хозяева накормили-напоили его и уложили спать.
Сбоку на фургоне имелся раздвижной кран с люлькой, в которой сидел командир отряда — главный конвоир. Это было невеселое зрелище. Хруч перевел взгляд на небо, усеянное редкими клочьями облаков. Жаркое солнце ярко сияло в синеве. Вдали тянулась горная гряда.
Хручу припомнились слова коллеги Галлера, которые тот произнес за несколько недель до своей гибели, — о том, что все они пленники проекта, а стена вокруг сада настоящая тюрьма. Тогда Шешил только посмеялся над ним. Разве настоящие пленники проводят дни в таких прекрасных садах да еще занимаются такой важной научной работой? Это лишь меры безопасности, не более того. Однако последнее время Галлер был чем-то подавлен, недоволен результатами исследований и начальством.