Магиер Лебиус
Шрифт:
– Я жду вашего ответа, пфальцграф. А вот голем ждать не будет. Он уже получил приказ. Он работает. И, в отличие от обычного палача, не устает.
– У вас в Оберландмарке что же, не осталось уже обычных палачей? – с натугой выдавил Дипольд.
Лишь бы хоть что-то сказать.
Он крепко прижимал вилку под мышкой. Чувствуя холод металла и липкий жир. Не выскользнула бы. Не выпала бы…
– Нет, не осталось, – маркграф улыбнулся странной, непонятной какой-то улыбкой. – А зачем? Голем справляется с этой работой быстрее, надежнее. А его руки способны
Да, может быть, и способны, но… Но все равно. Ерунда все это. Наверняка ведь кровавая демонстрация с боевым големом в роли палача и с ванной в качестве эшафота затеяна исключительно ради него, Дипольда Гейнского. Ради письма, которое от него надеются получить. Проклятый Чернокнижник хочет произвести эффект, ошеломить, запугать, сломить, заставить подчиниться…
– Конечно, голем кромсает тела своих жертв не столь аккуратно, как профессиональный палач, – спокойно продолжал маркграф. – И уж тем более в искусстве умерщвления ему никогда не сравниться с мастером Лебиусом. Но не будем строго судить за это боевую машину. Не будем, а, колдун?
Маркграф повернулся к прагсбургскому магиеру.
– Как вам угодно, ваша светлость, – тот поспешно склонил свой капюшон.
– Вот видите, и колдун согласен. Пусть разделку тел голем ведет грубо и не очень качественно. Зато он с лихвой окупает качество количеством.
Количество казненных уже перевалило за полдюжины, когда Альфред Оберландский вновь обратился к Дипольду вкрадчивым голосом искусителя:
– У вас еще есть возможность спасти оставшихся, пфальцграф. Вы не передумали?
Спасти – но какой ценой! Пойти на поводу у маркграфа? Подписать бумагу, подписывать которую пфальцграф не собирался ни при каких условиях?
В этот раз Дипольд не ответил. Только отвел глаза.
Все кончилось с предсмертным хрипом последнего казненного. И что теперь? Что дальше?
Тишина. Пауза. Никто ничего не говорил. Все смотрели. На него смотрели.
Дипольд ждал. Пришло ли его время? Наступил ли его черед? Или еще нет? Несколько томительных секунд неопределенности.
– Значит, не желаете отписать батюшке? – с непроницаемым видом спросил наконец властитель Верхней Марки.
Дипольд стиснул зубы. Покосился назад. Через левое плечо. Только бы умереть достойно. Если из уст Альфреда прозвучит смертный приговор. Если стоящий за спиной пфальцграфа голем приведет приговор в действие. Если прямо сейчас, прямо здесь, прямо за столом… Дипольд глянул на кровавое месиво внизу. Если то же ожидает и его… Если припрятанная вилка ему уже не понадобится…
– Ну, до чего же вы все-таки упрямы, ваша светлость! – вдруг совсем незлобиво, а, как почудилось Дипольду, даже с удовлетворением констатировал Чернокнижник. Это было неожиданно и непонятно. – Погубить десять невинных человек! Наполнить целую ванну чужой кровью! И все это из-за нежелания пожертвовать несколькими каплями своей благородной кровушки для коротенького письмеца.
– Я кровь послов не проливал. – Дипольд угрюмо смотрел на маркграфа. Кажется, убивать его
– Своими руками – нет, – охотно согласился Альфред. – Но именно ваш выбор заставил сегодня умереть десятерых остландцев. Именно ваша непреклонная воля их погубила, дорогой Дипольд.
– Ты бы все равно не отпустил послов, – с ненавистью бросил пфальцграф. – Остаток жизни все они провели бы в клетках и…
– Вот именно! – перебил Чернокнижник. – Остаток ЖИЗНИ.
– В клетках, – устало повторил Дипольд.
– В клетках тоже живут. – Подумав, Альфред добавил: – Некоторое время…
– А потом? Что потом? Мастератория магиера?
– Это уже неважно. Может быть, для них, – маркграф кивнул вниз, на рассортированные куски человеческих тел, на загустевающую, покрывающуюся мягкой пенкой кровь в ванной – потом было бы предпочтительнее, чем сейчас… вы же не знаете наверняка, вы их не спрашивали. И уже не сможете. К тому же потом вы… лично вы, Дипольд, не имели бы никакого касательства к их судьбе. Теперь же – не льстите себе понапрасну – в смерти остландских послов повинны именно вы. В первую очередь – вы.
– Я как-нибудь справлюсь с этой ношей, – сквозь зубы заверил маркграфа Дипольд.
– Рад за вас. – Альфред улыбнулся так, будто в самом деле искренне радовался. – А если я сейчас распоряжусь вывести к голему Герду? Если прикажу и ее растерзать на ваших глазах? Эту несчастную девушку вы тоже обречете на смерть со столь же легким сердцем?
Дипольд промолчал. О дочери нидербургского бургграфа он уже успел позабыть. А ведь она тоже… Заложница… Пленница… Что ж, если придется выбирать между нею и письмом… У Дипольда хватит сил сделать и этот выбор.
– Наверное – да. Наверное – обречете. По глазам вижу. Или все же нет? А? – Маркграф внимательно смотрел на него.
Отвечать не хотелось. Ну не было никакого желания! И все же Дипольд ответил. Попытался ответить достойно:
– Если в тебе осталась хоть толика рыцарской чести, Альфред, ты не поднимешь руку на…
– Не подниму – не подниму, не волнуйтесь, пфальцграф, – перебили его. – Уже – нет. Герда-Без-Изъяна нынче слишком занята. У нее полно дел.
– Каких дел? – растерялся Дипольд.
– Важных, – криво усмехнулся Альфред. – Чрезвычайно важных дел в мастератории, отвлекать от которых мы девушку не станем.
В мастератории! Значит, Герда – уже… значит, ее – тоже… Лебиусу… Ну да, она ведь не столь важная персона, как сын курфюрста и будущего императора. С ней здесь долго не церемонились. Она и нужна-то была Альфреду, вероятно, лишь для благополучного возвращения из нидербургских земель. А теперь… Теперь – важные дела в мастератории. Бедняжка!
– Не расстраивайтесь, Дипольд. Быть может, вы еще повидаетесь с очаровательной дочерью нидербуржского бургграфа. Когда-нибудь потом. Позже. Не сейчас. А сейчас вам пора отправляться в свои… хм… покои. Жаль, очень жаль, что мы сегодня так и не смогли договориться.