Магистериум морум
Шрифт:
Фабиус коротко кивнул священнику, прошёл через круглый алтарный зал и скрылся за чёрным гобеленом, что отделял одну из особых комнат. Маг знал их все (церкви были устроены единообразно), и выбрал ту, что вела к клетками, где сидели вороны, опутанные волошбой. Эти птицы были способны лететь к заданной цели, не принимая пищи и не теряя направления, пока не падали мёртвыми.
Он выбрал одну из шести, самую крепкую, с мощным клювом, достал из клетки и посадил на руку, защищённую перчаткой. И тут же услышал приглушённые крики и шум. Неужто
Маг нахмурился, вспомнил про оставленного во дворе Фенрира, про мальчика, которого бросил на Кровавой площади, вручив ему повод чубарого…
Он быстро миновал короткий коридор, нашаривая свободной рукой магистерский амулет, и нырнул головой за занавеску, глянуть, что там, в алтарном зале? Не ломятся ли в него со двора бунтовщики?
Не увидев ничего особенного, маг с вороном на руке вышел в круглое нутро церкви, где крики стали ещё слышнее, подошёл к высоким дверям во двор, таясь, выглянул наружу.
Отец наш Стана! У церковной ограды столпилось уже столько орущей черни, что не видно было земли. Пестрота лиц, крики, сливающиеся в единый звериный рёв...
Фабиус потряс головой – искажённые гневом, лица казались ему похожими друг на друга. Они были изуродованы единой гримасой, печатью зла на челе. И мерзкий запах витал над ними: запах подступающей к горлу крови!
Как это вышло так скоро? Пока маг был на площади, призывы к бунту показались ему слабыми и беспомощными.
Фабиус сосредоточился, обостряя магическое зрение, машинально потянулся разумом к инкубу, и видение его улучшилось необычайно. Он заскользил по приблизившимся лицам и… отшатнулся. Ворон с шумом слетел с его перчатки, тяжело опустившись на мозаичный церковный пол.
В толпе взмётывались палки, к небу взлетали клочья пёстрой одежды. Фабиус молился и смотрел, снова давая окрепнуть демоническому зрению.
Теперь он был в самой гуще событий и видел, как на Кровавой площади жестоко убивали двоих. В плащах магов. Но фибул, указывающих на ранг, разглядеть было невозможно. Всё происходило слишком быстро. Люди топтали упавших ногами. Те, кому не досталось такой сомнительной удачи, разрывали в мелкие клочья брошенную в толпу одежду.
Фабиус смотрел.
Магистр не боялся смерти – он и раньше знался с ней накоротко. Но сейчас он тяжело дышал, пот тёк с висков, руки подрагивали.
Он видел! Видел зрением инкуба в толпе, среди мужчин и женщин, рыбаков и торговцев, плотников и бродяг… чертей, бесов и ещё какую-то трудно распознаваемую человекоподобную нечисть! Их лица двоились в глазах, но всё явственней через личины проступали рожи!
Адских тварей было много. Не меньше трёх или четырёх дюжин. Одетых в людские одежды, кричащих по-людски. Наверное, давно и славно живущих в тихом городе Ангистерне, городе трёх висельников!
Они были свои в нём. И лишь близость церкви, да колдовское зрение, данное магу Борном, позволили сорвать с тварей человеческие маски!
– Убей мага! – заорал вдруг кто-то длинно, гулко, протяжно.
И крик этот был колдовским, сильным, нечеловеческим. Он прозвучал из пустоты междумирья, разрезал воздух, как нож!
Толпа колыхнулась в такт ему и как заговорённая потекла на церковь, ломая ограду.
Фабиус оглянулся, ища пути к отступлению, и с изумлением узрел, как равнодушный и отрешённый, как ему и было положено, священник надвигается на него с топором!
Магистр оказался зажат между беснующейся толпой, готовой ворваться в церковь, и занесённым лезвием. Пальцы его сжимали амулет, но заклинанию нужно было время, а у него не было сейчас и мгновений.
Фабиус уклонился от удара, теряя дыхание, и понял, что не успевает…
«Аd modum!» – прозвенело в висках.
Детское заклинание, позволяющее творить по образу и подобию. Два слова, с помощью которых его сын, Дамиен, создал в колдовской башне саламандру.
Ворон!
Перчатка магистра ещё хранила тепло мощного тела колдовской птицы.
«По образу!»
Фабиус выкрикнул короткие детские слова заклинания и ощутил, как сгибается спина, судорогой сводит пальцы, обрастающие перьями.
Скорее же!
Занесённый над ним топор уже пошёл вниз, его было не остановить. Но внезапно сжавшаяся цель ускользнула, и рука священника запоздало дёрнулась следом за тенью образа, теряя суть среди раздвоившихся сущностей.
Закончи топор движение, и Фабиус погиб бы. Он ещё не стал полностью птицей, и суть его была размыта в привычном, человеческом контуре, становилась всё иллюзорнее, но она ещё была там. И удара ей было не пережить.
Однако рука служителя церкви дрогнула, и топор лишь скользнул по жёстким перьям крыла.
Боль обожгла правую руку магистра, хриплое жалкое карканье вырвалось из его горла.
Священник в недоумении подался вперёд, не веря, что можно вот так мгновенно, без подготовки изменить своё естество полностью. Он решил, что Фабиус дурачит его иллюзией превращения.
Служитель зашевелил губами, повторяя «Mors omnibus communis!» (Смерть неизбежна для всех!) – чтобы чары развеялись. Но уже видел, что заклинание бессмысленно, и оно лишь предваряло очередной удар топора.
Не дожидаясь полного перевоплощения, маг кинулся священнику в лицо, растопырив твердеющие когти!
Священник был опытным рубакой. Наверное, он служил когда-то воином или палачом. Однако летящий ворон – слишком лёгкая и скользкая цель. Топор лишь отбросил магистра на пол, и тот рухнул, вскочил и поскакал прочь, приволакивая покалеченное крыло и пытаясь взлететь.
Священник хмыкнул, сорвал плащ и изготовился накрыть им мага. Жалкие попытки птицы спастись, рассмешили его.
Но тут настоящий церковный ворон взмахнул крылами, взлетая, и с сипением и хрипом устремился служителю прямо в ухмыляющееся лицо!