Магистр дьявольского культа
Шрифт:
— Так ты завариваешь чай из этого?
— У меня их целая банка. Поделиться?
— Нет, спасибо. Прибери тут немного, и пойдём вместе кое-кого заберём. А чай можем попить в другом месте.
Словно что-то вспомнив, Цзинь Гуанъяо поправил ушамао, нечаянно задев спрятанную фиолетовую отметину на лбу. Сюэ Ян насмешливо бросил:
— Так что же с твоим лбом?
— Я уже говорил. Долгая история.
Цзинь Гуаншань всегда сгружал любые дела, простые и сложные, на плечи Цзинь Гуанъяо, а сам целыми днями предавался безудержному разгулу и пьянству, мог ночами не возвращаться
Привыкший к подобным ситуациям, Цзинь Гуанъяо хорошо представлял, где скорее всего можно найти Цзинь Гуаншаня. Цзинь Гуанъяо вошёл в изящную беседку, заложив руки за спину. Управляющая в главном зале с лебезящей улыбкой поприветствовала его, а сам он поднял руку, показывая, что в этом нет необходимости. Сюэ Ян походя умыкнул со стола для посетителей яблоко и, потерев фрукт об одежду на груди, впился зубами, а потом последовал за Цзинь Гуанъяо вверх по лестнице. Вскоре послышался смех Цзинь Гуаншаня и сразу нескольких женщин. Женщины щебетали:
— Глава Ордена, разве мой рисунок не чудесен? Разве цветок не кажется почти живым на моем теле?
— Что такого особенного в рисунках? Глава Ордена, взгляните на мою каллиграфию. Вам нравится?
Цзинь Гуанъяо ко всему этому давно привык. Он знал, когда ему можно появиться, а когда — нет. Он подал знак рукой Сюэ Яну и остановился. Сюэ Ян прищёлкнул языком, всем видом выражая нетерпение. Только он собирался спуститься обратно и подождать внизу, как вдруг услышал сиплый голос Цзинь Гуаншаня.
— Женщины… Поливайте цветы, пудрите личико, поддерживайте свою красоту — и полно вам! Какая ещё каллиграфия? Глупости всё это.
Женщины хотели чем-нибудь понравиться Цзинь Гуаншаню, но после этих слов наверху воцарилась неловкая тишина. Цзинь Гуанъяо тоже вдруг замер.
А потом одна из женщин хихикнула.
— Но я слышала, что в одном из борделей Юньмэна была талантливая женщина, которая очаровала весь мир своими стихами и песнями… цитра, шашки, каллиграфия, рисование — она умела всё!
Цзинь Гуаншань, очевидно, был мертвецки пьян. Хмель слышался даже в его запинающемся голосе.
Он пробормотал:
— Это… всё неправильно. Теперь-то я понял. Женщины не должны тратиться на эти бессмысленные занятия. Прочитавшие пару-тройку книг женщины всегда думают, что находятся на ступень выше других девиц, у них и запросов больше, и мыслят они нереалистично, потому и хлопот приносят немерено.
Сюэ Ян облокотился на окно и жевал яблоко, краем глаза посматривая на улицу. Улыбка Цзинь Гуанъяо застыла, а прищуренные глаза не двигались.
Наверху женщины со смехом согласились. Словно вспомнив что-то из прошлого, Цзинь Гуаншань пробормотал себе под нос:
— Если бы я выкупил её и забрал в Ланьлин, ещё неизвестно, с чем она привязалась бы ко мне в следующий раз. Так что сидела бы на месте и не высовывалась. С ее данными она могла пользоваться популярностью еще пару лет, уж как-нибудь заработала бы на остаток жизни. Для чего ей понадобилось рожать ребенка, сына шлюхи? На что она вообще надеялась…
Женщина спросила:
— Глава Ордена Цзинь, о ком вы говорите? Какой сын?
Цзинь Гуаншань во хмелю пробормотал:
— Сын? А, не напоминай.
— Хорошо, не будем!
— Если вам не нравится, когда мы пишем и рисуем, Глава Ордена Цзинь, тогда мы не будем писать и рисовать. Давайте сыграем во что-нибудь другое?
Цзинь Гуанъяо тридцать минут простоял на лестнице, а Сюэ Ян те же тридцать минут смотрел в окно. Наконец, смех наверху стих.
Цзинь Гуанъяо обернулся со спокойным выражением на лице и медленно начал спускаться по ступеням. Увидев это, Сюэ Ян выкинул на улицу огрызок от яблока и вразвалку последовал за ним.
Какое-то время эти двое шли по улице бок о бок. А потом Сюэ Ян вдруг громко расхохотался.
— Ха-ха-ха-ха-ха-ха, чёрт, ха-ха-ха-ха…
Цзинь Гуанъяо остановился и холодно спросил:
— Над чем ты смеёшься?
Сюэ Ян схватился за живот от смеха.
— Тебе бы тогда зеркало, чтобы ты на своё лицо посмотрел. Эта гадкая улыбочка… Такая, мать его, фальшивая, что меня чуть не стошнило.
Цзинь Гуанъяо недовольно фыркнул.
— Да что ты знаешь, мелкий хулиган? Человек должен улыбаться, насколько бы фальшивой ни была улыбка, насколько бы тошно ему ни было.
Сюэ Ян лениво ответил:
— Сам напросился. Если бы кто-то осмелился сказать, что меня вырастила шлюха, то сначала я бы нашёл его мать, надругался бы над ней пару сотен раз, потом вытащил из дома и бросил в бордель, чтобы там уже другие пользовались вдоволь. А потом можно было бы обсудить, кого там из нас вырастила шлюха. Всё просто.
Цзинь Гуанъяо тоже усмехнулся.
— Я уж точно не могу поступить столь безрассудно.
— Ты не можешь, а я могу. И я совсем не против проделать всё это за тебя. Дай только знак, и я поимею их всех вместо тебя, ха-ха-ха-ха-ха…
— Не стоит. Побереги силы, молодой господин Сюэ. Ты свободен через пару дней?
— Разве мне не придётся подчиниться в любом случае?
— Отправишься со мной в Юньмэн и приберёшь одно место. Да почище.
— Пословица гласит, что если за дело берётся Сюэ Ян, в живых не остаётся даже курицы или собаки. Ты всё ещё не уверен в том, насколько чисто я работаю?
— Не припомню, чтобы мне приходилось слышать такую пословицу.
Наступила ночь. Вокруг было тихо, на улице задержались лишь редкие прохожие. Двое разговаривали, проходя мимо небольшого прилавка. Торговец, который как раз удручённо приводил в порядок стол, поднял голову и с криком отпрыгнул назад.