Магистр дьявольского культа
Шрифт:
К тому же, ученики встретились в Юэ Яне; Вэй У Сянь и Лань Ван Цзи также пришли в Шу Дун из Юэ Яна. Создавалось впечатление, будто кто-то намеренно сбивал юношей с толку и вел их на встречу с мужчинами.
Увлечь кучку неопытных учеников в опасное место и стравить их с разъяренной конечностью мертвеца – разве не схожая уловка использовалась в случае с деревней Мо?
И все же главная загвоздка состояла не в этом. Сейчас Вэй У Сянь больше всего опасался, что… Стигийская Тигриная Печать находится в пределах города И.
Несмотря на то, что Вэй У Сянь очень не хотел допускать такой возможности, подобное объяснение было
Неожиданно Лань Сы Чжуй, сидевший на корточках у печи и раздувавший огонь, поднял голову: «<i>Учитель Мо</i>, мне кажется, каша уже готова».
Вэй У Сянь, оторвавшись от размышлений, прекратил помешивать отвар, взял миску, недавно помытую Лань Сы Чжуем, и попробовал с лопатки немного каши: «Готово. Идите и дайте каждому отравленному по одной миске».
Получив свою порцию и едва набив рот кашей, Лань Цзин И тут же принялся плеваться: «Это что, яд?!»
Вэй У Сянь ответил: «Это не яд, а противоядие! Каша из клейкого риса».
Лань Цзин И сказал: «Во-первых, я не знаю, с чего ты вдруг считаешь клейкий рис противоядием, а во-вторых, я никогда в жизни не ел такой острой каши!»
Остальные юноши, уже успевшие отведать своих яств, наперебой закивали, обливаясь горючими слезами. Вэй У Сянь задумчиво погладил подбородок. Он вырос в Юнь Мэне, а люди из этой местности всегда отличались особой устойчивостью к специям, однако пристрастие Вэй У Сяня к острой пище не поддавалось никакому описанию. Каждый раз, когда его приставляли к кухне, еда выходила настолько жгучей, что даже Цзян Чэн швырял миску на пол и бранился на чем свет стоит. Вэй У Сянь по какой-то неведанной причине никак не мог удержаться от того, чтобы не добавить еще одну ложечку приправы, а потом еще, и еще. Похоже, что и на этот раз он дал волю рукам. Из чистого любопытства Лань Сы Чжуй взял миску и набрал в рот каши. Лицо его тут же покраснело, а из глаз потекли слезы, однако он сжал губы, стерпел и не стал плеваться, попутно подумав: «Вкус настолько ужасен… что мне почти кажется, будто я пробовал подобное раньше».
Вэй У Сянь изрек: «Все лекарство в больших дозах яд. А специи заставят вас пропотеть, и так вы скорее исцелитесь».
Вздохи, полные недовольства, выдавали в юношах недоверие, тем не менее, они со страдальческим видом расправились со своими порциями, при этом щеки их зарделись, а лбы покрылись испариной, словно сама смерть нависла над ними. Вэй У Сянь не мог не заметить: «Вот видите, ничего страшного, верно? Хань Гуан Цзюнь ведь тоже из Гу Су, но он весьма спокойно относится к специям. Почему же с вами не так?»
Лань Сы Чжуй ответил, прикрывая рот ладонью: «Нет, Учитель. Хань Гуан Цзюнь не переносит приправ. Он никогда не ест острую пищу…»
Вэй У Сянь на секунду растерялся: «Вот как...»
Но Вэй У Сянь совершенно точно помнил, что в своей прошлой жизни, еще до предательства Ордена Юнь Мэн Цзян, он один раз встречался с Лань Ван Цзи в И Лине. В те годы все уже резко осуждали Вэй У Сяня, но все же до всеобщего рвения его уничтожить дело пока не дошло, поэтому у него хватило совести как ни в чем не бывало позвать Лань Чжаня на ужин, чтобы вместе предаться воспоминаниям. И тогда все блюда, заказанные Лань Ван Цзи, содержали большое количество <i>сычуаньского перца</i>, поэтому Вэй У Сянь всегда считал, что их вкусы относительно приправ совпадают.
Однако, поразмыслив над этим сейчас, Вэй У Сянь не припомнил, касался ли Лань Ван Цзи вообще своих палочек. Впрочем, он еще тогда забыл, что сам пригласил Лань Ван Цзи отобедать, и в итоге тот заплатил за них обоих, вот почему запамятовать подобную мелочь было вполне в духе Вэй У Сяня.
Сам не зная отчего, но он вдруг очень-очень сильно захотел увидеть лицо Лань Ван Цзи.
«Учитель, учитель Мо!..»
«Хм?» - Вэй У Сянь, наконец, очнулся от своих мыслей. Лань Сы Чжуй прошептал: «Дверь пожилой дамы… отворилась».
По комнате гулял непонятно откуда возникший зловещий ветер, то приоткрывая, то закрывая дверь в каморку старой женщины. В щелке виднелась сгорбившаяся тень, в расплывчатом мраке сидящая за столом. Вэй У Сянь дал юношам знак оставаться на своих местах и в одиночестве направился в комнату.
Тусклый свет масляной лампы и свечей из главной комнаты просочился в ее каморку. Пожилая дама сидела, низко наклонив голову, и словно не замечала, что к ней кто-то вошел. Похоже, она занималась рукоделием: на коленях ее лежала ткань, туго растянутая на пяльцах, а окостеневшие руки негнущимися пальцами прижались друг другу, будто силясь продеть нить в иглу.
Вэй У Сянь присел за стол рядом с ней: «Хозяйка, почему мы бы вам не зажигать лампу, когда вы вставляете нитку в иголку? Позвольте мне помочь».
Он взял работу из ее рук – нить с легкостью прошла сквозь ушко. Затем он передал иглу пожилой даме и, как ни в чем не бывало, вышел из ее комнаты, плотно притворив за собой дверь: «Вам незачем туда заходить».
Цзинь Лин полюбопытствовал: «Ну что, тебе удалось разглядеть, жива эта карга или же нет?»
Вэй У Сянь ответил: «Не называй ее каргой, это очень невежливо. И пожилая дама – <i>живой мертвец». </i>
Юноши переглянулись, а Лань Сы Чжуй спросил: «Что такое «живой мертвец»?
Вэй У Сянь объяснил: «Ее тело мертво от макушки до самых пят, но на самом деле она жива. Вот что такое «живой мертвец».
Цзинь Лин поразился: «Так значит, она все еще жива?!»
Вэй У Сянь спросил: «Вы заглядывали внутрь?»
«Да».
«Что вы видели? Что она делала?»
«Вдевала нить в иглу».
«У нее получалось?»
«Нет…»
«Правильно. Она не может вдеть нить в иглу, потому что мышцы покойников деревенеют и не способны выполнять столь сложные действия, их суставы практически не гнутся. А следы на ее лице – это не старческие пятна, а трупные>. Она даже обходится без пищи, дыхание – единственное, что делает ее живой».
Лань Сы Чжуй пролепетал: «Но… Но пожилая дама находится уже в довольно преклонном возрасте. А многие старые женщины слабы глазами и не могут вдеть нить в иглу».
Вэй У Сянь ответил: «Вот поэтому я и помог ей. Кстати, а вы заметили еще кое-что необычное? С тех самых пор, как мы постучались к ней и вплоть до нынешней секунды, она ни разу не моргнула».
Юноши один за другим заморгали, а Вэй У Сянь продолжил: «Живым людям необходимо моргать для того, чтобы уберечь поверхность глаза от пересыхания. Мертвые же, напротив, в подобном не нуждаются. Или, в момент, когда я взял у нее иголку, кто-нибудь обратил внимание, каким именно образом она взглянула на меня?»