Магистр ордена Черный орел. Книга первая
Шрифт:
На следующий день, она как обычно взяла поднос и спустилась в подземелье. Но тот, кого она увидела в камере, совсем не был похож на колдуна.
– Не может быть, – оторопело прошептала Кара, ставя перед ним поднос.
– Чего именно не может быть? – улыбаясь, спросил он.
– Тебе не дашь больше сорока!
– Мне значительно больше, – заверил Сэнджел.
– Сколько?
– Да, уже за пятьсот перевалило, – задумался он, – точно не помню.
– Неужели так много?! – недоверчиво спросила Кара.
– Можешь считать, что мне сорок, – благосклонно разрешил Сэнджел, принимаясь
Кара смотрела, как он ест, и не могла оторвать восхищенного взгляда.
– Ты, наверное, очень много знаешь, – почти прошептала она.
– Достаточно, – согласился Сэнджел. – Но чтобы узнать тоже самое, не обязательно жить так долго.
– А сколько?
– Хватит и простой человеческой жизни, – равнодушно произнес он, бросая ложку в быстро опустевшую миску.
Кара разочарованно отвела взгляд.
– Тебе легко говорить, – протянула она. – Ты за свою жизнь столько всего видел.
– И одну четвертую часть этой жизни я испытываю ни с чем не сравнимое счастье, наблюдая за движением плесени на окружающих нас в данный момент стенах! – театрально закатив глаза, торжественно заявил Сэнджел. – Если хочешь, присоединяйся, может, тоже чего-нибудь узнаешь.
– Издеваешься?..
– Да нет, от чего же! Могу даже уступить свое место, – зло бросил он, и Каре вдруг стало неуютно рядом с ним.
Быстро вскочив на ноги, она выбежала из камеры и заперла дверь. Какое-то время было тихо, потом колдун неожиданно взвыл, и сразу же что-то с металлическим грохотом ударилось в каменную стену.
Кара безмолвно поднялась из подземелья, направляясь на кухню. Проходя мимо широкой мраморной лестницы, ведущей на второй этаж, она остановилась.
Подниматься наверх было запрещено. Но все же, не отдавая себе отчета в том, что собирается сделать, Кара ступила на первую ступеньку, за тем на вторую, третью, четвертую…
Тридцать три. Она насчитала тридцать три ступени. Теперь перед ней лежал широкий темный коридор, прорезающий своими ответвлениями весь замок. Кара несмело пошла вперед. Спустя несколько шагов, она заметила видневшуюся в конце коридора распахнутую настежь дверь. Кара свернула с прямого пути, направилась к двери.
За дверью оказалась сравнительно небольшая комната, стены заслоняли старые выцветшие гобелены, возле большого камина стояло кресло, чуть поодаль бельевой шкаф, а у стены, напротив большого витражного окна, дубовая кровать, под пыльным бордовым балдахином. Кровать была разобрана: бывшие, видимо, когда-то снежно-белыми простыни посерели от пыли и времени, такие же серые подушки измяты, а большое пуховое одеяло слежалось и большей своей частью покоилось на полу. Кара подошла ближе к кровати, из-под одеяла торчал уголок книги, которую девушка незамедлительно взяла в руки. Усевшись на край кровати, Кара открыла ее. Листы покрывал чей-то ровный почерк, но слова казались совершенно не знакомыми, а в некоторых местах прерывались, уступая место странного вида рисункам и непонятным символам. Кара просмотрела несколько страниц, но ничего не менялось: все те же незнакомые слова, знаки, символы. Не желая терять зря время, она нашла последнюю исписанную страницу.
Вверху страницы чернели незнакомые слова, но
Запись гласила следующее:
"Все! Больше не могу, надоело… а его все нет…
Почему он так долго? Четвертый же день заседают!.. а говорил, что управится быстро. Ну, что можно так долго обсуждать?!
Не хочу! Не хочу больше ждать!..
Сколько можно?
Может, Кевила поискать?.. Нет, бесполезно! Этот не появлялся с самого дня схватки. Он даже на его голос не откликается. Наверно, вернулся в мир мертвых… жаль, он был неплохим собеседником…
Ну, когда же вернется Сэндж…"
Запись прервалась. Кара потрясенно еще раз все перечитала.
Сомнений не оставалось, все это написала та девушка, которую сожгли на костре. Эта запись – последнее, что она написала в своей жизни. Она писала это, ожидая возвращения Сэнджела.
Кара поджала под себя ноги и одну за другой принялась внимательно просматривать каждую страницу. Все было так, как она и думала: в некоторых местах странные тексты неожиданно прерывались размышлениями хозяйки книги. Среди этих размышлений было много пространных описаний, но попадались и довольно занятные.
"Сегодня утром, когда я принесла ему чай, он почему-то назвал меня Фий-Этт, а я, сперва, даже и не обратила внимания. В комнате кроме нас никого не было, так что, думаю, он мог назвать меня как угодно, но я все равно бы откликнулась…
Это что-то значит… быть может, я даже делаю какие-то успехи…
Не знаю, а может, ему просто надоело мое старое имя?
Арамина – звучит как-то длинно и посредственно…"
А чуть раньше была еще более странная запись:
"Нет! Вы только подумайте, сидит, вот, и смотрит. Недовольный, даже фыркает от злости! Ну, подумаешь, убраться мне захотелось, что тут такого? Захлебнуться же можно в этакой пылище! Но нет, насупился, глядит исподлобья… Хотя сам мог бы просто пальцами щелкнуть и бац, ни пылинки!… Но, мы же не тратим энергию по пустякам!…
Может чернильницу в него кинуть?.. Нет, увернется. Да и зачем добавлять к этой грязи еще и чернильные пятна?..
Какой он смешной, когда сердится…
Ух, ты, какой подозрительный! Уж и посмеяться мне нельзя…
Зря смеялась, совсем обиделся. Ушел, даже не сказал ничего. Сердится…
Надо идти мириться, иначе спать мне сегодня одной!…"
Дальше Кара читать не стала. Щеки ее неожиданно залила краска, будто она подглядывала за кем-то в замочную скважину. Аккуратно закрыв книгу, она положила ее на прежнее место, встала и спешно ушла.