Магистр ордена Святого Грааля
Шрифт:
А душой заговора, тем самым G., оказался не кто иной, как князь Гагарин. Увы, не удалось захватить его живым; должно быть, чувствуя, что раскрыт, он принял накануне яд. Оставил после себя лишь тысячи листов безумного конституционного бреда.
Зато ныне, когда заговор обезглавлен и моими силами идет тушение последних его искорок, безопасности Вашего Величества уж ничто более не грозит.
Также представляю Вашему Величеству уточненный список ущерба от водной стихии.
Прочел в «С.-Петербургских ведомостях>>, что 140-пудовый африканский единорог, испив ведро русской водки, вследствие отравления всего, организма немедля отошел в мир иной.
Призываю тогда с себе князя Вербицкого, славного своей приверженностью к Бахусу, и говорю ему: «Что, князь, в состоянии ли вы осилить полведра сего крепкого русского напитка?» Сошлись окончательно на том, что полведра — это навряд ли, а вот четверть он осилит без большой угрозы для своей жизни.
Тогда, рассмеявшись, говорю:
«В таком случае, князь, должны вы иметь вес более тридцати пяти пудов; в вас же, сколь я понимаю, от силы шесть. Как же вам удается после своих возлияний выжить?»
Любопытен был и ответ князя:
«Однако ж я не единорог!»
(Для передачи графу Палену)
Тут пропечатана сообщение вдовы генерала Врангеля. Что ж, сам-то генерал, выговора моего не вытерпев, тотчас и помер? Хорош вояка! Выговора не может перечесть. А когда, случись, вражеская картечь хлестать по нем станет?..
Вполне правильно, что помер.
Да и Врангельша его хороша. Шельму свою драгоценную именем якобинца Марата назвать!
Какой ей по вдовству назначен пенсион? Дайте мне на подписание. Если чересчур много, поправлю.
— —
Что этим газетным писакам про уральский бунт поминать? Еще собираются историю про какого-то капитана Миронова пропечатать.
Воспретить сие не менее как на 30 лет, слово же «бунт» с сего дня считать непечатным.
Владельца газеты подвергнуть выговору, саму же газету — штрафу в 500 рулей.
— —
Подвергнуть также выговору начальника полицейской части. Что они мне двух Штраубе изловили? Один к тому же старик, а другой беглый каторжник. Я того фон Штраубе видал: вполне молодой человеку и язык у него вполне на месте.
Если он у кого и не на месте, так снова же у газетного писаки, что порочит благородный рыцарский орден, возглавляемый мной. Хозяину этой газеты также выговорить и раскошелить его в пользу претерпевших от потопа на 1000 рублей.
Однако же, Гагарин каков!..
А вот Извольского, хоть и злодей, мне жаль немного: на парадах лучше всех держался в седле…
Фон Штраубе же — настоящего! — найти да по-тихому допросить. О том, что скажет, донести лишь мне одному.
Граф!
Поздравляю Вас с успешным раскрытием заговора!
Видите, никто не верил в мои подозрения, только мы с Вами. Выходит, мнению только двоих в нашей империи можно целиком доверять.
Что-то не слышу о предложении Зубова кутайсовской сестре. Поторопите его.
А за остальное искренне благодарю Вас. Теперь спокойствие мое возросло стократно.
Каков, однако, Гагарин! Жаль, что не попался к нам с Вами в руки живым!.. Распорядитесь, чтобы похоронили, как должно хоронить самоубийц, — без отпевания, за кладбищенской чертой.
Посылаю также свои ремарки, сделанные мной по прочтении газет. Примите к сведению и сделайте все, как я там сказал.
P.S. За взятие беглого каторжника поощрить семеновского подпоручика Двоехорова произведением его в поручики — таков мой ему будет подарок к свадьбе.
Ваше Императорское Высочество! Простите великодушно, что вынужден к Вам обращаться, да еще таким странным путем!
Не столь давно Вас посетил мой друг мальтийский рыцарь барон фон Штраубе. Однако вслед за тем на него началась истинная охота, и жизнь его многократно подвергалась самой прямой угрозе со стороны неизвестных злоумышленников.
Зная о Вашем рыцарском сердце, лишь в Вас одном вижу надежду на его спасение.
Умоляю, окажите моему другу, подлинному рыцарю, свое высокое покровительство!
Преданный Вашему Императорскому высочеству,
Милостивый государь!
Извольте напечатать у себя в завтрашнем выпуске эти строки, ни в коем случае не меняя ни одного слова: