Магия цвета ртути
Шрифт:
Мелиобар кивнул.
— Да, это правильно. И кто знает, может быть, собрав такую жатву, получив столько мертвецов, она навсегда оставит меня в покое. Да, отец, и тебя! Разумеется, и тебя. Я опять не забыл о тебе.
— Именно, — закивал принц, видимо выслушав очередное замечание короля. — Как хорошо, что ты мигом дошел до самой сути. Вообще-то я подумывал о том, чтобы королевским указом обязать их всех покончить с собой. Да, это было бы замечательно, но, увы, не на всех наших подданных можно положиться, а достаточно лишь нескольких примеров неповиновения, чтобы
Принц внимательно выслушал ответ и удовлетворенно кивнул:
— Я так и знал, что получу от тебя мудрый совет. Задача, похоже, будет не из легких, но дело того стоит. Я начну прямо сейчас, не откладывая.
На его лице появилось рассеянное выражение, потом он помрачнел.
— Как бы мне хотелось, чтобы это произошло уже завтра. Завтра День свободы. Свободы? Какая свобода может быть у такого человека, как я, загнанного в угол? Они будут маршировать на параде, несчастные глупцы. Хуже того, изменники, укрывающие между собой смерть! Я на все согласен, лишь бы вырубить этот лес!
Он улыбнулся неподвижному телу отца.
— Да, хорошо бы сделать все это завтра.
26
Утро в Валдарре, вступившее в свои права, было солнечным и теплым. Лишь редкие белоснежные облака проплывали по безмятежному небу, словно айсберги по ослепительно синему морю без берегов.
На балконе особняка знаменитого певца Куч устроил небольшое представление перед собравшимися. Кинзел, Таналвах и дети должны были оценить, чему научил Феникс будущего искателя.
— Вон, смотрите. — Юноша указал на три фигуры, прогуливавшиеся по улице, — мужчину и двух женщин. — Он настоящий, а спутницы его — фантомы. И вон та птица, на крыше, — это тоже иллюзия.
— Поразительно! — воскликнул Кинзел. — Мне бы в жизни не обнаружить разницу.
— Ты, конечно, можешь сомневаться...
— Что ты, Куч, — с улыбкой заверила парнишку Таналвах, — мы тебе верим.
— А как насчет этого? — пискнула Лиррин, ткнув пальцем на шнырявшее по балкону соседнего здания существо, похожее на большого гремлина. Тег, вытаращив глаза, оторопело наблюдал за ним.
— Не бойся, дорогая, — сказала ей Таналвах. — Мы и без Куча видим, что это фантом. То есть, конечно, не видим: мы просто знаем, что настоящих гремлинов не бывает, а если такой появляется, то он представляет собой не что иное, как магическую иллюзию. А вот Куч видит, что вещь или существо магические, даже если они кажутся самыми обыкновенными.
Лиррин и Тег внимательно слушали ее, удивление было написано на их пухлых, сиявших здоровьем и беззаботностью личиках.
— Я
— Я тоже, — кивнула Таналвах.
— Можешь ты объяснить, как это у тебя получается? — спросил певец. — Главное, что ты для этого делаешь? Если, конечно, это не связано с какой-нибудь мрачной тайной.
— Тайн тут никаких нет, но объяснить природу «искания» непросто, потому что многое происходит... инстинктивно, что ли? Мое обучение — это скорее не приобретение каких-то конкретных знаний, а обострение того самого инстинкта. Тем не менее, о теории искания я рассказать могу.
Мне бы очень хотелось послушать. Давайте присядем.
Взрослые вернулись к столу, тогда как дети побежали играть в свою комнату.
— Не шумите и смотрите ничего не сломайте, — крикнула Таналвах им вдогонку.
— Да, тетушка Таналвах! — в один голос отозвались они, громко топая по лестнице. Через минуту донесся звук захлопнувшейся двери.
— Не думаю, что им интересны взрослые разговоры, — пояснила улыбающаяся женщина.
Они наполнили свои бокалы густым фруктовым соком.
— Ну и как это работает? — повторил свой вопрос певец.
— Я всего лишь новичок и, боюсь, на все вопросы ответить не смогу.
— Это ты рядом с Фениксом новичок, а по сравнению с нами знаешь очень много.
— Ладно. — Куч сделал глоток. — Вообще-то искусство искателя основано на тех же принципах, что и вся магия. Кто знаком с ее основами, легко поймет все остальное.
— Не забудь, ты говоришь с теми, для кого эти твои «основы» — темный лес.
— Как и для большинства людей. Это понятно: зачем им такие знания. Не каждый может стать чародеем. Короче говоря, следует иметь в виду, что, поскольку система полагается на инерцию веры, магия есть повседневная реальность.
— Сильно сказано, — усмехнулся Кинзел, — я, например, окончательно запутался.
— Я тоже ничего не поняла, — поддержала его Таналвах. — Боюсь, Куч, мы не слишком сообразительны.
— Да при чем тут сообразительность! Я ведь не разбираюсь в том, чем занимаетесь вы, ни в твоем пении, Кинзел, ни в... — Юноша посмотрел на Таналвах и, почувствовав смущение, закашлялся, а затем торопливо предложил: — Может быть, я попытаюсь изложить вам все так, как рассказывал мне Домекс, мой учитель?
Кинзел и Таналвах переглянулись, обменявшись тайными улыбками.
— Он говорил, что наше восприятие магии немного похоже на то, как, должно быть, зародилась речь.
Видимо, на лицах слушателей опять отразилось полнейшее непонимание, поскольку парнишка торопливо добавил:
— Это совсем просто. Представьте себе глубокую древность, когда наши предки были до крайности примитивны.
— Это что, еще до основателей? — поинтересовалась Таналвах.
— Думаю, после. Но точно никто не знает. Все, связанное с основателями, — настоящая тайна, покрытая мраком. Нам даже неизвестно, были ли они людьми в том смысле, какой вкладывается в это слово сейчас.