Магия и культура в науке управления
Шрифт:
После того, как договоренность достигнута, можно перейти и к оставшимся от первого торга объемам работ, назвать их все и сказать:
– Я готов вас взять грузчиками и платить, но чтобы платить, мне нужно заработать для этого деньги. Это значит, что все работы должны быть выполнены. Если вы свою часть сделаете, а дальше дело зависнет, то мы без денег. Все. Это понятно?
– Само собой, – отвечают они.
– С другой стороны, я не могу вас заставить делать что-то сверх договора, потому что это уже подвиг. Но я могу предложить дополнительную оплату. Если возьметесь, конечно. В любом случае, это единственный способ у меня заработать.
Соответственно, работники будут вынуждены или отказаться от работы совсем, или взяться за весь необходимый
Мудрый Хозяин работы бережет работников и ни в коем случае не позволяет им перерабатывать по собственному желанию, даже терять Дыхание. Любая переработка, любая потеря Дыхания означает, что работник намеренно надрывается, чтобы потом затребовать с тебя оплату Подвига.
И любой, даже самый преданный из работников, с неизбежностью однажды предъявит тебе все счета за переработки и Подвиги, которые у него накопились. И предъявит по гораздо более высокой цене, чем ты сам оплатил бы их, потому что именно в тот миг эта плата будет для тебя очень дорога. Самовольные Подвиги очень невыгодны Хозяину.
И только кажется, что переработки можно не замечать. Это все равно, как не замечать долги. Для того, чтобы противостоять своему знанию о долге, нужно заплатить кусочком своей души, который ты должен отдать, чтобы запечатать это знание где-то поглубже в своем сознании таким образом, чтобы оно не беспокоило себя. В итоге душа твоя, вместо того, чтобы наслаждаться жизнью, будет круглосуточно и круглогодично работать сторожем у твоих долгов.
Все это – психологическая механика магии человеческих взаимоотношений.
Глава 3. Возможность постановки экспериментов в Культурно-исторической психологии
Психология, в своем стремлении стать точной наукой, давно взяла, как ей кажется, на вооружение эксперимент. На самом деле то, что известно нам как психологические эксперименты, до последнего времени было по преимуществу экспериментами психофизиологическими, а по сути и вообще физиологическими, потому что требования к их проведению были заимствованы из естественных и точных наук. А это значит, что в основе подобных экспериментов должно быть нечто, что фиксируется приборами. А это как раз почти невозможно в отношении собственно психологической части экспериментов (Изложенный далее подход к эксперименту в гуманитарных науках, на мой взгляд, является естественным развитием появившегося в русской антропологии в последнее десятилетие стремления «сознательно включать исследователя в “пейзаж” изучаемого общества». Я считаю это основополагающей чертой новой русской антропологии, а себя – сторонником этой школы, расширяющей ее в культурно-историческую психологию.
Представление об этом подходе можно получить из работ О. Христофоровой, А. Пондопуло, А. Сагалаева, И. Октябрьской и др.).
Что же касается культурно-исторической психологии и вообще наук о духе, гуманитарных наук, к которым относятся и этнография с антропологией, составляющие значительную часть инструментария культурно-исторической (КИ) психологии, то тут прочно утвердилось мнение о невозможности экспериментов.
Высказывалось оно неоднократно на протяжении всех споров о двух путях развития науки вообще. То есть о пути естественнонаучном и пути культурно-историческом. Показателем очевидности и неоспоримости этого мнения являются слова одного из столпов современной антропологии, основателя школы структурного анализа французского академика Клода
Что называется, маэстро дал маху. Это заявление сделано в самом начале шестидесятых, когда вовсю разворачивались кросс-культурные эксперименты в культурно-исторической психологии. И вообще, все последующие десятилетия – это время поиска и постановки методологических основ эксперимента в общественных науках. Не буду перечислять лишних имен, а желающих отошлю к работам Майкла Коула и Стенли Милграма (Коул М., Скрибнер С. Культура и мышление. – М.: Прогресс, 1977; Милграм С. Эксперимент в социальной психологии. – СПб. Питер, 2000).
Леви-Стросс, наверное, великий антрополог. Но многие последующие исследователи пеняли ему за то, что он недостаточно методичен. Работы Стросса, безусловно, захватывают и дают совершенно новый взгляд на антропологию. Но все же они во многом поэзия, произведения искусства, а не строгой науки, несмотря на его потрясающую способность к систематизации.
Вот и в вопросе о возможности экспериментов в гуманитарных науках я усматриваю такую же непоследовательность. Тут, правда, следует оговориться. Стросс ни в одной из известных мне работ так и не заявит, что ошибался в вопросе об эксперименте в гуманитарных науках. Это место оказалось для него очевидностью, за которую он так и не смог заглянуть. Но он был великим исследователем и уже в ближайшие годы после этого заявления создал работы, которые, в сущности, опровергают его. И опровергают так, что дают методологические основания для построения совсем другой антропологии, а вместе с ней и культурно-исторической психологии. Попробую показать это.
Прежде всего, что такое эксперимент? Ведь мы привыкли воспринимать это лишь так, как понимают естественные науки.
Эксперимент, как дает это Словарь иностранных слов, происходит от латинского «проба», «опыт» – 1) научно поставленный опыт, наблюдение исследуемого явления в точно учитываемых условиях, позволяющих следить за ходом явления и многократно воспроизводить его при повторении этих условий; 2) вообще опыт, попытка осуществить что-либо.
В этом определении явно ощущается влияние все того же естественнонаучного подхода. И самое главное, что ощущается сквозь это определение, это то, что пишущий его видит перед глазами, как обычно делаются эксперименты в науке. И это свое видение он и записывает как определение. А уже если быть методически точным, то запись нужно было бы делать так: «Эксперимент в современных естественных науках – это…» и далее по тексту.
Ну а если подходить к этому культурно-исторически, то определение выглядело бы, примерно, так:
Понятие «эксперимента» входит в науку в трудах Галилея и Бэкона. До этого оно означает лишь то, что обычное мышление понимает под словами «проба» и «опыт».
Первое полноценное методологическое исследование понятия «эксперимент» было проделано в начале XVII века Френсисом Бэконом в трактате «О достоинстве и преумножении наук». Что сделал Бэкон?
Во-первых, он дал классификацию всех возможных видов научных опытов: «Модификации экспериментирования выступают главным образом как изменение, распространение, перенос, инверсия, усиление, применение, соединение и, наконец, случайности экспериментов» (Бэкон Ф. Сочинения в двух томах. Том 1. – М.: Мысль, 1977. – С. 286). Далее он подробно раскрывает содержание всех этих приемов исследования природы. Я бы, очень огрубляя, конечно, сказал об этом так: если ты хочешь исследовать какую-то вещь научно, возьми ее и попробуй проделать с ней все, что ты можешь вообще делать с какими-либо вещами. В общем, примени к ней все способы воздействия, которые только может вообразить твой ум, авось что-нибудь да и откроется для тебя неизвестного.