Магия и тайна Тибета
Шрифт:
Может случиться так, что один и тот же усопший лама, размножившийся post-mortem (после смерти), создал несколько узнаваемых тулку, которые являются современниками. С другой стороны, есть ламы, которые считают тулку нескольких сущностей одновременно. Прежде чем оставить обсуждение этой темы, может быть, интересно вспомнить, что последователи доцетистской секты в раннем христианстве рассматривали Христа в качестве тулку. Они придерживались мнения, что Иисус, умерший на кресте, не был настоящим человеком, а фантомом духовной сущности, созданным для того, чтобы сыграть эту роль.
Итак, в противовес ортодоксальной традиции, которая гласит, что исторический Будда Гаутама –
Несмотря на различные более или менее разработанные теории о тулку в ученых тибетских кругах, их считают в практических целях настоящими реинкарнациями своих предшественников; соответственно были выработаны особые формальности для их опознавания.
Нередко случается, что лама (часто представитель целой линии тулку) предсказывает на смертном одре страну или район, где он родится вновь. Иногда добавляет различные подробности о своих будущих родителях, обстановке, царящей у них дома, и т. д.
Вопреки мнению, превалирующему в южных школах буддизма, ламаисты верят, что между смертью и последующим рождением человека на земле проходит некоторое время. В этом промежутке основное сознание – то, которое вызвало повторное рождение, – бродит в лабиринтах бардо[59], разыскивая свой путь.
Как правило, после смерти ламы тулку проходит около двух лет, прежде чем казначей, главный управляющий или другое духовное должностное лицо его монастыря начинают искать его реинкарнацию[60]. К этому времени ребенку, который считается этой «реинкарнацией», обычно уже исполняется один или два года. Случается, что реинкарнация откладывается на более поздние сроки, но это происходит в исключительных случаях.
Если покойный лама оставил указания насчет своего нового рождения, его монахи проводят соответствующие поиски; если таких указаний нет, призывают на помощь ламе тулку астролога[61], который указывает, обычно в очень расплывчатых и неясных фразах, страну, где должно проводить поиски, и различные знаки, которые помогут узнать ребенка. Когда тулку, которого нужно найти, занимает высокое положение, он консультируется с государственным оракулом; такая консультация обязательна, если речь идет о далай-ламе или таши-ламе.
Иногда маленького мальчика находят очень легко – по прямым указаниям покойного ламы или астролога. В других случаях проходит несколько лет, пока поиски увенчаются успехом, а какие-то «воплощения» так и остаются ненайденными. Это вызывает глубокую скорбь у почитателей тулку и еще большую – у монахов: ведь монастырь лишается своего покровителя и уже не привлекает такого количества верующих благодетелей, которые поставляют продукты и дарят богатые подарки. И все же, пока одни проливают слезы, их грусть и оплакивание вызывают тайную радость у хитрого управляющего: законный хозяин отсутствует, а он в это время правит всем поместьем тулку по-своему – шанс нажить целое состояние.
Когда находят ребенка, хотя бы приблизительно соответствующего заданным условиям, снова обращаются за консультацией к ламе-ясновидящему. Если он благоприятно отзывается о ребенке, следует последний, финальный тест. Перед ребенком ставят различные предметы, такие, как, например, ожерелья, ритуальные принадлежности, книги, чайные чаши[62] и тому подобные вещи. Он должен выбрать из них те, что принадлежали покойному тулку, как бы демонстрируя: он узнает свои вещи из своей предыдущей жизни.
Бывает, что кандидатами на вакантное место тулку становятся несколько малышей: у них находят одинаковое количество убедительных знаков, говорящих об их принадлежности к умершему тулку; все они правильно отбирают предметы, принадлежавшие покойному. Или иной раз два или три ясновидящих спорят между собой о том, кто из кандидатов – настоящий тулку.
Такие случаи встречаются очень часто, особенно если речь идет о наследовании звания одного из великих тулку, настоятелей больших монастырей и владельцев громадных поместий. Тут уж многие семьи горят желанием возвести одного из своих сыновей на трон умершего властителя, что сулит им значительные материальные выгоды. Обычно родители тулку получают разрешение жить в монастыре, пока ребенок нуждается в материнском присмотре и заботе. Им выделяется комфортабельное жилье на монастырской земле, но за оградой самого гомпа; в изобилии предоставляется все необходимое. Если монастырь не имеет специального дома, предназначенного для родителей великого тулку, им доставляют все необходимое для жизни в их собственный дом.
Кроме великого тулку – правителя монастыря, гом– па имеют и какое-то количество тулку среди своих членов. В самых больших монастырских городах оно достигает нескольких сотен. Некоторые из этих тулку занимают высокое положение в ламаистской духовной аристократической иерархии и в дополнение к должностям и доходам в родных монастырях имеют свои дома в других гомпа и поместьях Тибета или Монголии. Факт, что быть близким родственником даже самого последнего из них довольно выгодно и такая связь вызывает зависть в сердце любого тибетца.
Вокруг наследников тулку плетутся бесконечные интриги; и среди воинственных народов Кхама и на северных границах разгораются кровавые битвы и яростные состязания.
По всему Тибету рассказываются бесчисленные истории о том, какие невероятные доказательства приводят молодые тулку во время испытания их тождества с умершим, чтобы все поверили: они помнят о предыдущих жизнях и чудесах. Тут обычная для Тибета смесь суеверий, хитрости, комедии и совершенно случайных событий.
Десятки подобных историй могла бы рассказать и я, но ограничусь фактами, связанными с людьми, которых знала лично. Рядом с домом Пегьяй-ламы, у которого я жила в Кум-Буме, стоял дом младшего тулку, которого звали Агнай Цанг[63]. Семь лет прошло со дня смерти последнего хозяина этого дома, и никак не могли найти ребенка, в которого он перевоплотился. Вряд ли управляющего домом этого ламы слишком уж удручало это обстоятельство – он управлял поместьем и, казалось, процветал. Случилось однажды, что во время поездки по торговым делам он устал и испытывал сильную жажду, вот и завернул на какой-то крестьянский двор отдохнуть и выпить чаю. Пока хозяйка готовила чай, нъерпа (управляющий) вытащил из кармана нефритовую табакерку и уже собирался достать щепотку табаку, как мальчик, игравший в углу комнаты, остановил его и, показывая на коробочку маленькой рукой, укоризненно спросил:
– Почему ты взял мою табакерку?
Управляющего словно громом поразило: табакерка и вправду не его, она принадлежала покойному Агнай Цангу; конечно же он не собирался ее красть, а просто взял на время попользоваться. Стоял он так, оглушенный, и дрожал, а лицо мальчика, смотревшего на него, вдруг стало строгим и серьезным, потеряло всю свою детскость.
– Верни ее мне сейчас же, она моя! – сказал он снова.
Суеверному монаху, пораженному стыдом, изумлением и ужасом, не оставалось ничего, кроме как пасть ниц перед новым воплощением своего хозяина.