Магия и тайна Тибета
Шрифт:
Была ли эта фантастическая борьба чистым вымыслом; не происходила ли во время одного из этих трансов, в которые часто впадают тибетские налджорпы, специально их культивируя? Засомневавшись, я попросила показать «тот самый язык». Колдун показал мне высушенный, почерневший предмет – возможно, и «язык», но вид его не доказывал происхождения этой отвратительной реликвии.
Как бы там ни было, но большинство тибетцев верят, что ритуал роланг существует на самом деле. Кроме трупов, которые оживляют с помощью особых ритуалов, тибетцы верят также в то, что любой труп может неожиданно встать и нанести вред живому человеку. Именно по этой причине за умершими постоянно следит кто-то читающий молитвы, чтобы помешать несанкционированному
Трапа из Сепонгона в провинции Салвин рассказал мне следующую историю. Еще мальчиком-послушни– ком он сопровождал трех лам из своего монастыря в дом, где умер какой-то мужчина. Ламам предстояло отправлять над умершим ежедневные ритуалы, пока не наступит день нести его на кладбище. Ночью они ложились спать в углу большой комнаты, где находилось тело – в позе сидящего, завернутое и закутанное в куски ткани.
– Честь читать магические формулы доверили мне. Посреди ночи я устал от бесконечного, утомительного повторения и, вероятно, на несколько минут заснул. Меня разбудил какой-то шум: черный кот прошел мимо трупа и покинул комнату. Затем я услышал треск раздираемой материи и, к своему ужасу, увидел, что мертвец задвигался – освобождается из своих пут. Обезумев от страха, я выбежал из дому, но, прежде чем выскочил из комнаты, заметил: привидение, широко расставив руки, подкрадывается к спящим. Утром всех троих нашли мертвыми. Тело вернулось на свое место, но саван, разорванный, лежал на полу вокруг него. Тибетцы верят в такие истории.
Прикосновение роланга смертельно, а проказливый призрак не упускает возможности дотронуться до любого, кто попадется под руку; только ламы, отправляющие ритуалы над мертвыми, как говорят, знают магические слова и жесты, которые отводят опасность, управляя трупом и заставляя его сидеть на месте, если он попытается двигаться. Нам рассказывали и о ролангах, которые исчезали из домов, – там они оживали и отправлялись бродить по стране. Но есть и другие рассказы – что они исчезали бесследно. Истории, рассказанные о ролангах добрыми людьми Тибета, составили бы не одну книгу.
Заколдованный кинжал
Нет необходимости говорить, что «языки прыгающих трупов», если они и существуют, применяются исключительно для колдовства. Ритуальное оружие, называемое пхурба, которое обычно используется ламаистскими магами, делают из бронзы, дерева или даже слоновой кости; оно имеет форму кинжала и часто богато украшено чеканкой или резьбой.
Посвященные в тибетское тайное учение тем не менее свысока относятся к колдунам и их мерзким ритуалам. Мощь волшебного оружия не зависит, по их мнению, от вещества, из которого оно сделано, а возникает под воздействием самого мага. Но со временем некоторая порция энергии накапливается и в пхурба, чья сила возрастает с каждым магическим ритуалом, в котором он принимает участие. Инертный предмет становится «одержимым», точно так же, как и одушевленное существо. (Об этом процессе, используемом нгаспа, который во все это верит, мы прочтем в следующей главе.)
С другой стороны, говорят, что ритуальные орудия, участвующие в сдерживающих ритуалах, не должны храниться в домах мирян или непосвященных монахов, так как страх, который подавляется этими опасными сущностями, может воспользоваться ими, чтобы отомстить их владельцу, если он не знает, как защититься.
Благодаря этому поверью ко мне попали нескольких интересных предметов, – их владельцы просили меня унести их подальше. Однажды на меня посыпался просто град таких предметов, причем таким странным образом, что стоит об этом рассказать. Во время путешествия в Северный Тибет я встретила караван лам и, расспрашивая их по обычаю, сложившемуся на этих тропах, где редко встречаются путники, узнала, что они перевозят пхурба, оружие, ставшее источником бед.
Это ритуальное оружие принадлежало ламе, их хозяину, недавно умершему. Кинжал, оставшись один, принялся творить в монастыре злые дела. Двое из троих монахов, прикасавшихся к нему, умерли, а третий сломал ногу, упав с лошади. Затем рухнул столб, стоявший во дворе монастыря, на котором висело знамя благословения. Это восприняли как дурной знак. Испугавшись, но все равно не смея уничтожить пхурба из-за боязни еще больших несчастий, монахи заперли его в ящик. Вскоре из ящика стал доноситься странный шум. В конце концов решили поместить несущий гибель предмет в изолированную пещеру, посвященную какому-то божеству, но пастухи, жившие в том районе, воспротивились этому с оружием в руках: они помнили историю о пхурба, который летал по воздуху, раня и убивая людей и животных. Никто не знал, где и когда случилось такое чудо, но суеверные умы такими мелочами интересовались мало, – пастухи не захотели соседствовать с пхурба.
Незадачливые трапа везли заколдованный кинжал завернутым в множество листов бумаги с напечатанными на них заклинаниями, в опломбированной корзине и не знали, как избавиться от него. Их удрученные лица помешали мне рассмеяться над их доверчивостью, и мне захотелось взглянуть на чудесное оружие.
– Позвольте мне посмотреть на пхурба, – попросила я, – может быть, мне удастся найти способ помочь вам.
Они не посмели вытащить его из коробки, но после долгих обсуждений разрешили мне сделать это самой. Пхурба оказался превосходным экземпляром древнего тибетского искусства, и меня охватило желание обладать им, но я знала, что трапа не продадут его мне ни за какие деньги.
– Оставайтесь с нами на ночь, – предложила я им, – и оставьте пхурба у меня. Я подумаю, что можно сделать.
Мои слова не более чем пустое обещание, но хороший ужин и разговоры с моими людьми убедили путешественников принять мое предложение. Ночью я отошла подальше от лагеря, якобы унося кинжал, который, освободись он из ящика, напугал бы доверчивых тибетцев, если бы я оставила его у них.
Решив наконец, что ушла достаточно далеко, я воткнула зачарованное оружие в землю и села на одеяло рядом, раздумывая, как убедить монахов отдать его мне.
Так я провела несколько часов, и вот мне привиделось: рядом с тем местом, где я воткнула пхурба, появился лама; он двинулся вперед и учтиво поклонился; из-под тоги, в которую было завернуто совершенно неразличимое тело, показалась рука и медленно потянулась к магическому оружию. Вскочив, я схватила его, прежде чем вор до него дотронулся.
Итак, не одну меня соблазнил кинжал; человек менее суеверный, чем его товарищи, знал цену этому пхурба и, весьма вероятно, надеялся тайно продать его с большой выгодой. Он думал, что я сплю и ничего не замечу. На следующий день исчезновение волшебного кинжала приписали бы какому-нибудь магическому вторжению – еще одна история о колдовстве стала бы ходить среди верующих. Обидно, что такой умный план не завершился успешно: волшебное оружие я сохранила. Схватила его так крепко, что даже ощутила – то ли нервы были возбуждены этим происшествием, то ли так подействовало давление на кожу бронзовой резной ручки – слабое движение кинжала в моей руке.
А теперь о воре: бесплодная равнина вокруг меня пуста – наверное, он дал деру, когда я наклонилась, чтобы вытащить кинжал из земли. Побежала в лагерь; кто только что вернулся или придет после меня, тот и преступник. Но все сидели и читали религиозные тексты – они защитят от злых сил. Отозвав Йонгдена в свою палатку, я спросила:
– Кто из монахов отсутствует?
– Никто, – ответил он. – Они полумертвые от страха, не смеют даже отойти подальше от палаток, чтобы справить нужду. Мне пришлось отругать их.