Магия объединяет
Шрифт:
Я хотела бы протянуть руку через расстояние и сбросить горящий космический камень на дом моего отца.
Ник смотрел на меня. Какая-то часть его, должно быть, наслаждалась этим. Он не улыбался, но я видела это в его глазах.
Я заставила свой голос звучать ровно.
— Орден берется за это дело?
— Нет. На Орден должна быть подана петиция, а петиция не была подана.
— Разве это не должно подпадать под действие положения о гражданах, находящихся в опасности? — спросила я. — Эти снимки сделал агент Ордена. Они видели, что Сайман в непосредственной опасности, но ничего не предприняли.
— Мы
— Ваше сострадание ошеломляет, — сказал Гастек.
Ник перевел свинцовый взгляд на повелителя мертвых.
— Учитывая происхождение вовлеченного гражданина и его долгую и изобретательную судимость, его спасение не имеет большого значения. На самом деле, без него в городе безопаснее.
— Тогда зачем вообще рассказывать мне? — спросила я.
— Потому что мне нравится смотреть, как ты со своим отцом вгрызаетесь друг в друга, как два диких кота, брошенных в один мешок. Если один из вас убьет другого, мир станет лучше. — Ник улыбнулся. — Задай ему жару, Шаррим.
Мэхон стукнул кулаком по столу. Дерево застучало, как барабан.
— Ты будешь держать язык за зубами, когда будешь разговаривать с моей невесткой!
— Твоя невестка — мерзость, — сказал ему Ник.
Мэхон вскочил. Рафаэль схватил его за правую руку, Кэрран за левую.
— Правильно, сдерживайте бешеного медведя, — сказал Ник. — Вот почему мир относится к вам как к животным.
Я запрыгнула на стол, подбежала к Мэхону и встала между ним и Ником.
— Все в порядке. Он болтает языком, потому что больше ничего не может.
Ник развернулся и вышел из комнаты.
Кэрран напрягся, выгибаясь.
— Садись, старик. Садись.
Наконец, Мэхон опустился обратно на свое место.
— Что за гребаный придурок.
Рафаэль рухнул в свое кресло.
Я села на столе между тарелками. Администратор «Бернарда» взбесится, но мне было все равно. Сдерживание Мэхона забрало все, что у меня было.
Гастек и Ровена уставились на меня.
— Ты знал? — спросила я.
Гастек покачал головой.
— Они не уведомляют нас о том, что он делает.
— Что ты собираешься делать? — спросила Десандра.
— Нам придется пойти и забрать его, — сказала я. Предпочтительнее было съесть битое стекло.
— Этого дегенерата? — спросил Рафаэль. — Почему бы не оставить его там?
— Потому что Роланд не может утаскивать людей из города, когда захочет, — сказал Кэрран. Его лицо помрачнело. — И этот засранец знал это, когда приносил фотографии.
— Ты должен был позволить мне открутить ему голову, — сказал Мэхон. — Ты не можешь позволять людям оскорблять твою будущую жену, Кэрран. Однажды тебе придется выбрать дипломатию или свою супругу. Говорю тебе сейчас — это должна быть твоя жена. Дипломатии все равно, будешь ты жить или умрешь.
ГЛАВА 2
ПЕРЕДО МНОЙ ТЯНУЛАСЬ раздолбанная I-85, извиваясь вдалеке между деревьями. Высоко надо мной возвышалось ярко-голубое небо, залитое солнечным светом. Едва пробило шесть, а температура уже грозила подобраться к 32 градусам по Цельсию. День обещал быть чертовски жарким.
Я оглянулась на десять наемников, приближенных Кэррана. Они были всех форм и размеров. Эдуардо возвышался над всеми, кроме Дугласа Кинга, который был огромным, ростом шесть футов пять дюймов,
Рядом с ним пятифутовая Элла казалась еще меньше. Совершенно обычная, с каштановыми волосами примерно на дюйм длиннее плеч и симпатичным, приятным лицом, на котором обычно не было косметики, она чувствовала бы себя как дома в закусочной или в кабинете ветеринара. Люди были склонны недооценивать ее. Миниатюрной и порочно быстрой Элле нравился вакидзаси [1] , и она резала им все на ленточки.
Остальные наемники находились между этими двумя крайностями: худые и громоздкие, высокие и низкорослые, у одних были клинки, у других луки. Они были элитной командой Кэррана, ядром, вокруг которого он строил новую Гильдию.
1
Вакидзаси — короткий японский меч (сёто). В основном использовался самураями и носился на поясе. Его носили в паре с катаной.
Он сформировал эту команду, когда взялся за халтурку, от которой отказались все в городе. Даже «Красная гвардия» откланялась. «Четыре всадника», лучшая команда Гильдии, прямо назвали это самоубийством. Мы с Кэрраном согласились на халтурку, Эдуардо присоединился к нам, и каким-то образом Гильдия нашла девять человек, достаточно сумасшедших, чтобы присоединиться к нам, и достаточно хороших, чтобы пережить ее. Когда мы выполнили работу, количество халтурок в Гильдии за ночь удвоилось, и десять из них получили определенную репутацию. В Гильдии они были лучшими из лучших, и после той работы они были готовы умереть за Кэррана.
Ни у кого из нас не было хороших предчувствий по поводу предстоящего разговора с Роландом. Кэрран останется здесь. Во-первых, это облегчило бы переговоры. Ситуация накалялась, и, учитывая, что мой отец и жених ссорились из-за того, в какую сторону дует ветер, было бы лучше разобраться с этим самой. И, во-вторых, если со мной что-то случится, Кэрран был единственным, кто мог удержать город и, возможно, вытащить меня обратно.
Он будет пытаться. Если дела пойдут наперекосяк, он пустит в ход клыки и когти и отправит команду особо опасных преступников, размахивающих диким оружием, в Лоренсвилль, чтобы попытаться вырвать меня из рук моего отца. Я должна была убедиться, что до этого не дойдет, потому что это не закончилось бы хорошо для всех участников.
Я наклонилась к Кэррану и поцеловала его. Его руки сомкнулись вокруг меня, и он прижал меня к себе на одну ужасную секунду.
— Я пошла.
— Я буду здесь, — сказал он.
— Повеселись со своей командой «А». Наточите ножи. Почистите оружие. Никого не убивайте, пока меня не будет.
— Я не могу дать никаких обещаний.
Я забралась в седло Обнимашки. Черно-белая ослица-мамонтенок подергала ушами.
— Я скажу дорогому старому папочке, что ты сожалеешь, что не смог его увидеть.