Магия отступника
Шрифт:
— Это я предатель? А как насчет тебя, Дэйси? Разве ты и твоя магия не принадлежите твоему клану? Однако вот ты стоишь здесь вместе со стаей дворняжек, восставая против народа. По какому праву ты так поступаешь? Твой клан подарил тебе жизнь. Они вскармливали тебя, чтобы сделать великой. Сначала ты должна заботиться о них, а не пытаться захватить власть, с которой все равно не сумеешь справиться.
— Ты полагаешь, все дело в этом, Кинроув? — рассмеялась Дэйси. — Думаешь, я мечтаю сбросить тебя с этого помоста и занять твое место? Меня не заботит власть. Я не хочу быть тем, кем являешься ты. Я забочусь
— Повторяю, тупица, не я призвал их на танец, а магия! Неужели ты бросишь вызов магии?
— Я брошу вызов твоей магии! Каждый из тех, кого я спасу, получит небольшое ожерелье из железной цепочки. Ты не сможешь призвать их назад! Покажи ему, Тред.
По ее приказу один из воинов, угрожавших Кинроуву, опустил меч. Свободной рукой он оттянул ворот кожаной рубахи, открыв тонкую железную цепочку, надетую на шею.
— Твоя магия не сможет мне приказывать, Кинроув, — спокойно сообщил он.
Глаза Кинроува выпучились, а лицо побагровело.
— Ты, великая народа, осквернишь нас железом? Ты понимаешь, что делаешь, принося сюда этот мерзкий металл? Понимаешь, как калечишь собственную магию, равно как и всю магию, что последует за тобой?
Дэйси закатала рукава платья, обнажив бледные руки. С них свисали пустые складки кожи.
— Я знаю, чего стоит мне железо! Весь прошедший месяц я жила с ним! Каждый день оно обжигало меня. А еще я знаю, чего стоит магия. Я истратила почти все, чем владела, просто чтобы прийти сюда и забрать у тебя то, что принадлежит всему народу. Если тебе удастся убить меня, прежде чем я отсюда уйду, это все равно будет того стоить, Кинроув. Я готова умереть, если мой клан запомнит меня как великую, использовавшую свою магию, чтобы освободить их от тебя! Даже если мне придется для этого прибегнуть к железу.
— Ты считаешь, что освободила наш народ?
Кинроув с трудом выпрямился, оказавшись еще ближе к угрожавшим ему мечам, и с трудом вдохнул. Думаю, лишь гнев придавал ему сил продолжать. Казалось, он таял прямо на моих глазах.
— В таком случае ты глупа и себялюбива. Ты убила наш народ. Ты прервала танец. Без постоянных атак магии захватчики снова соберутся с силами. Или ты думаешь, они подождут до весны, чтобы напасть на наши деревья, прийти в наш лес, пытаясь нас найти и уничтожить? Нет. Завтра к этому времени их железо уже будет вгрызаться в наши деревья. Наши предки падут, и начнется вторжение в наш лес!
— Их задержит зима, — возразила Дэйси. — Вот почему я решила действовать именно сейчас. Холод и снег их обездвижат. У нас есть время, немного, но есть. Время, чтобы сплотиться, вооружиться и выступить против них так, чтобы они это поняли. Сколько лет танцевали наши соплеменники, и танцевали напрасно? Захватчики не ушли. И они не уйдут, Кинроув, если мы будем всего лишь танцевать для них страх и уныние. Страх и уныние, с которыми они жили и боролись. Твой танец не прогнал их. Они уйдут, только когда поймут, что умрут, если останутся. Вот танец, который они поймут.
Голос Кинроува охрип, и я с удивлением заметил слезы у него в глазах.
— Ты убила нас всех, Дэйси. Ты не знаешь гернийцев. Они похожи на кусачих муравьев или сердитых ос. Ты можешь убить одного или дюжину.
Казалось, Дэйси едва обращала на него внимание. Думаю, Кинроува временно поглотили требования ее тела. Я даже представить себе не мог, сколько магии она сожгла, чтобы воплотить свой замысел. Но мальчик-солдат с завистью наблюдал за ней, когда она подошла к столам с едой. Она брала пищу с тарелок и поглощала ее без разбора и предпочтений, лишь со стремлением восполнить силы. Словно лошадь, жадно пьющая после целого дня пути. Резким жестом она подозвала одного из своих кормильцев, и тот споро набил для нее трубку. Он держал ее, и Дэйси время от времени брала ее и глубоко затягивалась в перерывах между едой. В шатре на время повисла странная тишина. Снаружи доносились беспорядочные выкрики, громкие приказы и редкие вопли радости.
Мальчик-солдат замер, точно маленький зверек, прячущийся в высокой траве. Он искоса глянул на Джодоли. По лицу того стекал пот, и выглядел он нездоровым. Глаза его остекленели, рот приоткрылся. Он снова вернулся взглядом к Кинроуву, который плакал, уже не таясь.
Наконец Дэйси оторвалась от стола и оглядела нас всех. Обеими руками она держала буханку темно-коричневого хлеба.
— Что же мне с тобой делать? — спросила она Кинроува. — Я не хочу тебя убивать. Думаю, если ты откажешься от этого безумного танца, то сможешь принести немалую пользу своему клану. И еще большую мне, если согласишься помочь. Но я не уверена, могу ли я тебе доверять. Я подумывала заставить тебя проглотить маленький железный шарик или выстрелить в тебя таким. Я слышала, так можно полностью уничтожить магию великого. Но я не хочу поступать так с тобой. Или с Джодоли. Но я должна быть уверена, что вы не сговоритесь против меня за моей спиной. Если вы не поможете мне, я, по крайней мере, должна знать, что вы не будете мне мешать.
— Ты уничтожила мой танец. — Кинроув с дрожью втянул в себя воздух. — Мой танец разрушен. Мне потребуется вся магия, какую я смогу собрать, чтобы защитить мой собственный клан. Ты обрекла народ на гибель. И мне не хватит сил его спасти. Но я сделаю все, что смогу, чтобы уберечь хотя бы мой клан.
Он снова, с огромным трудом, вздохнул. Невольно взглянул в сторону своей кормилицы Галеи. Та стояла, сцепив руки перед собой, лицо ее искажали напряжение и страх за него. Он снова набрал в грудь воздуха.
— Дэйси, я не стану тебе мешать, — тихо подытожил он. — И не позволю никому из моего клана выступить против тебя. Я клянусь магией.
— Уберите мечи, — спокойно приказала Дэйси своим людям, окружавшим Кинроува.
Воины спрятали оружие в ножны. Она перевела взгляд на Галею.
— Ты можешь заняться своим великим, — позволила она.
Та схватила со стола миску с едой и бросилась к Кинроуву. Остальные кормильцы последовали за ней, окружили его и принялись утирать с его лба пот прохладными влажными тряпицами, предлагать воду, вино и разные вкусности, между делом громко ужасаясь тому, как железо истощило его магию.