Магия повседневности. Дикие таланты
Шрифт:
В лондонском Гайд-парке какой-то оратор кричит: «Мы не хотим никакого короля и никаких законов! Мы этого добьемся не избирательными бюллетенями, а штыками и пулями!»
А в Глостершире дом, построенный в эпоху Елизаветы, по непонятным причинам охватывает пламя.
5
«Доброе утро! — сказал пес и исчез в прозрачном зеленоватом тумане».
Я сделал эту запись на основании сообщений из авторитетных газетных источников.
Об этом нельзя говорить (значит, об этом будет сказано), но я питаю удивительное доверие к газетным байкам.
Однако вполне очевидно, что в этой книге я все преподношу как беллетристику. Точнее говоря, таким образом, словно это беллетристика. Но эта книга и есть беллетристика в том смысле, в котором ею являются «Посмертные
Есть в этих байках нечто такое, о чем говорил Диккенс и что отличает их от баек Евклида. В абсурдности историй Диккенса многое имеет отношение к опыту, который называется «правдой», а герои Евклида, такие как «геометрические точки», являются бессодержательными пустотами, вполне ожидаемыми от разума, который едва ли обладал каким-либо жизненным опытом. Собачья история аксиоматична. Ее нужно принять на веру.
И, несмотря на последствия, которые порою не приводят в восторг, я задаю свои вопросы.
В «Нью-Йорк уорлд» за 29 июля 1908 года сообщалось о том, что следователи тщательно изучали подробности многих мелких краж, совершенных в районе Линкольн-авеню в Питтсбурге, чтобы задержать вора. Ранним утром 26 июля мимо них неспешно прошла большая черная собака. «Доброе утро!» — сказал пес и исчез в прозрачном зеленоватом тумане.
Найдутся читатели, которые пожелают узнать, что я хочу сказать, отвергая эту историю, в то время как допускаю правдивость многих других эпизодов, приведенных в данной книге.
Это потому, что я никогда не пишу о чудесах. Чудесное или то, о чем никогда-прежде-не-слышали, я оставляю эксцентричным и радикальным людям. Во всех написанных мною книгах речь идет о совершенно обыденных происшествиях.
Если, скажем, в 1847 году какая-нибудь газета из Нового Орлеана сообщила бы о коте, который сказал: «Ну как, теперь вам тепло?» и вдруг неким дьявольским образом мгновенно исчез, как и подобает всякому, сказавшему такое коту; и если бы у меня была вырезка, датированная 1930 годом, в которой речь шла о мыши, пискнувшей: «Я пробегала мимо и решила заглянуть в гости», а затем исчезла, оставив след в виде пурпурных искр, и нечто похожее из «Мадрас мейл» 1879 года, я не нашел бы в истории о вежливой собаке ничего чудесного и вложил бы ее в нашу папку.
Но я вовсе не считаю многочисленные повторения критерием правильности…
Человек, который нашел в блюде с устрицами жемчуг, старая скрипка, которая оказалась скрипкой Страдивари, кольцо, которое потеряли в озере и потом нашли внутри выловленной рыбы…
Эти часто повторяющиеся байки являются традиционными.
А почти все лжецы являются традиционалистами.
Одним из тех качеств, которое отсутствует и у животных, и у людей, является творческая фантазия. Ни человек, ни собака, ни устрица никогда им не обладали. Разумеется, есть и другая точка зрения, согласно которой во всем видны следы творческой деятельности. Я не могу сказать, что правда более удивительна, чем фантазия, потому что я никогда не был знаком ни с той, ни с другой. И хотя я считаю себя одним из нескольких видных беллетристов, я вынужден признать, что идеальный беллетрист никогда не существовал. В любом сообщении о «реально случившемся» есть оттенок вымысла, а в любой байке есть по меньшей мере скрытый намек на то, что называется «реальностью». Имеет место состояние, которое отражает написанное через дефис словосочетание: правда-вымысел. Из десятков сообщений о выловленных в блюдах с устрицами жемчужинах правдоподобными, вероятнее всего, были лишь отдельные случаи; весьма вероятно, что когда-то старая скрипка действительно оказалась скрипкой Страдивари; и что когда-то кто-то вправду получил назад свое кольцо благодаря мудрости проглотившей его рыбы.
Но, сталкиваясь с повторяющимися сообщениями о нетрадиционных происшествиях, случившихся в совершенно разное время и в отдаленных друг от друга местах, я чувствую (хотя у меня и нет идеальных критериев оценки), что имею дело с чем-то выходящим за пределы сферы деятельности заурядных лжецов.
Даже в случае с говорящей собакой я считаю, что у автора этой заметки, вероятно, было нечто такое, от чего он отталкивался. Возможно, он слышал о говорящих собаках. Я отнюдь не считаю невозможным, чтобы детективы встретили собаку, которая сказала: «Доброе утро!» В этом нет ничего удивительного. «Доброе утро!» да еще и исчезновение в прозрачном зеленоватом тумане, — вот о чем я в который раз толкую. В «Нью-Йорк геральд трибьюн» за 21 февраля 1928 года есть сообщение о французском бульдоге, который принадлежал миссис Мэйбл Робинсон из Бангора, штат Мэн. Он вполне отчетливо сказал: «Привет!» Миссис Дж. Стюарт Томпкинс, жившая в Нью-Йорке, прочитала об этом животном и, позвонив в «Геральд трибьюн» рассказала о своей собаке — датском доге, по меньшей мере, столь же воспитанном псе. Репортер поехал брать интервью у собаки и дал той кусочек чего-то сладенького. «Спасибо!» — поблагодарил его пес.
В городе Нортхэмптон, Англия, детектив преследовал вора-взломщика, который проник в магазин скобяных изделий. Вор скрылся. Детектив вернулся и вошел в магазин. Там оказались предметы, висящие на крюках над головой. «По совпадению» как раз в тот момент, когда детектив проходил под одним из них, предмет упал вниз. Это оказалось лезвие косы. Оно отрезало детективу ухо. А я — я ступил на хорошо знакомую мне почву. В этой истории есть детали, которые соотносятся с деталями других историй.
«Среди бела дня, в субботу, при загадочных обстоятельствах был ограблен банк в Блэкпуле», — сообщила лондонская «Дейли телеграф» 7 августа 1926 года. Отделение банка «Мидленд» в Блэкпуле — одно из крупнейших учреждений этого города. В полдень в субботу, когда банк закрывался, служащий «Корпорэйшн трамвэй департмент» вошел в здание с сумкой, в которой было 800 фунтов казначейскими билетами. В присутствии приблизительно двадцати пяти клиентов он поставил сумку на стойку. Затем привратник открыл уже запертую на замок парадную дверь, чтобы служащий мог выйти, взять из автофургона еще одну сумку, с серебряными монетами, и вернуться в банк. А первая сумка исчезла со стойки. Это была большая кожаная сумка. Никто не мог спрятать ее, не обнаружив себя. Не сообщалось и о том, что на ком-либо из присутствовавших был просторный плащ.
После полудня на одной из примыкающих к банку улиц была обнаружена сумка, которую доставили в полицейский участок. Но на ней был хитроумный замок необычной конструкции, и полицейские не смогли его открыть. Послали за служащим «Трамвэй департмент». Когда он прибыл с ключом, сумку открыли, но денег в ней не оказалось. Если сумка может исчезнуть из банка незаметно для привратника, я не нахожу ничего удивительного в рассказе о том, что деньги исчезли из сумки, хотя, возможно, ту и не открывали.
Что ж, никакого чуда в этом нет, если деньги исчезли даже из запертого на замок ящика комода миссис Брэдли. «Нью-Йорк таймс», 28 февраля 1874 года: миссис Лидия Брэдли из города Пеория, штат Иллинойс, была «загадочным образом ограблена». Случались и другие происшествия, но и в них тоже не было ничего удивительного. Картины падают со стен, а мебель неспешно перемещается с места на место. Кухонные плиты швыряют свои крышки в людей. О таких проделках часто сообщают жильцы домов, которые страдают от неудобств, вызванных полтергейстом. Есть много сообщений о картинах, которых никак нельзя заставить висеть на стенах. Известны случаи, когда стулья и столы регулярно маршируют, выстроившись по три или четыре в ряд. В доме миссис Брэдли эти проделки происходили в присутствии горничной, Маргарет Корвелл. Поэтому подозрения пали на девушку, и однажды, в самый разгар озорства, устроенного вещами, которые обычно вели себя спокойно и уравновешенно, кто-то сжал девушке руки. Пока ее держали, был слышен оглушительный грохот. Пианино, которое вплоть до этого момента вело себя надлежащим образом, присоединилось к общей вакханалии. Но обвинили, разумеется, девушку. Признавшись во всем, в том числе и в краже денег, она не взяла на себя вину за то, что случилось, когда ее держали за руки. Есть десятки случаев полтергейста, во время которых девушка (чаще всего молодая горничная) признается во всем, за исключением того, что происходило, пока ей заламывали руки, держали связанной или колотили. Не обращая внимания на эти пробелы, отчеты следователей заканчиваются удовлетворяющим всех объяснением, что, мол, во всем виновата девушка.