Магия стихий.Чаровница
Шрифт:
Но радоваться было рано. В плечо Кадагана прилетел дротик в пошистым черным оперением. Правитель, уже замахнувшийся обезглавить тролля, пошатнулся и уронил меч, как-то странно обессиленно схватился за древко, и хотел было выдернуть дротик, как опять пошатнулся и стал валиться на правый бок.
Я не дышала, просто не могла вздохнуть, бешенно выискивая взглядом лучника, который ранил Кадагана. А затем краем глаза заметила, как троль стал приподниматься, наваливаясб все больше на левую ногу, меч служим пока ему опорой, но итак понятно, что стоит подняться, как для Верховного правителя Фиртрики наступит конец.
– Неееет!
–
А я в тот же момент соскочила с седла и бросилась бежать туда, где троль уже стал на ноги, и замахивался, чтобы нанести смертоносный удар. Все мое существо рвалось туда, к Верховному Правителю, к Кадагану, чтобы защитить, уберечь, отстранить кривой клинок. Но даже в таком состоянии я прекрасно понимала - не успею. Я всего лишь человек, которому не под силу приодалеть такое расстояние. Да и что мне можно противопоставить против огромного тролля?
Вдруг всплывшее воспоминание о том, как проходили мои занятия в Дентивирелле, напомнило, что я не так слаба, как ощущаю себя. И сейчас, в отличии от предыдущих двух разов, осознанно выставила руки вперед, почувствовала воздушные потоки вокруг себя и наполнила их силой, которая бурлила внутри. Ветер стремительно устремился туда, где над Кадаганом стоял троль. Мне хотелось уничтожить его, разорвать на мельчайшие кусочки, развеять их по всем сторонам.
Я не видела, что произошло дальше, потому, что меня резко подхватили за талию и посадили на Лаэви.
– Отпусти меня! Не смей прикасаться ко мне!
– отбивалась я, кричала и царапалась.
– Его же сейчас убьют!
Мертвец не произнес ни слова, даже не посмотрел на меня. А Леусетиус зарычал, злобно ощеревшись, и ко мне пришло ощущение предупреждения. Будто имрит хочет, чтобы я оставалась на лошади и даже не думала о том, чтобы спуститься на землю. Он рычал все громче и громче, обнажив свои клыки, а желтые глаза смотрели так, будто я сейчас не его хозяйка, а добыча, которую загнали в угол. Мне стало страшно от такой перемены в моем защитнике. Отшатнувшись, чуть не упала с лошади, но сумела в последний момент ухватиться за седло и удержаться. Увидев, что я осталась сидеть и удивленно-испуганно смотрю на него, он прекратил рычать и удовлетворенно кивнул.
А тем временем наемник уже снял с себя плащ и расстелил его прямо на выжженйо траве. На черной ткани были изображены в разброс какие-то символы, причем сам рисунок был кровавокрасным. Будто его рисовали не краской, а свежей кровью, только что собранной из страшных ран. Мертвец сел в центре плаща на корточки и, достав один из кинжалов, поласнул им по ладони обеих рук. А затем окровавленными пальцами прикоснулся к ближайшему символу, который засиял багровым. Свет стал распространяться и на другие символы с удивительной скоростью, а затем, когда фигуру Мертвеца поглотила алая дымка, сквозь которую пробивались лишь редкие лучи, внезапный земной толчок содрогнул все. И тут началось невероятное.
Все мертвые, те, кто был убит в этой страшной схватке, стали рваными движениями подниматься. Кто-то из них падал, потому, что не было ног, но и они начали свое движение, ползя вперед, на врага. Мертвец пробудил всех погибших. Тут были и орки, и гоблины, и троли. Но страшнее всего было видеть, как поднимаются эльфы и люди. Их глаза горели красным пустым светом, так напоминая страшный взгляд самого
Среди поднятых Мертвецом я заметила и одного имрита. Белоснежная шкура зверя была заляпана кровью и вымазана в саже, но я все же заметила сверкнувшую в левом ухе серьгу.
– Файтиус… - прошептала я, пытаясь одновременно сдержать рвущиеся наружу слезы и найти взглядом Бьетеорию.
А Леусетиус завыл. Запрокинув голову, прижал уши к голове и запел песню смерти по погибшему сородичу. Так горестно, что мне показалось, будто мое сердце разрывается на части. А еще, я вдруг ощутила, что эта песня касается и меня. Нет, я отчетливо чувствую все эмоции моего имрита, но тут, в этот самый миг, поняла, что песня смерти что-то затрагивается в самой глубине. Там, где будто бы выстроенна невидимая стена, не пускающая меня к моим воспоминаниям.
Слезы сами покатились из глаз, и я обняла себя за плечи, пытаясь успокоить. Руки дражали, а в горле застрял ком. Ни вздохнуть, ни сказать. Я ладошкой вытерла слезы и заставила себя посмотреть вперед. Туда, где разворачивалось кровавое побоище; где мертвые теснят живых; где эльфы и люди бегут в сторону конного отряда, появившегося с севера. А их противники яростно отбивались от воставших мертвецов.
Опустив глаза, увидела, что вокруг Мертвеца уже исчезла алая дымка. Лишь багровый свет исходит от рисунков и ладоней наемника, и струится по земле множеством лучей к умершим. Он управляет ими как куклами-маринетками, котрых я как-то видела на ярмарке в Нэй’ кеве.
Когда отряд с севера приблизился к первым рядам бегущих, я уже успела рассмотреть яркозеленый штандарт. И уставше улыбнулась. Это прибыл Гаральд с подмогой… Младший прибыл помочь старшему… Он совсем чуть-чуть, но опоздал…
***
Лаэви бежала вперед, перепрыгивая через уже неподвижные трупы, стонущих раненных, оброненное оружие. Я крепко держалась за поводья, и, позволяя лошади самой выбирать маршрут движения, просто зажмурилась. Еще очень хотелось закрыть уши, чтобы ничего этого не слышать, но тогда была высока вероятность упасть. Мне было жутко и одновременно больно. Больно за всех тех воинов, которые погибли тут, на этой равнине перед Мойтывыми горами. Но я переборола все: и страх, и желание сбежать отсюда, и приступы тошноты, стоило мне только более пристально взглянуть на лежащие тела. Осталась лишь тягущая боль скорби глубоко внутри.
У меня просто была цель - найти Кадагана. И, постаравшись отринуть все посторонее, я, как только Мертвец отпустил своих мертвых марионеток, которые, стоило ему обрать руки от рисунка на плаще, попадали там, где стояли, закричала на Лаэви, чтобы она потарапливалась. А потом, поняв глупость совершенного мной действия, просто зажмурилась, чтобы хотя бы не видеть того, что творится на земле.
Когда лошадь остановилась, я по энерции уткнулась носом в ее мягкую гриву. Отплевавшишь, открыла глаза и посмотрела вниз. В нескольких шагах от нас лежал Кадаган Решительный. Он на нем был сверкающий в солнечных лучах доспех, на голове шлем, украшенный золотой ковкой. Но я смотрела лишь на его плечо, из которого между пластинами торчали черные перья, с которых на железо стекали алые капли крови.