Магия восстает
Шрифт:
— Сколько нужно времени, чтобы пересечь Атлантику?
Сайман задумался.
— Это зависит от магических волн, но в основной от двенадцати до восемнадцати дней.
Я повернулась к Кэррану.
— Вы будете находиться вместе на маленьком судне как минимум две недели. Что будет, если на второй день ему вдруг станет скучно?
— Все будет нормально, — заверил меня Кэрран. — Мы справимся. Если он выйдет из-под контроля, мы привяжем его к мачте.
Сайман посмотрел на него с насмешкой.
— Мы возьмем Резвый. Он работает на зачарованной
Кэрран вздохнул.
— Тогда мы запрем тебя в подвале.
— В трюме, — поправил его Сайман.
— Без разницы, — отмахнулся от него Кэрран.
— Составьте официальный контракт, — сказала я. Сайман был эгоистом и порой большим трусом, но ни на шаг не отступал от деловой этики. Если мы ограничим его контрактом, он его не нарушит.
— Это само собой, — заверил меня Кэрран. — Поговорим о цифрах.
Сорок минут спустя довольный Сайман покинул конференцзал в сопровождении Шона. Он нес не только свой чемоданчик, но и наш. Он был счастлив, Царь Зверей был счастлив, так почему же мне было так тревожно?
— Ты об этом пожалеешь, — сказала я Кэррану.
— Я знаю. У нас нет выбора. Нужно достать панацею. — Он наклонился и поцеловал меня. — Я люблю тебя. Спасибо за корабль. Спасибо, что делаешь все это вместе со мной.
По мне пробежало легкое волнение.
— Я тоже тебя люблю.
Панацея означает, что каждый ребенок получит на сорок процентов больше шансов на выживание. Она означает, что Мэдди снова станет собой. Чтобы осуществить все это, Кэрран готов проглотить свою гордость. Он договорится с Сайманом, заключит сделку с карпатцами, которые унизили его, пересечет всю Атлантику и полконтинента. А я буду прикрывать его на каждом шагу. Кэрран отвечал за благополучие всей Стаи, значит и я тоже.
— Нам нужно достать панацею, — согласилась я. Больше говорить было не о чем.
Глава 5
Караван из автомобилей Стаи тянулся по дороге с ревом и грохотом. Магия действовала на полную, и двигатели, работающие на волшебной воде, издавали такой шум, что все окна были закрыты. Кэрран сидел за рулем, на заднем сиденье рядышком расположились Барабас и Дерек.
Мы оставили Джули в Крепости. Она хотела поехать, а потом передумала. Мы попрощались. Она обняла меня и заплакала с таким отчаянием и грустью, что я чуть не зарыдала вместе с ней. Я сидела с ней так двадцать минут, пока не стало поджимать время. Она все еще плакала, когда я уходила. Я надеялась, что это не станет моим последним воспоминанием о ней.
Почему-то мне всегда удается испортить все, что касается Джули.
Дорога петляла между равнинных соленых болот. Камыши и травы тихо покачивались, позволяя увидеть островки топкой земли, которая обнажалась, когда отлив забирал влагу из болота. У дороги мелькнул ярко-желтый знак с изображением черепахи, а за ним сразу другой — треугольник с красной окантовкой. У черепахи в треугольнике был нарисован темный конус у рта.
— Что это значит, — спросил Барабас с заднего сидения.
— Здесь ходят волшебные черепахи.
— Это я понял, но что значит второй знак?
— Берегитесь волшебных черепах.
— Почему?
— Они огнедышащие.
Кэрран усмехнулся.
Дорога повернула, и мы выехали на деревянный мост, его доски застучали под давлением автомобильных шин. Еще полмили, и мы въехали в большие металлические ворота порта.
— Какой номер причала сказал Сайман? — спросил Кэрран.
Я проверила бумаги.
— Причал два. Сразу под мостом.
Как по заказу, нам тут же показались руины Мемориального моста Юджина Толмаджа, его бетонные опоры грустно торчали из воды, а над ними висели стальные тросы, будто разорванная паутина. Как только мы проехали мимо остатков моста, Кэрран тут же остановился у причала. На воде нас ожидало огромное судно, две черные мачты возвышались над его палубой, которая была около четырехсот футов в длину. Даже ничего не зная о кораблях, я с уверенностью могла сказать, что это явно не торговый сухогруз. Оно больше походило на военный корабль, а огромная пушка, установленная на палубе перед мостиком, только подтверждала мою догадку.
Кэрран посмотрел на корабль.
— Это сторожевой корабль большой автономности Береговой охраны США.
— Откуда ты знаешь?
— Мы купили пушку с такого же корабля, выведенного из эксплуатации. Именно она венчает переднюю башню над воротами.
— Ты думаешь, Сайман купил корабль Береговой охраны США? Сколько же денег…
— Миллионы, — сухо произнес Барабас.
Мы уставились на корабль.
На трап вышел крупный, широкоплечий мужчина в простом свитере и джинсах. Его лицо украшала короткая темная борода. Он выглядел как истинный работяга.
Мы вышли из машины.
Мужчина подошел к нам, и в его глазах я увидела знакомую надменность. Он обладал абсолютной уверенностью в том, что мир вокруг него наполнен людьми с более низким интеллектом, и его глаза говорили мне, что он неохотно смирился с жизнью в таких условиях. Сайман.
— Я представляю вам Резвый, — сказал Сайман. — В прошлом ПСКБО (пограничный сторожевой корабль береговой охраны) США Резвый, сейчас просто Резвый. Триста семьдесят пять футов в длину, сорок три фута в высоту, водоизмещение три тысячи двести пятьдесят тонн. Две газовые турбины, четыре водных генератора, максимальная скорость в магическую волну двадцать узлов, при отсутствии магии — двадцать девять узлов. Из вооружения сверхскоростная артиллерийская пушка калибра семьдесят шесть миллиметров, три баллисты и много других наворотов, которые делают Резвый лучшим судном моего флота, моим флагманом.
— Никакой экономии? — спросила я.
Сайман улыбнулся, показав ровные белые зубы.
— Я предпочитаю путешествовать безопасно, или не путешествовать вовсе.
*** *** ***
Я стояла на палубе Резвого, вдыхала соленый океанический воздух и наблюдала за тем, как грузят наши вещи. Моряки на судне у соседнего пирса тоже внимательно наблюдали. Они пользовались грузоподъемным краном. У нас же был Эдуардо Ортего, который брал пятисотфунтовые контейнеры и с легкостью закидывал их на палубу, где Мэхон и Кэрран их ловили и ставили в грузовой отсек.