Магия взгляда. Часть 1: Руни
Шрифт:
Бронвис польстила бы ревность, но вера Хейда в свою правоту не на шутку задела. Хейд не смел сомневаться в любви Победителя Бера!
— Жизнь часто меняется! — сказал он ей после начала романа с местным кумиром. — И если что-то случится, то стены в моем замке достаточно крепки и смогут вас защитить.
Он сказал это просто, без тени издевки, но щеки Бронвис покрылись кирпичным румянцем, а в золотых глазах вспыхнули злые блестящие искры. Досады? Или обиды? Обычно легко находившая меткий ответ, она замолчала, как будто не зная, что нужно сказать. Пауза затянулась.
Увидев
— Я очень люблю тебя, Бронвис. Неважно, что ты сейчас с Ормом, я знаю, пробьет и мой час. Твоя комната ждет тебя. Там все по-прежнему: белые свечи, мягкие шкуры, твой сундук с платьями. Даже шкатулка, которую ты позабыла на столике рядом с зеркалом…
Его доверительный тон взбесил ее до предела. Позволить себе говорить так мог бывший любовник, но Хейд никогда не был им. Он ни разу не входил в ее спальню, а те две недели, проведенные под его крышей, не значили ничего. И, желая дать выход внезапно нахлынувшей злости, Бронвис ответила:
— Даже если придется, лишившись всего, торговать собой на дороге, то к вам я все равно не приду!
Ей хотелось сказать это с милой улыбкой, полной яда, но вышло почти истерично, на резкой, пронзительной ноте, не свойственной ей. Изумленный взгляд Хейда сказал, что она перешла все границы приличий, но Бронвис утратила самоконтроль. Было трудно разумно объяснить эту вспышку нежданной ярости против Человека Двора. Как влюбленный он больше ее забавлял, чем смущал. Светский опыт подсказывал, что ей стоит лишь посмеяться над глупым поклонником, ждущим непонятно чего, но Бронвис вдруг затрясло нервной дрожью. В последнее время она стала терять и надменнность, и безразличие, раньше не раз помогавшие ей.
Любовь к Орму невольно обострила все чувства, как будто сорвав с них защитный покров. Мимолетное слово, взгляд или улыбка любимого открывали ей целый мир, то вознося до небес, то погружая в темную бездну отчаяния. Вместе с любовью пришел безотчетный страх. “Страх перед завистью, злобой, которая может разрушить нашу жизнь!” — не раз говорила сама себе Бронвис, но было честнее сказать: “Мою жизнь!”, — потому что Орм не любил ее.
Бронвис гнала эту мысль из последних сил, но она возвращалась, лишая покоя и отравляя ей радость существования. После их первой безумной ночи она полагала, что ее чувство взаимно, но вскоре поняла, что ошиблась. Его интерес к ней объяснялся не страстью, а чувством тщеславия и жаждой новых, еще неизведанных впечатлений.
— Любая женщина может дать только то, что имеет — себя! Вы всегда одинаковы: и красавицы, и дурнушки! Любая мечтает лишь об одном — о постели! — с небрежной насмешкой однажды сказал ей Орм.
Неизвестно, какого ответа он ожидал, только Бронвис не стала особенно медлить. Орм опомниться не успел, как она закатила ему пару пощечин:
— Это тебе за дурнушку, а это — за красавицу!
Третью отвесить она не успела, поскольку он перехватил ее руки и стиснул их, не рассчитав своей силы. (Потом она несколько дней прикрывала на них синяки.)
Бронвис знала, что Орм сделал это не со зла. Стоило ей закричать, как он тут же ее отпустил и ушел. Их размолвка продолжалась недолго, но именно Бронвис, рыдая, просила прощения: “Я не хотела оскорбить тебя! Умоляю, вернись!”
Орм простил ее. Он даже клялся, что тогда пошутил: “Ты даешь больше других, потому что красивее всех наших женщин, вместе взятых! И много желаннее!” Но ее мало утешил сомнительный комплимент. С той минуты она потеряла покой, осознав свое настоящее место. Орм позволял ей быть рядом, он даже гордился ей. Но, благосклонно дозволяя очаровывать, соблазнять, развлекать себя, Победитель постоянно держал ее в напряжении. Интуитивно она понимала, что стоит только расслабиться, и ему станет скучно, он уйдет. Утешало одно: остальные женщины не принимались в расчет, она стала первой постоянной подругой Орма, как раньше Властителя.
— Вы единственная, чьи слова что-то значат для Победителя! — часто твердил ей Фланн, не сводя восхищенного взгляда с красавицы.
Объяснение с Хейдом как будто опустило ее с облаков на постылую землю, безмерно ранив. Шальная мысль о том, что он понял всю правду о ее нынешней жизни, и счел своим долгом вмешаться, считая ее мимолетной прихотью Орма, оскорбила до глубины души. Но признать эту правду ей было бы слишком больно, и, глядя на Хейда, она вдруг подумала:
— Он ненавидит Орма, ведь Победитель во всем превосходит его! Он не может простить мне мой выбор и, унижая своей беспричинной жалостью, хочет отомстить! Орм не бросит меня! Никогда!
Та практичная и своенравная Бронвис, которую знали в Лонгрофте, могла бы намного точнее оценить ситуацию и просчитать, как, не теряя достоинства, сохранить запасной вариант для отхода. Но она уже умерла, растворившись в потоке безумной, алогичной любви, изменившей весь мир, породившей совершенно новую женщину, для которой жизнь раскололась на две половины: до встречи с Ормом и после. Каждый, кто смел усомниться в ее несомненном праве быть рядом с любимым до самой смерти, мгновенно становился врагом. Теперь Бронвис вдруг поняла, что не просто не хочет быть рядом с Хейдом, она ненавидит его.
Бронвис прекрасно видела, что своими словами обидела Хейда, но вместо чувства вины ощущала лишь злость и досаду. Она понимала, что нажила врага, он не простит.
— Начинай! Назови меня неблагодарной тварью, недостойной твоих благородных, изысканных чувств! Скажи, что такой дряни, готовой по первому зову бежать за любовником, просто не место среди приличных людей! Что скоро я пожалею о сделанном и сама приползу к тебе, как собачонка! Скажи! — повторяла она про себя с непонятным исступлением, но Хейд молчал.