Магнификат
Шрифт:
— Он бы никогда не отважился, — буркнул Хаген. — Народ тут же линчевал бы его.
Клод, задумчиво глядя в сторону океана, проговорила:
— Да, в те годы мы впервые догадались, чего именно добивался папа. Когда наша мама узнала правду… Ну, вы знаете, что случилось тогда.
— Нет, — возразил Роджи. — Поверьте, я на самом деле ничего не знаю. Думаю, что вообще никто не знает, кроме… Вот и об этом расскажите мне! Помогите создать полноцен ную — главное, полную! — историю Галактического Содружества с того момента, как Земля стала его полноправным членом. Вы ко мне для этого и были посланы. Правда, я не понимаю, почему Страдающее Сознание сам не рассказал о том времени.
— Неужели ты не догадался? — спросила Малама. — Это же был его огромный грех, куда более тяжелый, чем руководство восстанием, чем попытка добиться цели насильственными методами, чем даже ответственность за смерть многих миллионов людей. Если заглянуть в его душу, а также в души его соратников — вы будете удивлены, но они до сих пор считают, что сражались за правое дело. Разве не так, старик? — Она в упор посмотрела на Роджи, и тот отвел взгляд. — Но Ментальный человек — это совсем другое. Это в чистом виде прихоть, рожденная из адского пламени. Страдающее Сознание знал, что поступает дурно, и все-таки не смог устоять перед элегантной грандиозностью замысла. Тем более что казалось: еще чуть-чуть, и он добьется своего. Так ведь и цель была какая — одним махом скинуть цепи материального тела и взойти на вершину эволюции.
Наступила тишина. Никто не решался ответить Маламе.
— Вы не понимаете. Вы, внуки, судите со своей колокольни. — Она раскинула руки и всех слила в метапсихическом единении. — Страдающее Сознание стыдится говорить об этом. Даже теперь.
1
Из мемуаров Роджэтьена Ремиларда
На следующий день я вылетел в Нью-Гемпшир. Большую часть полета я проспал, и Марсель тоже — он свернулся клубком на заднем сиденье. Странно: после разговора с детьми Марка меня уже не мучили во сне кошмары. Спал я крепко. За это, по-видимому, мне следовало благодарить Маламу Джонсон. Бог знает почему, но я никогда не испытывал по отношению к Марку — или, если угодно, к Страдающему Сознанию — того ужаса, который буквально пронизывал Клод и Хагена.
Разбудил меня навигационный компьютер, который управлял полетом. Проснулся я мгновенно и сразу понял, что машина запрашивает дальнейшие инструкции. Мы были в тысяче двухстах метрах над Хановером. Утро выдалось замечательное, ясное. Учебный городок — весь как на ладони. Внизу виднелась река Коннектикут — она словно бы делила лоскутное одеяло осенних перелесков, полей, поселков на две неравные части.
Я почувствовал, что страшно голоден. В чем проблема — стоит только приземлиться. Неподалеку от моего дома есть несколько отличных закусочных. До них рукой подать… Я уже совсем было собрался дать команду на снижение и посадку, как вдруг меня осенила удивительная, невероятная догадка.
Какая прозорливость! Какая редкая интуиция!..
Я не мог не похвалить себя, потом решительно дал указание бортовому компьютеру держать курс на Бретон-Вудз, и уже через несколько минут мы были в девяноста километрах к северу от Хановера в штате Нью-Гемпшир и плавно приземлились на стоянке для воздушных аппаратов, расположенной возле старинного отеля «Убежище у Белой горы». Здание походило на грандиозный торт, прилепившийся к подножию горы Вашингтон: ярко-вишневые остроконечные крыши над белоснежными, сложенными из деревянных брусьев стенами, причудливые башни — одним словом, не дом, а кондитерское изделие. Как только рокрафт коснулся бетона, я связался по радио с обслуживающим персоналом и заказал завтрак. Могу поклясться, что персонал гостиницы страшно обрадовался, узнав, что пожаловал сам гражданин Ремилард.
Прежде всего я мысленно, ради соблюдения приличий, затемнил прозрачный фонарь кабины, освежился с помощью особой салфетки, расчесал волосы, переоделся в приличный вельветовый костюм. Затем насыпал кошачьей еды в переносную клетку и сунул туда Марселя. Тот не смог скрыть своего возмущения — можно сказать, издал душераздирающий ментальный вопль, однако я был неумолим:
— Прости, приятель. В этот отель с животными не пускают. Старый обычай янки…
Марсель страшно зашипел, и я поспешно вылез из рокрафта. Глупое животное! Все они такие!.. Когда же эти чертовы кошки поймут, что raison d'etre [6] человеческой расы состоит вовсе не в том, чтобы удовлетворять все прихоти кошачьего племени.
6
оправдание существования
Я прошел через садик, где все еще пышно цвели хризантемы, георгины и анютины глазки, и легко поднялся по ступенькам к главному входу. Воспоминания нахлынули на меня, не успел я войти в знакомый холл в стиле короля Эдуарда. Больше тридцати лет я не появлялся здесь, однако в отеле все оставалось по-прежнему. А ведь здание еще на моей памяти было реконструировано, и потом еще случались капитальные переделки, но нигде не было заметно всех этих новомодных штучек; так называемых технических достижений. Все было хорошо скрыто, зато теперь «Убежище» могло принимать экзотиков из любого уголка Галактики. Вот и сейчас вестибюль был забит туристами — как людьми, так и инопланетными гостями. Многие из них собирались подняться на вершину горы Вашингтон на древнем фуникулере.
С веранды, где меня уже поджидал столик, открывался изумительный вид на Президентский хребет. Снег еще не лег на его склоны, и пятна густой зелени перемежались с багряными и золотистыми мазками, которыми осень пометила листву сахарных кленов.
Я никак не мог справиться с нахлынувшими воспомина ниями. Все они навалились разом: свадьба Джека и Доротеи в 2078 году, на которой я стоял рядом с новобрачными и держал кольца, и тот день, когда я во второй раз в жизни убил человека, и день 2082 года, когда я в последний раз поднялся на вершину горы и рядом со мной оказался мой племянник Дени.
Да, Дени… И другие…
Я постарался успокоиться, взять себя в руки. Я спокойно поел, потом вернулся к своему аппарату, где обнаружил, что Марсель отомстил мне самым гнусным образом — нагадил на заднем сиденье. Но у меня после завтрака было хорошее настроение, и я даже не выбранил кота, а просто обрызгал кабину дезодорантом, все убрал и отправился домой. Пора было приступать к последней, самой жуткой части мемуаров, и не имело никакого значения, получу ли я помощь от Призрака или мне только останется надеяться на собственные силы. Пусть все скелеты будут извлечены из семейного шкафа.
Вряд ли можно назвать случайностью мое короткое посещение «Убежища у Белой горы». В молодости, прежде чем я открыл книжный магазин в Хановере, мне довелось поработать здесь управляющим. В ту пору ко мне и приехал мой племянник Дени, который очень испугался, увидев меня здесь. Он принял меня за отца — мы с Доном были двойняшками. Это случилось в 1974 году, тогда мальчику было семь лет. Мы прокатились на фуникулере и добрались до самой вершины — там я впервые встретился с Элен Донован. Там же сделал ошеломляющее открытие, что на Земле есть и другие люди с оперантскими способностями, не относящиеся к нашей семье.