Макароны по-флотски (сборник)
Шрифт:
Я согласно кивнул.
– Хорошо поработаете, может, в увольнение в город отпущу, – раздобрился Большой Зам.
– Постараемся, товарищ капитан третьего ранга!
Творить красивую острую и актуальную стенгазету мы устроились в носовой электростанции.
– Ты, Шура, у нас один рисовать умеешь – художником будешь, – определил Марс.
– Без проблем.
– Тёплый, а ты у нас мозгом будешь, материалы будешь подбирать.
– Ладно. А ты сам-то чего делать будешь? Прохлаждаться? – беззлобно спросил Теплов.
– Не, я стихи сочинять буду, – скромно
Мы с Тепловым переглянулись. Ну, стихи, так стихи. Вот и ещё один талант раскрылся. Я расположился на животе на пайолах перед расстеленным листом ватмана:
– Как назовём то? «Гудок»?»…Или «Звезда»??… Про курево и форму одежды…
Ни у кого из нас эти варианты названий особого энтузиазма не вызвали. Броняшка в электростанцию распахнулась и к нам ввалился заиндевевший на морозе дизелист Сагалаков.
– Мужики, д-д-д-айте погреться! – его всего трясло от холода.
– Ты что, «долболедизмом» занимался?
Утвердительно тряся головой, Сагалаков протиснулся мимо нас и всем телом прижался к теплому кожуху турбогенератора, ещё не успевшему остыть после утренней прокрутки.
– Что, отпустили?
– Какой, на хрен, отпустили! – п-пять минут на поссать д-дали… С-с-уки! – жмурясь от боли, Сагалаков выставил перед собой красные от холода негнущиеся пальцы: – От-хо-о-дят…
– Кадеты, гады, вообще оборзели! Тебя уже почти неделю консервируют!
– П-пять дней… Мы т-там вдвоем с Гнутым на стенке л-лед долбим… От подъёма д-до отбоя… Отпускают т-только в гальюн и пожрать. Пожрал, поссал и обратно. Взяли моду, за любую ф-фигню – на стенку… К-карбышевым работать…
– Кадеты, сами, блин, в овчинных тулупах стоят, а вас в шинелях морозят! – посочувствовал Марс.
– Н-ну да. Её насквозь продувает… Да и всё остальное тоже… – посетовал Сагалаков. – Мы с Гнутым по очереди морозимся, он вчера ноги отморозил, а сегодня я – руки. С нами ещё один из БЧ-3 был, его сегодня что-то не видно… Мы сначала думали – отпустили, а н-нет, он, похоже, с воспалением лёгких свалился… Брр-р… Лепота! – начал немного отогреваться Сагалаков.
– Матросу Сагалакову прибыть на ют, в рубку дежурного по кораблю! – донеслась команда из репродуктора.
– Вызывает гад! – Сагалаков с сожалением оторвался от тёплого генератора и обреченно поплелся навстречу двадцатиградусному чилимскому морозу.
Мы посмотрели друг на друга, и нам вдруг стало отчётливо ясно, что «Гудком» или «Звездой» мы нашу газету уж точно не назовём.
– Я его пингвином изображу, – сказал я, выражая общее настроение. – Надо сделать, чтобы интересно было…
– Эти «Звёзды», «Рынды» и «Гудки» уже вот, где сидят»! – Марс выразительно провел ладонью поперёк горла.
– Три года одно и то же, курение, нарушение формы одежды, равнение на отличников боевой и политической подготовки… На эти газеты никто и внимания-то не обращает – тоска зелёная…
– Как назовём-то?
Мы снова переглянулись.
– Правду народу! – вдруг выпалил Марс.
– Чего-чего? – не поверил своим ушам Теплов.
– Назовём: «Правду народу»!
Я улыбнулся:
– Большой Зам охренеет, когда увидит!
– Ну, блин, вы даёте! – предвкушая реакцию Большого Зама, ухмыльнулся Теплов.
С названием было решено. Большими красными буквами, подражая шрифту газеты «Правда», я вывел жирный заголовок: «ПРАВДУ НАРОДУ!» Получилось торжественно и красиво. В левом верхнем углу я изобразил развивающийся на юте военно-морской флаг, сугробы снега, а рядом пингвина, который тормошит другого заиндевевшего пингвина, в надвинутой на уши матросской бескозырке; второй пингвин, изображая Сагалакова, долбил ломом лёд. Надпись под рисунком гласила: «Гляди-ка! Ещё тепленький!» – Остро и актуально, как Большой Зам и просил.
– Что ещё?
– Давай про старпома. Завёл моду: за каждую ерунду экипаж строить. День, ночь – по барабану. Позавчера вон плафон из правого тамбура то ли разбили, то ли спёрли, так старпом экипаж строил до двух часов ночи, каждые пятнадцать минут: плафон искал. А мне в три на дежурство… Всего час из-за него спал! – посетовал Теплов.
…В средине листа ватмана я нарисовал окурок, затушенный на красной пусковой кнопке, рядом орущую рожу старпома, а вдали, на горизонте, подымающийся ядерный гриб. Надпись под рисунком придумал Теплов:
Старпом: Кто затушил хабарик на пусковой кнопке?
Молчание.
Старпом: Кто затушил хабарик на пусковой кнопке?
Молчание.
Старпом: Да, чёрт с ней, с Америкой. Должен же быть порядок на корабле!!!
Мне самому рисунок понравился, и старпом похожий получился.
– Теперь что?
– Про телевизор, – предложил Марс. – Офицеры сами по телеку, что хотят смотрят, а нам только программу «Время» разрешают! – Марс аж раскраснелся от возмущения: – Раньше, если прихватят, когда мы что другое смотрим, то переходной трансформатор сопрут или предохранители из телевизора вытащат, а с тех пор, как ты, Шура, трансформатор к палубе приварил, то им облом вышел. Вот вчера программу «Взгляд» хотели посмотреть, так Школа целый телевизор уволок, скотина!
Я улыбнулся, вспомнив, как каплей Школа чуть не надорвался, пытаясь сдвинуть с места трансформатор, который я накануне приварил к палубе. С виду он напоминал маленький бочонок из-под пива. Я его на складе отыскал. Питание по кораблю 120 вольт, а для телевизора нужно 220. Те маленькие стандартные пластмассовые трансформаторы, что мы раньше использовали, офицеры в своих карманах уносили. А с этим бочонком Школа обломился. Но тоже не растерялся и вместо трансформатора унёс телевизор.
По предложению Марса, я изобразил каплея Школу с иксообразно сведенными ногами, сгибающегося под тяжестью телевизора, а поэт Марс разродился по этому поводу своей первой в жизни поэмой: